ОГЛАВЛЕНИЕ

Вместо предисловия

Глава 1. Кое-что об упырях

Глава 2. Как кур в ощип…

Глава 3. Бегство не выход

Глава 4. Нельзя перейти рубикон, не замочив ног

Глава 5. О ведьмах и ведуньях

Глава 6. Жертвоприношение

Глава 7. Армагеддон и мороженое

Глава 8. «Морок, не морочь мне голову!»

Глава 9. С Буренкой на Скипера

Глава 10. Марина и Морена

Глава 11. Черная книга

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Промозглой майской ночью под нудно моросившим холодным дождем по Патрикам мимо пруда, где когда-то жили лебеди, торопился довольно крепкий седой старик в черном плаще. Постукивая тростью об асфальт, он все больше припадал на больную ногу. Всегда оживленный бульвар в эту пору был совершенно пуст. Тусклые фонари, освещавшие путь старца, словно по чьей-то злой воле сразу же гасли за его спиной. Холодный ветер с каждой минутой набирал силу, раскачивая кроны деревьев. Старик иногда останавливался, вглядываясь в темноту бульвара, и в тревожном метании теней ему чудилось, что кто-то с нечеловеческой скоростью перебегает от дерева к дереву.

Наконец запоздалый путник свернул в переулок и похромал к нужному дому. Набрав код, он быстро зашел в подъезд. Хлопнула, щелкнув замком, тяжелая металлическая дверь, «украшенная» листовкой, в которой управляющая компания грозила должникам страшными карами. Старик перевел дух и, пренебрегая лифтом, начал подниматься по лестнице. Дом уже спал, и в подъезде стояла гробовая тишина. Подойдя к обитой потертым дерматином двери, он отпер ее ключом и включил свет, отразившийся в большом зеркале, занимавшем почти всю стену уютной прихожей.

Обстановка однокомнатной квартиры старика разительно контрастировала с входной дверью. Вокруг стояла добротная старинная мебель из мореной квасом карельской березы, за обладание которой знатоки продали бы черту душу. Гулко пробили висящие на стене «ходики», показывая два часа ночи.

Не снимая плаща и оставляя на полу мокрые следы, старик быстро прошел в комнату и нервно выдернул зарядку из смартфона, лежащего на подлокотнике огромного дивана, сделанного во времена, когда еще не знали словосочетания «малогабаритная квартира». Набрал номер. Подождал ответа, но абонент молчал. Досадливо нахмурившись, набрал номер еще раз. Без ответа.

Оглядевшись по сторонам, старик снял со стены старинный портрет красавицы в тяжелой позолоченной раме и водрузил на его место фото парной скульптуры Клодта «Диоскуры, укрощающие коней», чьи статуи стоят на углу Беговой аллеи и Ленинградского проспекта. Когда-то на этом месте были кованые ворота ипподрома, но с той поры его территория скукожилась как шаргеневая кожа, и оставшиеся массивные кирпичные столбы с навершиями в виде скульптур смотрятся бедными старыми родственниками на богатой свадьбе. Снятая со шкафа фотография выглядела неуместно над обитым парчой диваном, но хозяин квартиры остался доволен результатом.

Затем он подошел к пузатому бюро и достал из секретного ящичка конверт с сургучной печатью, на которой можно было разглядеть мужчину, стоящего на морской раковине, влекомой лебедями. Размашисто написал «Моей внучке Ире в собственные руки». Затем снова вернулся в прихожую, снял плащ, переобулся в тапки и замер прислушиваясь. На лестнице было тихо. Старик чуть приоткрыл дверь и выглянул на лестничную площадку. Никого. Тогда он подошел к соседней двери и настойчиво нажал на звонок, отозвавшийся трелью неведомой птицы.

Не сразу, но за дверью послышались торопливые шаги, остановившиеся у двери.

– Кто там?

Высокий, чуть дребезжащий женский голос был полон тревоги. Старик нетерпеливо пристукнул ногой об пол и опасливо взглянул через плечо на пустую лестницу, но затем изобразил слащавую улыбку и разве что не прижался носом к дверному глазку, чтобы показать незримой собеседнице, что бояться нечего.

– Марина Петровна, добрый вечер! Это я. Простите, что так поздно.

