ГЛАВА 1

Журбаев проехал Дворцовый мост. Слева от него жила обычной жизнью изрядно поблёкшая Дворцовая площадь. Там по-прежнему бродили и фотографировались туристы, шатались молодёжные хмельные компании, семенили интеллигентные старушки и катались на велосипедах визгливые дети. А его «Вольвочку» в общем потоке автомобилей, автобусов и троллейбусов несло на Адмиралтейский проспект, к Гороховой улице.

Альфред почему-то особо внимательно пригляделся к набитой битком «единице», которая, казалось, сейчас треснет – так много набилось внутрь народу. За стёклами троллейбуса виднелись страдальческие лица распаренных пассажиров, у которых медленно, но верно выдавливали кишки.

Журбаев откровенно порадовался за себя – один в салоне, ветровые стёкла опущены. Люк на потолке открыт. Хай лайф – ветерок, дым сигарет с ментолом, масса приятных перспектив на вечер. Да и кругом красота, пусть, конечно, и не Париж. Ничего, Бог даст, и по Парижу покатаемся – всё к тому и идёт в государстве. А пока ещё и Питер до конца не осмотрен. Вон, справа – фонтан, а за ним – Адмиралтейский шпиль, сверкающий даже несмотря на пасмурную погоду.

По утрам уже бывало прохладно, потому люди и одевались соответственно. А днём возвращалось лето. Приходилось ехать с работы, засунув кофту или свитер в пакет, в сумку, или просто повесив на локоть. Народ, конечно, был злой, нервный, проклинал жару в частности и жизнь вообще. Что же касается Альфреда Журбаева, то он был своей судьбой вполне доволен.

Впервые Тер-Микаэльянц послал его по важному делу к другому боссу. Такого взлёта в своей карьере Журбаев, честно говоря, не ожидал, и потому теперь старался не расплескать свою радость. Он гордился собой тихо, скромно. И в то же время чувствовал, что мучения простых смертных приятны ему. Они лишний раз убеждали Альфреда в том, что не такой уж он и дурак, каким казался в детстве. По крайней мере, в общественном транспорте не ездил уже лет пять.

Здесь, на Невском и в его окрестностях, иномарок было больше, чем отечественных «тачек», и потому лишняя «Вольвочка» не бросалась в глаза. Журбаев сделал левый поворот, следом за подержанной «Тойотой», которая везла в сторону улицы Гоголя вдрабадан пьяных парней и девиц. Все они были в тёмных очках и ярких туалетах – похоже, направлялись из одного ресторана в другой. Потом ненадолго привязался ЗИЛ, в кузове которого что-то грохотало и действовало на нервы.

Альфред постарался унять противный озноб; он покрепче сжал зубы, оглядел ЗИЛ в зеркальце, а потом посмотрел и на себя. С виду он – паинька, похожий на сынка зажиточных родителей – отсюда и «Вольвочка», и дорогой прикид, и запах французской туалетной воды. Никому до него нет дела – у всех полно своих забот.

Он уже запирал машину, когда мимо процокали каблучками три дамочки. Две из них прижимали к себе по охапке макарон-соломки, а третья громко ругала себя за то, что отоварила талоны пшеном. Альфред ещё раз порадовался, потому что о талонах он лишь слышал, но никогда их не видел. Потом захлопнул люк на крыше серебристого автомобиля и решительно вошёл в подъезд.

Из прохладного, вороватого мрака вышел парень в «варёнках» и ярко-жёлтой куртке. Он пристально взглянул из-под дымчатых очков на Журбаева и лениво спросил, скривив жирную харю:

– Куда?

– К Мите, – сразу же ответил Альфред – так наказал поступать сам хозяин.

– От кого? – так же противно гнусавя, продолжал допрос «боров».

– От Ншана, – тихо, терпеливо отвечал Журбаев.

Ему стало не по себе, потому что от охранника подъезда явно пахнуло могилой. Нельзя сказать, что Альфред не видел в своей жизни душегубов, но этот был уж слишком страшный. Радости как не бывало – ещё замочит на всякий случай, да и бросил в подвал.

– Он сказал шефу, что будет ждать. – Альфред облизнул пересохшие губы.

– Он и ждёт, – пожёвывая резинку, процедил через губу амбал. Конечно, не очень-то приятно ему торчать на лестнице, когда разные «чурки» запросто приезжают к хозяину. – Пошли, фраерок. Предупреждаю – говорить по делу. Времени у шефа в обрез, самую суть только выкладывай. И не шуметь, понял? Дочка у него грудная.

