© И. И. Лобусова, 2019

© Е. А. Гугалова-Мешкова, художественное оформление, 2019

© Издательство «Фолио», марка серии, 2015

* * *

Глава 1

Финдиректор мыловаренного завода. Леночка. Обыск. Отчаяние прожженного мошенника

ОДЕССА, 4 марта 1926 года

Финдиректор Одесского мыловаренного завода Пал Кузьмич распахнул дверь канцелярии и выпустил наружу застоявшийся, спертый воздух. Служебные помещения проветривались редко – из-за панического страха Павла Кузьмича, больше всего на свете боявшегося сквозняков, фининспекций и незапланированных посетителей.

Когда над ним посмеивались, он надевал самое серьезное лицо, становился в позу поверженного императора и невероятно трагическим голосом произносил: «Копейка счет любит, да убоится воров и сквозняков». И если б не две «чистки» подряд, которые Пал Кузьмич выдержал с честью назло вредоносной контре, засевшей в дебрях мыловаренного завода, эта присказка стоила бы ему нескольких литров испорченной крови – а может, и больше.

Мнения сослуживцев всегда разделялись. Одни считали эту поговорку старообрядческой, вторые – старорежимной, а третьи утверждали с пеной у рта, что так когда-то говорили эсеры. Впрочем, кто такие «эсеры», скромные служащие одесской мыловарни, конечно, если и знали, то уже подзабыли. Просто второй помощник счетовода вычитал это слово в старой газете в общественном туалете, случайно завалившейся за ржавый бачок, и с тех пор щеголял интеллектом – перед всеми подряд.

Впрочем, сослуживцы Пал Кузьмича не трогали, хоть и не любили. Среди всех сотрудников завода он был самым ценным, потому что только у него мог сойтись дебет с кредитом в очень сжатые сроки, причем без дополнительных источников финансирования. Свою же нелюбовь они выражали тем, что бессовестно сокращали красивое имя Павел, превратив в безликое Пал, словно подчеркивая, что красивого имени финдиректор недостоин. Но самому Павлу Кузьмичу было на это плевать.

Павел Кузьмич считал себя мужчиной в самом расцвете сил. Несмотря на то что ему уже стукнуло 52 года, он безбожно врал окружающим, что ему и 43-х нет. Он красил волосы секретным раствором, купленным в аптеке по большому знакомству у помощника фармацевта, и молодился изо всех сил. Проявлялось это в том, что Пал Кузьмич проходу не давал всем сотрудницам завода моложе 35-ти, абсолютно уверенный в том, что все дамочки считают его совершенно неотразимым.

Дамочки морщились, кривились, но слать откровенно и прямо не смели. Все-таки Пал Кузьмич был у начальства в почете – так сказать, особой, приближенной к самым верхам. Но и толку в заигрываниях его никогда не было. Дамочки, если не успевали исчезнуть, позволяли ущипнуть себя за мягкое место и, скривив жуткую гримасу, которую он принимал за восторженное мление, убегали на занятия в кружки пролеткульта, вечерние школы, заседания комитетов… В общем, убегали.

Не задумываясь о таком повальном бегстве особ женского пола при одном только его появлении, Пал Кузьмич в мыслях считал себя кем-то вроде пришедшего на землю второго Адониса. Кто это такой, Пал Кузьмич не знал, но когда-то в кружке пролеткульта ставили что-то греческое, и там он услышал это слово. Оно ему чрезвычайно понравилось, и с тех пор Пал Кузьмич стал называть себя только так.

В последнее время это название мысленно звучало в диалоге Павла Кузьмича с самим собой все чаще и чаще, потому что мысли его занимало очень важное дело.

Делом этим была секретарша Леночка – вернее, временная секретарша, присланная на замену ушедшей в отпуск по болезни старой и противной Таисии, которая своим ворчанием и дотошной скрупулезностью в делах нагоняла на Павла Кузьмича нервозность и тоску. Леночка была восхитительной тоненькой красоткой лет 25-ти, с огромными карими глазами и короткой стрижкой. Она была яркой брюнеткой, что особенно нравилось Павлу Кузьмичу, умела обворожительно улыбаться и очень внимательно слушать, а в смехе ее звучали тысячи колокольчиков, от которых он улетал прямо под небеса на крыльях неземной любви. Чудо-Леночка пять дней назад пришла работать лично к нему и была единственной, на кого чары Павла Кузьмича подействовали безоговорочно и сразу.

