правилам, изобретенным человеком. Задача человека состоит не в воссоздании законов, по которым Бог творил язык, ибо это бессмысленно, а в стремлении находиться в согласии с этой идеей и соответствии ей, в достижении гармонии человека в языковом пространстве, которая предполагала иной неграмматический способ освоения языка. Церковнославянский язык рассматривался в качестве кодифицированной, истинностной разновидности родной речи, соответственно, он не нуждался в сущностном описании самого себя. Обучение ему реализовывалось изнутри самого языка, из его внутренней жизни в качестве систематического введения запретов, отказов от некнижных форм и замен последних на книжные. Такое обучение велось на канонических текстах, которые сначала принимались и заучивались наизусть вне смысла. Освоение языка происходило парадоксальным способом: ученик шел от текста к его смыслу, овладевая сначала книжными формами путем «простого прилежного чтения». Идея, которая порождала текст, шла впереди правил и сама была правилом. Не закономерности грамматики и риторики определяли текст, а сам текст создавал эти закономерности и управлял ими. Иными словами, традиционная православная модель языка предполагала отказ от