– Понял. – Журбаев, конечно, фраером не был уже давно, но познаётся в сравнении. К примеру, он ещё ни разу не мочил, а этот… Дальше мысли спутались. И от страха, что не удастся кратко изложить Стеличеку суть просьбы Тер-Микаэльянца, внизу живота противно заныло, а по телу потёк холодный пот.

Телохранитель Инопланетянина позвонил в дверь квартиры на четвёртом этаже. Очень быстро им открыла кудрявая молодая женщина, даже, скорее, девушка – в джинсах и блестящей кофточке. Она была ярко, но красиво накрашена, весела и, похоже, не заносчива. Её карие глаза стреляли туда-сюда; блестящие губки сердечком раздвинулись, открыв белые зубы с расщелиной. На безымянном пальце правой руке Журбаев заметил обручальное кольцо с алмазной нарезкой.

– Приветик! – просто сказала девушка Журбаеву. – Это с рынка? – обратилась она уже к громиле.

Тот молча и почтительно кивнул.

– Иди, Толя, мы уж сами! – Девушка захлопнула за амбалом двери и снова открыто, приветливо улыбнулась Журбаеву. Похоже, ей «фраерок» пришёлся по душе. – Ты испугался, что ли? – Она рассеялась, играя ямочками на щеках, бусами, серьгами и браслетами. – Ну его – любит на себя напускать! Шестерня он, понял? Просто в парадном торчит, а форсу!.. Ну, это всегда так. Чем ниже должность, тем больше претензий. Тебя как звать?

– Альфред.

– А меня – Татьяна.

– А по батюшке? – осторожно спросил Журбаев.

– Вениаминовна. Да ты что, рано мне по батюшке – на девятнадцатом году жизни! Муж пока занят, так что подожди немного.

– Он мне назначил на шесть. Сейчас три минуты седьмого. Я прибыл вовремя, как договаривались. – Журбаев испугался, что ему поставят в вину слишком ранний визит.

– Я его потороплю. Заговорился, наверное, – сказала Татьяна.

Но в это время из-за ближайшей двери послышались звуки, происхождение которых Журбаев сначала не понял. Татьяна же, извинившись, опрометью бросилась в комнату. Оттуда она вскоре вернулась, но уже с маленьким розовым свёртком на руках. Свёрток пищал и шевелился – это оказалась та самая дочка.

– Вот, зараза! Я думала, она, наконец, заснула…

Ребёнок плакал тоненько, жалобно, несильно. Но и замолкать не собирался, сколько мать его ни укачивала.

– Только перестала орать, и снова… Горе моё!

– Хорошая у вас девочка, – решил польстить хозяйке Альфред.

– Да уж! Я из-за неё уже на ходу сплю, – проворчала Татьяна.

Но всё же она нежно коснулась губами лобика в синих жилках, прижала дочку к себе. У младенца были прозрачные голубые глаза, крохотный носишко и реденькие льняные волосёнки на макушке.

– Малышка совсем… – Альфред невольно улыбнулся. У него ещё не было своих детей. – Сколько ей?

– Она седьмого июля родилась. Второй месяц. Долго реветь будешь? Плешь уже проела! – Татьяна хотела прямо с ребёнком идти к Стеличеку в кабинет, но Дмитрий вышел сам. Рядом с ним тащился пожилой зэк, у которого не была зататуирована разве что физиономия.

Только сейчас Журбаев разглядел огромную роскошную прихожую с высоченными лепными потолками, гардеробом красного дерева, зеркалом в позолоченной раме. У стены Альфред увидел бархатный красный диванчик с кистями. Дубовый паркет на полу, как положено, поскрипывал при каждом шаге. На фоне всего этого антикварного великолепия современный телефон выглядел бедно, тускло.

– О, Альфред! – воскликнул Стеличек, протягивая руку. – Я заставил тебя ждать? Извини – срочные дела навалились. Весь день в запарке.

– Да что вы, Дмитрий Янович, я всё понимаю, – поспешил продемонстрировать лояльность и покорность Журбаев.

Пожимая высочайшую длань, он невольно вытянулся по стойке «смирно», хотя годами был даже старше Стеличека. Инопланетянин сейчас был в тельняшке, флотских клёшах, и на его левом запястью блестела массивная золотая цепь.

– Тань, твоя мать собиралась сегодня прийти? – Дмитрий взял у жены ребёнка и стал покачивать его на руках.

– Она сегодня не может. Хотела, чтобы я к ней…

– Вот и отлично!

Стеличек кивнул Журбаеву, чтобы тот прошёл в кабинет. Потом он сказал несколько слов переминающемуся с ноги на ногу зэку и закрыл за ним дверь.

– Бери Боженку и поезжай. Петя тебя отвезёт.

– Да и сама могла бы… – возразила Татьяна. – Зачем его зря гонять?

