Двадцать лет назад

…Маленький Мика никогда не бывает на улице один.

Разве что придет тетя Леля. И тогда можно будет тихонько, но настырно, пока Леля с мамой пьют кофе или коричневый прозрачный напиток из пузатой бутылки, время от времени канючить: «Хочу на пруд… Хочу на пруд…»

Тетя Леля не такая занятая, как мама. И не такая строгая. Маленький Мика точно знает: если вот так поканючить хотя бы часок, Леля обязательно сжалится. А маме просто надоест слушать этот скуляж, и она скажет:

– Забери этого дебила! Я больше не могу!

Что такое «дебил», Мика не знает, но слово ему нравится, а главное, это означает, что сейчас тетя Леля вздохнет и скажет:

– Ну что ж, малой, пойдем. Только на полчасика, не больше!

И тогда маленький Мика стремглав бросится за своим заветным снаряжением – стеклянной полулитровой банкой и сачком, натянет шорты, всунет ноги в растоптанные сандалики и, сгорая от нетерпения, застынет на пороге.

Ох, как же долго Леля застегивает свои модные сапожки, подкрашивает и без того яркие губы! Да еще по сигарете надо выкурить с мамой – «на дорожку»!

– Лелька! Только недолго! – приказывает мама. – Я пока поставлю картошку!

И они отправляются на пруд, который находится рядом с их многоэтажным домом.

Пруд – это чудо! В его густых зарослях все движется, шуршит, стрекочет, все наполнено неведомой жизнью. Мика с удовольствием ступает на сырую траву и представляет, что под его ногами – огромные, невидимые человеческому глазу города с удивительными обитателями: насекомыми, букашками, жучками, червями… И там кипит своя жизнь, и там, так же, как и в «большом мире», есть дома, магазины, школы, стадионы. Только живут там не люди, а маленькие насекомые.

И Мика хорошо слышит, как трещат под его сандаликами все их сооружения (возможно, такие же, как и его многоэтажка, только очень-очень маленькие!). Но рассмотреть результат разрушения почти невозможно: слишком густо растет трава.

Лучше наблюдать за муравейником. Если разворошить его веткой, становятся очень хорошо видны коридоры, комнатки, подземные переходы, а главное – возня, которая поднимается там. Совсем как в кино про войну! Вот только жалко, что не слышно никаких звуков! А шума, наверное, там много. И все это сделал он, маленький Мика, обладатель муравьиной вселенной!

После муравейника доходит очередь до еще одного увлечения – ловить стрекоз и бабочек. Надо нахватать их как можно больше, ведь на все про все – всего лишь полчаса, Леля дольше ждать не будет.

Хорошо было бы еще лягушку поймать – их здесь полно. Сверкают гладкой мокрой кожей, как пластмассовые! Отвратительные, пучеглазые, с мягкими белыми брюшками. Если перевернуть их палкой – брюшко раздувается, если нажать палкой сильнее… Бр-р-р…

С лягушками всегда проблема – мама никогда не позволит занести их в дом! Лягушки пойдут «в ход» позже, решает Мика, тогда, когда он сможет приходить сюда сам.

Он с удовольствием носится по берегу, вдыхает немного душный тростниковый запах, всеми фибрами ловит жаркие лучи майского солнца – охотится. Тетя Леля сидит на поваленном дереве с закрытыми глазами, подняв лицо вверх, – загорает.

Сквозь белую ткань легкой юбки просвечиваются нежно-розовые колени. Вот если бы она была его мамой, мечтает Мика. Хотя его мама красивее Лели. Только очень нервная. Не любит Мику…

Вот в банке затрепыхались несколько бабочек, три стрекозы, одна неизвестная зеленая букашка с длинными, как у стрекозы, крылышками. Ура! Теперь можно будет дождаться следующей прогулки с тетей Лелей – есть чем заняться до ее следующего визита.

– Ну, что, малой, нагулялся? – кричит Леля, поглядывая на часы. – Пора. Я еще с твоей мамой не наговорилась!

Мика неохотно сворачивает сачок, расправляет шорты, плотно закрывает банку полиэтиленовой крышкой. Можно идти.

А была бы его воля – сидел бы здесь до вечера, до ночи, до следующего утра! Познакомился бы с ребятами, которые целый день играют во дворе в футбол. А то вообще, собрал бы свой маленький рюкзак и отправился бы в путешествие…

Но ему только семь. Это так мало. Он даже не дотягивается до замочной скважины собственной квартиры! Вот как только дотянется, мама еще за ним поплачет!

