Она снова вздохнула и поцеловала его в щеку. Ей не хотелось об этом говорить, и в душе все сжималось, и хотелось уйти, закрыть уши, не слышать, не видеть его сомкнутых губ. Но Демьян все эти дни позволял ей творить с ним все, что заблагорассудится. Они могли по часу валяться на кровати в их покоях, и Поля теребила его, как огромную плюшевую игрушку, гладила, что-то рассказывала, щекотала, заставляла бороться с собой – он то поддавался, то заваливал ее лицом в подушку, и тогда она хохотала и кричала: «Сдаюсь»! И игры их становились все откровеннее – куда откровеннее, чем когда он приходил к ней в спальню в Иоаннесбурге до свадьбы, – и поцелуи все жарче, и ласки все смелее. Но страх никуда не девался.