– Николай Николаевич? – Недоверчиво переспросила дама.

– Да-да, откройте, пожалуйста.

Раздалось металлическое царапание, после чего дверь чуть приоткрылась, так что был виден только один глаз хозяйки квартиры. Убедившись, что все в порядке, она прикрыла дверь, чтобы сбросить цепочку, и уже широко ее распахнула, сонно, но кокетливо улыбаясь. В бигуди и шелковом халате с драконами, наброшенном на ночную сорочку, молодящаяся шестидесятилетняя дама выглядела довольно забавно.

– Николай Николаевич, какая неожиданность! Простите за мой наряд, но… Сейчас начало третьего…

Старик протянул к ней руку в умоляющем жесте. На безымянном пальце его сухой ладони блеснул массивный золотой перстень с печаткой.

– Марина Петровна, душенька, приношу свои глубочайшие извинения. У меня к вам огромная просьба. Я очень тороплюсь. Возможно, сейчас уеду. Надо передать моей внучке кое-какие бумаги. Она обязательно придет днем. Зовут ее Ирочка, фамилия, как и у меня, Гарышева. Когда будете отдавать пакет не постесняйтесь, пожалуйста, попросить документы на всякий случай. Не сочтите за труд.

Соседка в изумлении захлопала припухшими со сна глазами.

– У вас есть внучка? Вы никогда о ней не говорили.

Гарышев нервно оглянулся на лестницу, потом принужденно улыбнулся.

–Это длинная история. На днях… если будет такая оказия… приглашу вас на чай и все расскажу. А пока не откажите в любезности…

Заинтригованная соседка протянула наманикюренную руку и нерешительно взяла бежевый конверт. При виде сургучной печати брови женщины поползли вверх, но она промолчала, вертя пакет в руках.

– А вы сделаете мне потом массаж шеи, как в прошлый раз? У меня после него с полгода ничего не болело.

– Сделаю, душенька. Все что попросите сделаю. В ресторан приглашу. Вы же хотели в «Пушкин»? Вот и сходим. А сейчас простите, мне пора. И не стойте на площадке – на первом этаже я видел каких-то темных личностей. Премного благодарен!

С этими словами Гарышев так быстро исчез за своей дверью, что соседка не успела ничего сказать. Еще раз повертев в руках конверт и зачем-то его понюхав, она пожала плечами и скрылась за дверью. Было слышно, как она заперла ее на два замка и накинула цепочку.

А Гарышев, оказавшись в своей квартире, торопливо занялся странными приготовлениями. Сняв с пальца перстень с печаткой, он нажал на одну из половиц, которая приподнялась, открыв небольшой тайник. Спрятав туда кольцо, старик вернул дощечку на место, после чего взял в руку трость, вытянувшуюся в длинный витой посох. Да и сам Гарышев изменился: раздался в плечах и стал выше ростом. Его одежда превратилась в длинный белый хитон, перехваченный на талии кожаным плетеным кушаком и закрепленный на плечах фибулами с кроваво-красными гиацинтами. Прижавшись спиной к книжному шкафу, он оглядел поле боя и замер, прислушиваясь. Ждать пришлось недолго.

Внезапно в комнате на фоне светлеющего окна появились четыре черные мужские фигуры в длинных плащах и шляпах, скрывавших лица. Гарышев поднял руку, в которой оказался светящийся шарик. Размахнувшись, он метнул его в самого высокого из пришельцев, но тот легко его отбил и, сделав шаг вперед, плюхнулся в кресло, вольготно в нем расположившись. Это был высокий черноглазый и черноволосый мужчина, узкие губы которого кривились в презрительной усмешке. Швырнув шляпу на диван, предводитель чужаков насмешливо ухмыльнулся, разглядывая старика, словно редкую диковину.

– Жрец, не кипишись! Этим ты не поджаришь даже воробья. Отдай ключ, чепушила. А не то…

– Это мы еще посмотрим, Аспид. Меня не так-то просто убить.

Предводитель нападавших презрительно усмехнулся:

– Кто сказал, что мы хотим тебя грохнуть? Не-е-ет, старичок, мы возьмем тебя с собой, и ты заговоришь как миленький. Не родился еще тот, кто сможет выдержать мощь Нави.

– Тогда попробуй меня взять!