Дома на кухне уже сидит соседка, пахнет вареной картошкой, солеными огурцами…

Мика глотает слюну. Но он знает правило: сначала мама принимает гостей и на Мику – ноль внимания, потом – обед для него. Разве что со стола можно что-то незаметно стянуть. Или Леля занесет в его комнату бутерброд…

– Наконец-то! – кричит мама из кухни.

– Вот и наш герой! – сладким голоском говорит соседка.

Мика ее не любит. Он сам слышал, как она говорила, что у его мамы есть «мохнатая лапа». Но сколько Мика ни присматривался к маминым ногам – никакие они ни волосатые! И не «лапы» вовсе. Врет она!

Если бы это было правдой, разве маму показывали бы в кино? А мама у Мики – известная артистка. Он это видел собственными глазами по телевизору!

Правда, фильм этот больше почему-то не крутили – и мама плакала. Но есть несколько маленьких фильмов, которые крутят все время, – про мыло, про какой-то «педигрипал», про стиральную машину…

И везде в главной роли – она! В этих лентах вообще только она – красивая, молодая, улыбающаяся, настоящая кинозвезда! Вот – стоит под душем, голая, вся в пене, как морская царевна, поворачивается и сообщает всему миру: «Мыло «Идеал» сделает вашу фигуру идеальной!»

Или – сидит сверху на стиральной машине в белом пушистом халате, качает стройными ножками и прижимает палец к губам: «Тс-с-с… Никто не услышит, как ты спишь…» И все это видят. Когда мама берет его с собой в магазин, Мика часто слышит шепот в очереди: «Это же – она? Ну та, что голая в пене моется?» Маму это раздражает, а Мика – гордится. «Я еще им всем покажу!!!» – шипит мама. А Мика думает – что она еще собирается показать?

И все будто бы идет хорошо, только совсем не понятно, почему мама считает, что он, Мика, испортил ей жизнь? Так и сказала когда-то Леле (Это Мика сам услышал, когда подслушивал): «И почему я вовремя не сделала аборт? Поверила этому подонку, мол, не бросит, женится, вывезет чуть ли не в Голливуд – родила! И что теперь? Ролики? А на что я способна еще, ведь у меня нянек нет – ни матери, ни бабушки, чтобы сидели с этим придурком!»

А разве плохо иметь ролики, размышлял Мика, он, например, мечтает о роликах… Но мама никогда их не купит…

…Мика хочет есть, но мысль о банке с живностью согревает душу, поесть можно и потом. Тем более, что краем глаза он замечает, как мама прячет в морозилку коробку с тортом, который принесла соседка. В морозилку – это означает, что торт весь сделан из мороженого, и еще сверху посыпан ягодами и шоколадной стружкой! И, видимо, весь его не съели, раз мама прячет его в холодильник.

Мика проскальзывает в свою комнату. Сегодня ему не хочется подслушивать разговоры старших, и он плотно закрывает дверь. У него множество интересных занятий. Он рассматривает банку, улыбается, наблюдая, как мечутся за стеклом стрекозы. Волнуются. Как пациенты в больнице.

Уже несколько недель, как у Мики появилось это увлечение. Оно поглощает его с головой, помогает преодолевать скуку, притупляет недовольство от того, что ему не позволяют гонять по улицам, как это делают другие дети. Даже мысль о еде кажется не такой острой, когда увлечен новым делом.

Мика осторожно достает из банки первую бабочку. Она нежно-белая, только туловище черненькое и тонкое, как у гусеницы. Крошечная головка, едва заметные глазки, два ряда ножек-ниточек.

Сначала Мика отрывает оба крылышка с одной стороны и наблюдает за тем, как смешно забилась бабочка, заваливаясь на сторону, скользя по полу брюшком и выгибая кончик хвостика вверх. Мике даже кажется, что передними лапками бабочка хватается за голову: «Ой-ой! Что со мной случилось?»

Насмотревшись на эти забавные маневры, Мика отрывает остальные крылышки. Теперь насекомое просто ползет, неуклюже, как пьяное (такой иногда Мика видит маму).