Так, уже на второй рабочий день она отправилась с Павлом Кузьмичом на свидание. Он шиканул вовсю, отвезя девушку в ресторан на Дерибасовской на таксо. Вечер, который влетел скупому финдиректору в копеечку, прошел блестяще. Думая, что Леночка отработает потраченные на нее деньги, Пал Кузьмич потребовал продолжения банкета в номерах. Но девушка состроила обиженную мину и умело поставила его на место. Она заявила, что просто потеряла голову от столь блестящего мужчины, а в состоянии серьезного шока не способна упасть в его объятия. Павел Кузьмич растаял и отвез Леночку на таксомоторе домой.

Жила она в дебрях Молдаванки, достаточно далеко от центра. И скупой финдиректор мучительно страдал с того самого момента, как блестящий новенький таксомотор стал спускаться со Староконки на Балковскую.

На следующий день снова был ресторан, и снова Леночка устроила от ворот поворот с таким шиком, что, поцеловав краешек ее густо накрашенных губ, Пал Кузьмич был неспособен даже выразить свое недовольство.

Но, вернувшись домой, в свою убогую холостяцкую берлогу, в которой почему-то не желала поселиться ни одна женщина, он решил, что обиделся, и даже осмелел настолько, что попробовал Леночке отомстить. В третье их свидание они гуляли по Дерибасовской, держась за руки, как гимназисты из прошлой жизни, что смотрелось несколько нелепо для возраста Павла Кузьмича. Было холодно, пошел промозглый, противный дождь, в воздухе висела отвратительная одесская сырость! Гулять было ужасно неуютно и даже опасно для здоровья. И когда продрогшая Леночка, хлюпая сопливым носом, посмела предложить зайти погреться в чайную на Екатерининской, выпить чаю или теплого молока, Пал Кузьмич гордо заявил, что ему задерживают зарплату и денег нету.

В правом кармане пиджака при этом у него лежал бумажник, в котором была ровно тысяча червонцев. Эту тысячу из черной кассы Пал Кузьмич еще не успел перепрятать в свои закрома. Дело в том, что воровал финдиректор по-черному, обчищал мыловаренный завод до мыльной пены, для чего в потайном месте, под половицей в канцелярии, у него лежали двойные счетные конторские книги.

Эту тысячу Пал Кузьмич намеревался потратить на кутеж в заведении под названием «Лучшая баня». Открытое на Пересыпи, к бане оно не имело, конечно, никакого отношения – это был самый настоящий бордель. Как натура прагматичная, привыкшая просчитывать все на корню, Пал Кузьмич прикинул, что свои честно ворованные деньги лучше потратить на проститутку в бане, от которой он гарантированно получит то, что ему нужно. А с порядочной Леночкой можно гулять под ручку и без сельтерской, раз уж она такая, и тратить деньги на нее нет никакого толку.

Леночка обиделась. Особенно, когда сказала, что от холода и дождя у нее разболелось горло, а Пал Кузьмич посадил ее на трамвай, вместо того, чтобы довезти в таксо. Но уже на следующий день она заявила, что страшно соскучилась, и назначила Павлу Кузьмичу интимное свидание прямо перед началом рабочего дня. Он просто не поверил своим ушам, когда Леночка так и заявила: интимное свидание!

До назначенного времени оставалось часа полтора, и Пал Кузьмич решил заняться тем, чтобы внести данные в свои левые книги и перепрятать их понадежнее – вместе с наличными.

Итак, распахнув дверь душной канцелярии, Пал Кузьмич потоптался на пороге, стряхивая с потрепанной жизнью тужурки капли густой утренней влаги. Стоял туман. Где-то вдалеке тоскливо выл маяк, и это заунывное подвывание мешало Пал Кузьмичу настроиться на необходимый романтический лад и навевало тоску. Воздух был просто-таки перенасыщен влагой. Казалось, перед Пал Кузьмичом стоит плотная водяная стена, усиливая ощущение холода, забивая нос, рот, глаза липкими, тяжелыми каплями. Влагой промозглого утреннего тумана были пропитаны его волосы и одежда. Переехав в Одессу уже лет пять назад из центральной полосы России, Пал Кузьмич все не мог привыкнуть к одесской влажности. Сырой климат раздражал его, и он никак не мог смириться с туманами и с застывшей в воздухе водой, а оттого ворчал все больше с каждым днем, неспособный уже сдерживаться даже при потенциальных кандидатках в жертвы его обворожительной внешности.