Подняв посох, Гарышев ударил им об пол с такой силой, что вылетели две половицы, на которые пришелся удар. Раздался взрыв, ярчайший белый свет залил даже потаенные уголки комнаты. Нежданные гости тряпичными куклами разлетелись по сторонам и рухнули на пол с странных позах, а тот, кого старик назвал Аспидом, кувырнулся вместе с креслом навзничь. На губах Гарышева появилась торжествующая улыбка, которая быстро исчезла, поскольку пришельцы, хоть и с трудом, поднялись на ноги. В их руках появились булавы, головки которых были покрыты острыми шипами.

Вставший последним, Аспид злобно ощерился, исподлобья глядя на противника глазами, белки которых покраснели от переполнявшей его ярости.

– Ну, смотри, старый дурак, сам напросился. Взять его!

Трое нападавших, подняв булавы, бросились на Гарышева, отбивавшегося от них посохом. Небольшой размер комнаты не позволял подручным Аспида окружить старика, и тот смог убить двоих из них, но силы были неравны. От удара булавы разлетелся на части посох. Тяжело дышащий Гарышев попытался отбиваться его обломками, но исход боя был предрешен. Лицо старика заливала кровь из рассеченного лба, и ему приходилось сражаться, ориентируясь скорее на слух и внутреннее зрение. Дождавшись, когда жрец будет занят с последним из его подчиненных, Аспид подскочил к нему сзади и вонзил в левый бок длинный тонкий стилет. Захрипев, Гарышев упал, царапая пальцами дерево паркета. Убийца пнул раненую жертву ногой и обернулся к уцелевшему навью.

– Свяжи урода! Заберем его с собой.

Понимая, что его ждет, Гарышев вдруг приподнялся и, собрав все силы, прохрипел:

– Аполлон лучезарный, тебя призываю!

Раздался резкий свист – и пронзенный стрелой старик рухнул бездыханным, заливая пол кровью. Аспид дернулся к нему, но, поняв, что уже ничего нельзя поделать, досадливо щелкнул пальцами.

– Навья сила! Это что такое?

Уцелевший бандит пожал плечами, опасливо ткнув пальцем куда-то за спину начальства. Аспид резко обернулся. У окна стоял мужчина с луком, золотистые волосы которого мягкими кудрями ложились на плечи. Появление стрелка спутало его планы, и принц Нави грозно сдвинул брови.

– Нежданчик… Ты чего сюда приперся, образина сребролукая? Кто тебе позволил беспредельничать на нашей территории?

Покосившись на угрожающе направленный на него окровавленный стилет, Аполлон быстро вытащил из колчана стрелу, наложил ее на опущенный лук и наполовину натянул тетиву.

– Меня призвали. Имею право по статье 2б Договора о жрецах и обрядах. А вот вы допустили по отношению к моему фламину немотивированную агрессию. Я это так не оставлю.

– Можешь настучать в Совет Демиургов, ябеда, – криво ухмыльнулся Аспид, обретая присущую ему наглость. – Да стоит мне только свистнуть – тут такое начнется, что от тебя с твоей сестрицей и мокрого места не останется. Вали отсюда, неудачник.

Разгневанный Аполлон приоткрыл изящно очерченные губы, чтобы одернуть грубияна, но передумал и молча растворился в воздухе.

Аспид победно хмыкнул, но тут же погрустнел. Задумчиво почесав затылок, он оглядел комнату, которая словно нахмурилась, отторгая пришельцев. Подойдя к книжному шкафу, бандит открыл дверцу и потянулся к ближайшей книге.

– Интересно, куда он его спрятал? – Скосив глаза на подручного, Аспид вдруг рассвирепел, отчего его глаза с нависшими веками кроваво полыхнули огнем. – Чего стоишь, дубина? Ждешь, пока Перун с Велесом прибегут?

Перепугавшийся навий одним прыжком оказался около старинного шкафа и, распахнув створки, принялся рыться в белье, косясь на шефа. А тот, подойдя к бюро, начал вытаскивать один за другим ящички и вытряхивать из них на пол бумаги, которые, разлетаясь по комнате, опускались ранеными птицами на растекающуюся по полу лужу крови. Добрался он и до секретного отсека, но тот был пуст. Навий с треском вспорол парчовую обивку дивана, ответившего стоном на такое варварское обращение.