– Так безопаснее, – мягко, но настойчиво произнёс Стеличек. – Переночуй там. И, если получится, поживи ещё два дня. Ребёнку будет спокойнее на другой квартире. Анастасии Дмитриевне от меня пламенный привет. Передашь?

– Конечно, Митя. – Татьяна поняла, что от неё просто хотят избавиться.

– Ну и всё. Позвони вечером, скажи, как там Боженка. Пока! – Он поцеловал жену и ушёл в кабинет.

Стеличек и Журбаев оказались в комнате с двумя выпуклыми окнами, выходящими на шумную Гороховую улицу. Альфреду раньше только по телевизору доводилось видеть музеи-квартиры знаменитостей, а теперь ему посчастливилось попасть в одну из них.

Именно такое впечатление и производила эта огромная комната с кабинетным роялем, бюро, гарнитуром из ореха, хрустальной люстрой и широким персидским ковром, по которому нельзя было ходить в уличной обуви. На стенах висели портреты – седой дамы в чёрной шёлковой блузе с высоким воротом и бриллиантовой брошкой, а также – генерала царской армии.

Дмитрий сел в кресло спиной к портретам, а Журбаев – лицом. Поймав заинтересованный взгляд гостя, хозяин пояснил:

– Это – дед и бабка моей тёщи. Таня привезла, когда мы поженились. Теперь знатные предки в моде. Жаль, что изображения моего прадеда не сохранились – после расстрела всё в ЧК забрали. Так что велел передать Ншан? – перешёл к делу Дмитрий. – Курить хочешь?

– Не откажусь. – Журбаев взял из протянутого портсигара «а-ля Воланд» красивую, кофейную с золотым обрезом, сигарету.

Дмитрий протянул кулак с зажигалкой и высек синеватый язычок пламени. Сам он тоже жадно затянулся, а потом выпустил дым из ноздрей.

– Ншан хочет купить у вас стволы, патроны. Да, ещё он хотел бы приобрести несколько раций и «жучков», если есть такая возможность. Без них мы пропадём – так сказал шеф.

– Интересно! – Стеличек закинул ногу на ногу. – Разве у Ншана до сих пор «жучков» не было? Как же вы вообще-то существовали?

– Раньше были, но ведь со временем требуются новые. Какие-то обнаруживает противник, другие морально устаревают, а то и просто выходят из строя…

– Держи на первое время! – Дмитрий встал, открыл сейф и вынул оттуда металлическую коробочку. – Он знает, как обращаться?

– Конечно, знает! – Журбаев был уверен во всесилии Тер-Микаэльянца. – Я слышал, что у него последний «жучок» сломался три недели назад.

– Я не случайно поспешил обеспечить вас прослушивающей аппаратурой. – Стеличек стряхнул пепел в пепельницу, сделанную в виде перламутровой раковины. – Дело в том, что я едва не погорел с тем приятелем, который был здесь перед тобой. Он лишь в последний момент спас партию товара, потому что не заметил «суку» в своём кругу. Я не желаю, чтобы по такой же причине провалилась сделка с Ншаном. Здесь ведь не пяток автоматов на кону стоит, верно?

– Да, хорошо бы штучек тридцать-сорок, Дмитрий Янович, – осторожно сказал Журбаев и тоже сбил пепел. – Если можно, конечно.

– Как говорил профессор Воланд: «Мне ничего не трудно сделать». Я предполагаю, что, кроме автоматов, вам потребуются и пистолеты, гранаты, оптические винтовки, баллончики с газом. Само собой, патроны, взрывчатка, рации. Их не так-то просто ввозить сюда, и потому я не желаю терять товар по-глупому. Тому-то старику пришлось марьяну свою почикать, чтобы сохранить оружие. Агентша оказалась. Вот с тем, которого ты видел, двадцатитрехлетняя красавица спала! – Стеличек говорил совершенно спокойно, будто о самых обычных делах. – Сейчас пришёл ко мне каяться. Я предупредил, что, в случае чего, он вслед за подругой отправится. Думаю, и Ншан о моих условиях осведомлён.

– Дмитрий Янович, шеф ещё сказал, что нашей группе нужны автомобили…

– Сколько? – поднял брови Стеличек.

– По крайней мере, три. Милиция-то работает, и мы несём потери.

– Не можете на Кавказе приобрести?

– Перегон дорого стоит. Да и ассортимент там, по общему мнению, не ахти. Думаю, у шефа были свои резоны, раз он решил здесь закупать, – добавил Журбаев.