Внутри канцелярии Пал Кузьмич быстро растопил печку и, развесив сушиться на чугунной буржуйке мгновенно промокшую тужурку, закрыл дверь и запер ставни. В свете лампы, горящей вполнакала, он отогнул третью половицу с левой стороны и открыл нечто вроде углубленного тайника, где были тщательно спрятаны два ящика из нержавеющей стали. В одном были фальшивые конторские книги, с помощью которых Пал Кузьмич обворовывал мыловаренный завод. В другом ящике хранились наличные червонцы. Этот ящик он отпер первым и тщательно спрятал в него остаток суммы от посещения борделя-бани и кутежа в компании целых двух проституток, на которых расщедрился по принципу «гулять так гулять». Порядочная Леночка с ее теплой ручкой, доверчиво продетой ему под локоть на туманной Дерибасовской, таких денег, конечно же, не стоила.

Мало кто из сослуживцев догадывался о подпольных аферах Павла Кузьмича. Крал он безбожно, но со вкусом и изящно. Если в производстве не досчитывались определенных сумм, их списывали на рабочие потери и прочие непредвиденные расходы. Постепенно кубышка Павла Кузьмича распухла до таких размеров, что уже не помещалась в стальном ящике. И он уже всерьез подумывал о том, что надо бы заказать ящик побольше да сделать второй тайник – возможно, под половицей под окном.

Робкий стук в дверь вырвал Павла Кузьмича из приятных мечтаний о втором ящике. Быстро спрятав деньги в стол, он поспешил открыть. На пороге стояла очаровательная Леночка. Волосы ее были влажны от утреннего тумана, а глаза соблазнительно блестели в полутьме.

– Я так соскучилась… – На лице ее появилось мечтательное выражение. – Вот, пришла… Я ведь знаю, что вы бываете здесь по утрам… Вы такая ранняя пташка.

Пал Кузьмич не стал откладывал дело в долгий ящик и решительно притянул Леночку к себе. Совсем рядом с его лицом оказались ее сочные, податливые губы, манящие, зовущие… Неземное блаженство! Райское наслаждение от сладкого поцелуя прервал грубый, настойчивый стук в дверь. Да какой там стук! Кто-то нагло и требовательно колотил в дверь кулаком с такой силой, что с потолка посыпалась щебенка и труха. Испуганная Леночка отпрянула в угол, как встревоженный зверек.

– Кого еще несет? – рявкнул Пал Кузьмич, ненавидя весь мир. – Занят я! В рабочее время приходите!

– Оно у тебя и сейчас рабочее! Папаша, открывай дверь по-хорошему, а то замок выбьем! – раздался в ответ грубый, внушительный голос из-за двери.

Пал Кузьмич оробел. Командовать так мог только человек, наделенный властью и полномочиями, – хитрый финдиректор разбирался в этом отлично. Леночка испуганно хрюкнула – похоже, она тоже разбиралась в подобных вещах. Пал Кузьмич отдернул пиджак и поспешил открыть дверь. Сердце его замерло. Внутрь ввалились пятеро в кожаных тужурках с наганами наперевес. Молодой темноволосый кряжистый бойкий парень выступил вперед, явно командуя всеми:

– Гражданин Никитенко Павел Кузьмич?

– Он самый… – Душа финдиректора свалилась куда-то в пятки.

– Отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Ревизию у вас будем проводить. Обыск.

– Какой обыск… Какая ревизия?! – Пал Кузьмич картинно схватился за сердце.

– А вот такой! Проверочка у вас будет. Жалобы на производство поступили, недостача за недостачей. Конторские книги все проверять будем. Деньги, ценности советуем сдать добровольно, в революционном порядке!

– Да какие такие деньги, ценности! – заголосил Пал Кузьмич. – Мне третий месяц зарплату задерживают!

– И в этом тоже разберемся, куда ваша зарплата теряется! – Темноволосый начальник огляделся по сторонам, и его тяжелый взгляд уперся в Леночку.

– А вы, гражданочка, кто здесь будете?