Обыск продолжался до рассвета. Мог бы и дольше, но внезапно раздался приглушенный петушиный крик. Аспид вскинул голову, удивленно посмотрев на подельника. Тот виновато пожал плечами, показав надетые на левую руку часы.

–Только недавно повысили. Не успел получить разрешение на дневное пребывание в Яви. Если сейчас не вернусь, боюсь, что у меня могут быть неприятности.

Аспид еще раз оглядел комнату, в которой царил хаос из бумаг, поломанной мебели и вылетевших из вспоротых подушек перьев. Было ясно, что миссия провалена.

– Ладно, – пробормотал убийца, пнув ногой хрупкий ломберный столик, рассыпавшийся от удара, – мы проиграли сражение, но не войну. Валим отсюда.

Оба черных визитера завернулись в плащи и, отступив в тень, растворились в сгустке мрака. За ними исчезли трупы нападавших, и даже стрела, задрожав, растаяла в утреннем воздухе. Если бы не странный для Москвы костюм старика, ничто бы не говорило о том, что в обычном московском доме произошло нечто загадочное (если, конечно, не считать покойника). Но, в конце концов, каждый имеет право ходить по дому в чем сочтет нужным. Что в этом удивительного?

ГЛАВА 1. КОЕ-ЧТО ОБ УПЫРЯХ

Часы в лаборатории показывали без нескольких минут полночь. Ира Гарышева посмотрела в окно, за которым колыхалась под ветром кромешная темнота. По небу быстро мчались почти невидимые на беззвездном небе тучи. Стекавшие по давно немытому стеклу струйки дождя усугубляли тоску. Погасив горелку, девушка взяла стопку чашек Петри и аккуратно поставила их в термостат, бивший ее током при каждом касании дверцы. Получив привычный удар током и дежурно обругав металлического садиста, девушка остановилась в нерешительности. Идти домой в такую погоду ужасно не хотелось. Можно было, конечно, прячась от охраны, переночевать на надувном матрасе, предусмотрительно спрятанном под дальним столом, но ее водолазка стала попахивать под мышками, и проходить в ней еще день было бы негуманно по отношению к коллегам. Придется-таки тащиться домой, благо хоть зонтик дома не оставила.

Сняв белый халат и тщательно его обнюхав, Ира повесила его на вешалку, притулившуюся около большого стола с уходящими под потолок стеллажами, на которых фляги с питательными средами соседствовали с лабораторным оборудованием. В институтском корпусе царила тишина. Сотрудники давно разошлись по домам, а те бедолаги, кто не мог прервать эксперимент, сидели, запершись, по лабораториям, чтобы не попасться на глаза охране. В Институте существовало негласное правило, по которому молодые ученые не успевшие остепениться к тридцати годам, так навечно и зависали на должностях инженеров и старших лаборантов. Зная об этом, весь пришедший из вузов молодняк вкалывал не за страх, а за совесть, и директор Института был занят не ловлей нерадивых сотрудников, а изгнанием ретивых домой на ночь. В лабораториях было много всего несовместимого со здоровьем, а то и жизнью, и никому из начальства не хотелось ЧП в неурочное время.

Приоткрылась дверь, и в комнату заглянула блондинка лет двадцати пяти в модном тренче и туфлях на высоченных каблуках. Мельком окинув взглядом лабораторию, она заметила Иру и расцвела в улыбке.

– О, ты еще здесь! Давай быстрее, пока охрана, заметив свет, не прибежала… Ты чего такая кислая? Голова болит?

Ира хотела ответить, что все хорошо, но не сдержалась и широко зевнула.

– Не то, чтобы болит, но какая-то чугунная. Вытяжка еле тянет, Ленок. Завтра с утра должен Сергеич прийти посмотреть. Едва уговорила гада.

Лена недоуменно посмотрела на подругу, мол, чего уговаривать, когда расценки всем давно известны.

– Пообещала бы спирта стакан. Универсальная валюта.

Ира только грустно хмыкнула, набрасывая на плечи плащ.

– Это у вас в лаборатории универсальная валюта. А мне Грызун чуть не по каплям его выдает, а сам спиртягу родне в деревню отсылает – настойки делать… Ладно, пошли по домам, а то охрана на нас опять донос напишет.