– Ну, ладно, решил так решил, – задумчиво произнёс Стеличек. – автомобили у меня в компетенции Кима, «жучки» и рации – у Додонова. Я с ними свяжусь, за отдельную плату – так и передай Ншану. Зато и товар будет – пальчики оближешь! И обязательно обрати его внимание на непременное условие нашей сделки… – Стеличек помолчал некоторое время, пытливо вглядываясь в лицо Альфреда. – Он под свою жизнь должен гарантировать, что у вас нет ни «сук», ни «кротов». На дальних подступах всё должно быть чисто. Я имел родного и любимого дядю – теперь он в могиле. У меня были прекрасные друзья – ныне кто на небе, кто в зоне. Потерь по глупости, своей и чужой, на мой век хватит. Кроме того, теперь у меня есть семья, за которую я несу ответственность. У Додонова и Кима тоже семьи, как и у всех моих людей. Лучше бы Ншан выделил мне на время операции своих ребят – для охраны и прочих деликатных поручений. Передай ему это, Альфред. Если будут работать мои люди, получится астрономическая сумма. Почему бы не сэкономить, раз есть такая возможность? Ему же выгоднее…

– Передам, Дмитрий Янович. – Теперь Журбаев больше всего боялся хоть что-нибудь забыть.

– Пускай подберёт хороших водил – путь предстоит не близкий. Да ещё неизвестно, что в дороге произойдёт. Они ни при каких условиях не должны растеряться.

– Будет сделано! – с готовностью сказал Журбаев. Он сидел прямо, словно проглотил линейку.

– Пока я даю неделю, – продолжал Стеличек. – За это время Ншан обязан, если он не хочет осложнений, произвести ревизию своего личного состава. Именно с этой целью я дарю ему «жучок». Рации у есть у вас?

– Есть две – японская и наша. Мы же здесь недавно – не успели ещё обзавестись хозяйством, – пояснил Журбаев.

– Если не секрет, куда вам столько металлолома? – словно бы между прочим поинтересовался хозяин.

На улице, вроде бы, пошёл дождь. В нынешнем августе ливни были частыми, бурными, но короткими. А потом опять сияло солнце, отражаясь в глубоких лужах. На толстые стёкла эркера полетели капли, потом дождь застучал по подоконникам.

– Ншану сильно угрожают конкуренты. Он хочет чувствовать себя в безопасности. Ну, и ментовка, само собой, не прохлаждается. Я имею виду ту, что на Литейном…

– Это понятно. С другими-то вы всегда договоритесь, – понимающе кивнул Стеличек. – Значит, если Ншан примет мои условия, пусть лично мне позвонит и вкратце скажет – «да» или «нет». Если его всё устроит, я буду знать, что операция началась. У меня сейчас товар кондиционный, и его много. Так что вам повезло.

– А «узи» имеются у вас, Дмитрий Янович? – дрогнувшим голосом спросил Журбаев. – Шефу они позарез нужны.

– Дались вам эти «узи»! – с досадой произнёс Стеличек. – Будто другого ничего нет. Вот, например, французские автоматы, последней модели, чем плохи? Стоят там на вооружении полиции. Впрочем, пусть твой шеф сами решает. Мне-то всё равно, что везти.

– Я всё выполню, Дмитрий Янович! – в который уже раз пообещал Альфред.

В это время за окном сверкнула молния, а потом оглушительно грохнул гром.

– Ни фига себе! – похоже, даже Стеличека это удивило. – Видимо, прямо в дом попало – аж подпрыгнул. Итак, Альфред, предварительно мы договорились. Теперь пусть Ншан проверит своих людей и, если что, уберёт ненадёжных. Всё спросится с него – так и передай. Если по его вине погибнет хоть один мой парень, придётся дорого заплатить. Тебя это тоже касается.

– Естественно, – У Журбаева опять пересохло вот рту.

– Лично ты на каком рынке кантуешься? – Дмитрий взял со столика ожившую рацию, некоторое время слушал кого-то. Потом сказал: – Уведи их… Куда хочешь, только подальше. Твоё дело – лишь бы ушли. Всё, выполняй! – И положил рацию на круглый янтарный столик. – Ты, что ли, легавых притащил за собой?

– Я никого не заметил! – Альфред охрип от ужаса, замотал головой. А сам подумал, что всё могло быть – за всеми «тачками» не уследишь.

– Не заметил? – Дмитрий решил больше не пугать посредника. Тот мог со страху что-нибудь забыть, перепутать, действительно пропустить «хвост». – Впрочем, ещё не ясно, кто их приволок. Может, тот самый старик. Выходит, рано обрадовался – ещё не все концы обрубил. Надо к нему послать человечка… Так с какого же ты базара?

– С Торжковского. – Альфред облегчённо вздохнул. Кажется, пронесло, но всё же надо быть внимательнее.

– А-а, знаю, это у Чёрной речки. Сам никого не подозреваешь?