– Сотрудница я… – пискнула Леночка совершенно дурацким голосом, из которого исчезло все очарование. – Секретаря на производстве в финотделе замещаю.

– Так, отойдите в сторону и не мешайте проведению обыска! С вами мы тоже разберемся.

– Да я-то тут при чем? – Глаза девушки вдруг наполнились слезами.

– Разберемся! – Начальник грубо отодвинул ее в сторону. – Приступайте, товарищи!

Чекисты застучали ящиками столов. Вскоре начальник присоединился к ним. Он решительно направился к столу Павла Кузьмича, открыл ящик и вынул коробку с червонцами.

– Так… Это что такое? – нахмурился темноволосый.

– Это я в кассу собирался нести к открытию, – принялся выкручиваться Пал Кузьмич, – видите, выписывал приходный ордер.

– А ну-ка пересчитай, – сунул начальник коробку одному из своих людей. Тот быстро приступил к делу.

Павел Кузьмич был не так прост. Он давным-давно приготовился к подобным неприятностям. На случай неожиданной ревизии и любой проверки у него был выписан кассовый ордер на сумму, лежащую в коробке, якобы он собирался сдать в банк, но не успел. Документы были настоящие, с мокрыми печатями, и Пал Кузьмич сунул их чекисту.

– Вот, можете проверить, все в порядке, – заговорил он, – деньги в кассу собирал, думал, к началу дня удобно сдать.

Начальник углубился в документы. При виде такой кучи денег глаза Леночки заблестели недобрым блеском – ей явно вспомнился дождливый вечер и трамвай. Но Пал Кузьмич был так напуган, что не обратил на это абсолютно никакого внимания.

– Так, документы мы изымаем, и деньги тоже, – резюмировал чекист, – до особого выяснения обстоятельств. Повесткой вас вызовем. Для дачи показаний и объяснений.

– Всегда готов… – выдохнул Павел Кузьмич.

– Сколько там? – обернулся начальник к коллеге.

– Тридцать четыре тысячи пятьсот восемнадцать червонцев, – отрапортовал тот.

– Солидная сумма! – нахмурился чекист.

– Так несколько месяцев собирали, чтоб бумаги оформить и сдать в кассу… – залепетал Пал Кузьмич, у которого затряслись руки.

– За сокрытие доходов что полагается? – рявкнул начальник. – Оба к стенке пойдете – и ты, и директор, если что! И контора ваша… Развели здесь…

Вся кровь отхлынула от лица Павла Кузьмича. У него страшно потемнело в глазах.

– Ужас какой… – вдруг всхлипнула Леночка, произнеся эти неуместные слова каким-то писклявым голосом. Этой репликой она привлекла внимание к себе.

– Секретарша, значит? – обернулся к ней чекист. – Бумаги оформляла? Составляла?

– Я… я… – залепетала Леночка, разом онемев.

– Она составляла, – обрадовался Пал Кузьмич, что страшное внимание чекистов отвлеклось от него.

– Так я… оно… это… – мертвела на глазах Леночка.

– А число где? – вдруг нахмурился чекист. – Число на документах трехдневной давности, а деньги собирались сегодня сдать? Это как? Кто составлял?

– Секретарша напутала, – Павел Кузьмич отвел глаза в сторону и изо всех сил принялся гипнотизировать трещину в штукатурке.

– Павел Кузьмич! Да как же это! Да я ведь документы эти и в глаза не видела! – вдруг заголосила Леночка. – Что же коется, люди добрые? Как оно, за что?!

– Все с вами понятно, гражданочка, – веско сказал чекист. – Поедете с нами для дачи показаний. Задерживаем до выяснения обстоятельств.

– Павел Кузьмич, помогите! Что же это такое? – завизжала Леночка. – Заступитесь, Павел Кузьмич!

Но Пал Кузьмич, который буквально десять минут назад с восторгом целовал губы Леночки и был готов поклясться в вечной любви, вдруг быстро отступил в сторону, словно пытаясь спрятаться за канцелярским несгораемым шкафом. Увидев это, кто-то из чекистов даже хмыкнул.

Леночку подхватили под белые руки. Отбиваясь и крича, она принялась вырываться. Павел Кузьмич повернулся спиной и уставился на пятно на полу.

– Гражданка, уймитесь! Вы арестованы, – повысил голос начальник. – Станете сопротивляться, хуже будет: пойдете в расход при попытке к бегству!