Услышав про прижимистость Грызуна, Лена понимающе рассмеялась: жадность начлаба ее подруги Аркадия Вячеславовича Зайцева была известна всему Институту. Ира мрачно стрельнула в ее сторону глазами, но смех подруги был таким заразительным, что она не выдержала и расхохоталась в ответ. Все это такие мелочи! Главное – что послезавтра выходной, и ее ждет поход в ресторан с очаровательном парнем, с которым она познакомилась три дня назад в тренажерном зале. Жизнь прекрасна, как ни крути!

Девушкам повезло: в эту ночь дежурил молодой охранник, относившийся к ним обеим с нескрываемой симпатией, так что он только укоризненно покачал головой и указал пальцем на часы, показывавшие первый час. Сдав ключи и дружески распрощавшись с парнем, подруги вышли на улицу и остановились на крыльце под длинным стеклянным козырьком. Занудный дождь не только не прекращался, но даже делал попытки полить сильнее.

– Ну, с добрым утром, Ленок! – Ира подняла руку в прощальном жесте и храбро направилась к лестнице, по которой барабанили дождевые капли. Вода, стекавшая по козырьку здания, лилась с него на ступени, создавая прозрачную завесу.

Лена взглянула на спину подруги. Да она пока дойдет до дома вымокнет насквозь!

– Может у нас переночуешь? Мама с Володькой тебе рады будут. И, потом, мало ли кто бродит тут в такую темень?

Ира притормозила у границы сухого и мокрого асфальта и, улыбнувшись, обернулась.

– Ленок, не ерунди! Я в спортинтернате такую школу выживания прошла, что пусть бандиты меня боятся. А к тебе не пойду, извини. Твоя матушка, конечно, чудесная женщина, но у нее пунктик по поводу моего замужества. – Она скорчила комично скорбное лицо. – "Ирочка, что же ты себе хоть плохенького какого не заведешь?"… Ну вот скажи: на черта мне плохенький мужичок нужен?

Лена обиженно поджала губы. Критиковать свою матушку она не позволяла никому.

– А что не так? Сейчас бы с работы домой проводил.

Приложив раскрытую ладонь ко лбу, Ира демонстративно огляделась по сторонам, точно богатырь в дозоре, высматривающий в Диком поле вражеских лазутчиков.

– Что-то я твоего защитничка не вижу. – Насмешливо обронила она. – Небось сидит дома у ящика и сосет пиво… Ладно, не сердись, что-то я сегодня злая. Сергеичу за вытяжку завтра голову оторву.

Лена махнула рукой, показывая, что не сердится на подругу, и сделала последнюю попытку воззвать к ее разуму. Или любопытству.

– Так до моего дома два шага, а до твоего – три остановки! Пошли, я тебе погадаю.

Губы Иры тронула усмешка. Хитрость подруги была шита белыми нитками. Приятно, конечно, когда о тебе заботятся, но она слишком любит свой продавленный диван, чтобы променять его на раскладушку в квартире Кузякиных. Что касается гаданий, которые, надо признать, часто сбывались, так Ира, будучи твердой материалисткой, не сомневалась, что совпадения происходят просто потому, что Ленок слишком хорошо ее знает, и может предсказать, как ее подруга поведет себя в той или иной ситуации.

– Кузя, прения считаю закрытыми. Чао, мамочка!

С этими словами она раскрыла зонт и шагнула под дождь, тут же застучавший по натянутой ткани. Перейдя через всегда оживленное, а сейчас пустое Варшавское шоссе, Ира миновала безжизненные в это время суток офисные громады с темными провалами окон и свернула к парку.

Внезапно девушке послышался глухой металлический лязг. Обернувшись, Ира увидела бредущего за ней лысого мужика, склонившего голову так, что не было видно его лица. Что-то в его походке было странным, словно человек по инерции переставлял ноги, не понимая, куда они его несут. «Больной, что ли, или пьяный? – мелькнуло в ее голове. По спине пробежал легкий холодок, но для кандидата в мастера спорта, пусть и по стрельбе, как-то не комильфо бояться едва держащихся на ногах одиноких прохожих, и девушка, тряхнув головой, продолжила путь, на автомате прислушиваясь к шагам за спиной.