Едва шевелит ножками-ниточками. Очередь – за ними! Осторожно и старательно Мика осуществляет и эту операцию. Теперь бабочка превращается в гусеницу и лежит неподвижно.

Мика ложится на пол, приближает лицо к объекту наблюдений, внимательно всматривается, чтобы разглядеть глаза, рот.

Безобразие! Остались еще закрученные усики. Мика мгновенно исправляет ошибку и снова пристально рассматривает плод своего труда, прикладывает ухо: не услышит ли хоть какого-то звука?

Но черненькое продолговатое туловище лежит неподвижно.

Наступает черед стрекозы. Вот она какая – глаза огромные, так и крутит лобастой головкой. И туловище у нее длиннее и толще, чем у бабочки. Следующий опыт должен быть интересным. Мика берет иглу и ножницы…

…Мороженого в этот день он так и не получил. «Не заслужил», – твердо сказала мама.

Мика уже знает, что взрослые парни «служат» в армии, и понимает, что для того, чтобы получить свою порцию сладостей, надо ее «заслужить». Но так хочется съесть торт сейчас! До спазмов в желудке, до истерики, до слез. Но Мика держится изо всех сил, ведь он знает: будет плакать – вообще ничего не получит. Мама говорит, что ее тошнит от его слез. Будто она их пробовала…

Мика ложится спать рассерженный, обиженный на маму, на соседку, на Лелю, которая так и не принесла бутерброд, на весь мир. «Вырасту, пойду служить в армию, – твердо решает он, – буду мороженое каждый день есть!»

…Утром нежный лучик солнца круглым пятнышком лежит рядом с его головой, как шарик мороженого. Мика даже пробует его на вкус – просто облизывает край подушки. Не сладко!

Мика сползает с кровати. В квартире тишина. Возможно, сегодня ему повезет – мама ушла куда-то на репетицию, и он сам залезет в морозилку. И пусть потом она ругается, пусть бьет, закрывает в темноте! Он готов ко всему.

Но мама, как всегда, сидит на подоконнике в кухне в прозрачном кружевном пеньюаре.

– Почему люди не летают?.. – бархатным голосом то спрашивает, то декламирует она. – Я говорю: почему люди не летают так, как птицы? Мне порой кажется, что я – птица… Дай! – Это она обращается к Мике, глазами указывая на пачку сигарет и зажигалку, которые лежат на столе.

Какая она сейчас красивая! Утренние золотистые лучи пронизывают ее насквозь, она вся светится, как сказочная фея, как бабочка…

И ножки такие гладкие, такие длинные, скрещенные, как у фарфоровой статуэтки, которая стоит в серванте. Мама кивает ему головой, закуривает и продолжает говорить что-то непонятное:

– …когда стоишь на вершине горы – так хочется взлететь! Кажется, вот, закроешь глаза, взмахнешь руками и полетишь!..

Мика когда-то видел в кино, как летит женщина.

О чем было кино, Мика не понял – что-то о парне, который выслеживал шпиона. А потом забрался с девушкой на крышу, девушка не удержалась на краю – и полетела вниз. Так медленно, так красиво летела. Как бабочка.

Мама качает ножками, Мика завороженно наблюдает.

– Что смотришь? – плаксивым голосом говорит мама. – Из-за тебя и не летаю! И никто не поможет… Никто…

…Милицейская машина, «скорая» и съемочная группа программы «События» приехали почти одновременно через двадцать минут после того, как соседи сообщили о падении женщины с седьмого этажа четырнадцатиэтажки.

За закрытыми дверями квартиры громко ревел мальчик, сын покойной. Двери пришлось ломать, от чего рев усилился.

Сердобольная соседка сразу же позвонила близкой подруге покойной, мол, «пусть Лелька разбирается. Мне лишний рот ни-на-да!»

Во дворе работали эксперты, суетились врачи, толпились прохожие. А телеоператор, отсняв сюжет на улице, уже входил в квартиру актрисы N. Темный длинный коридор, две комнаты с расстеленными кроватями.

В «детской» – маленький топчан с довольно грязной простыней, засаленные обои, в светло-розовой гостиной более-менее прибрано, большая кровать накрыта игриво-розовым атласом, тусклые искусственные букеты в вазонах, все припорошено пылью…

Камера безжалостно шарила по всем углам и выхватывала мельчайшие детали: бутылки на столе, окурки в горшках с мертвыми цветами, немытая посуда…