«Меня ты узнаешь по косам…»

 
Меня ты узнаешь по косам,
Что цветом пшеничным играют,
И с музыкой медоносов
Слова обращаются в стаи.
 
 
Мой говор не громок, не медлен,
И ветер, его унося, все лето уносит
с собою,
Дождями, бедою грозя.
 
 
Без лета нельзя нам с тобою —
Без лета не будет зимы.
Без голоса не услышим
Шагов приходящей весны.
Тот голос вмещает так много,
Любовь над собою неся,
Тот голос шепчет любовью,
Страданьем и болью грозя.
 

Выбор

 
Я в бирюзовой поволоке сна,
Как в том стекле старинного бокала,
Тебя огнем на теле ощущала,
И тонкой свечкой догорала я.
 
 
Но разве это выход – все поменять
местами,
Проснуться и – не помнить ничего,
И ждать, и – не дождаться поцелуя
В свое горячее, неспящее чело.
 

«Островами-кронами платанов вечных дышу…»

 
Островами-кронами платанов вечных
дышу
И корнями их – запиваю,
И ветвями веков мирозданье крушу —
За окраину неба взмываю.
И от жизни той оторвавшись совсем,
Становлюсь частью света,
С приближением кометы-судьбы
Встрепенусь: Кто я? Где ты?
 
 
Голос Бога вселенная та – Любовь —
Не услышать не может, и – рождает меня,
И рождаюсь я вновь – так положено.
И к души моей центру спешу – всю себя
вспоминаю,
И любви исполняю долг – я любовь
рождаю.
 

Душе

 
Один раз в жизнь – алтарь, венец
Ты предрекаешь нам, Творец,
И аналой даешь ты для
Каждого из всех сердец.
И, выпростав из простыней дюймовые ладошки,
Мы опускаем их в купель, и – крест находим свой,
И им всю жизнь венчая, от храма, что внутри
души,
 
 
Ключи мы получаем.
И в храм души войдет лишь тот, кто не ленив,
И кто зажжет огонь добра, любви и веры,
И голосом своим умелым псалмы надежде пропоет.
 
 
И в том монахе на коленях узнаешь ты свое лицо,
Ему в наследие дано, чтоб было чисто и светло,
И в храме не погасли свечи.
 
 
А Ты, Господь, те свечи зажигаешь
Перед лицом своим священным,
И знаешь, что гореть им – миг,
Но этот миг любовью наделяешь
И нашу жизнь вмещаешь в этот миг.
 

Сладость-расплата

 
За шиворот мне – ветер морской,
Свежестью шею студит;
Дыханьем – своим вползает – в мое,
Воспоминания будит.
 
 
Напоминает о том, что не узнано
И о том, что еще необъято, —
О том, о чем только грежу сейчас,
Но знала когда-то, когда-то.
 
 
И сладость – дышать,
И сладость – будить,
И этим подарком – свята;
И вновь – забывать,
И вновь – вспоминать…
Длиною в жизнь – расплата.
 

«Дремать с бумагой и пером мне не в новинку…»

Тсолакис Георгию

 
Дремать с бумагой и пером мне не в новинку,
Я – словно мост меж двух миров, и в те миры
окно,
Где зеркала я разбиваю, и тайны те я обличаю,
Что душу бередят давно.
 
 
И в зеркало души твоей смотрю я,
Ее прекрасными чертами восхищаясь:
Я с добротой твоей давно не состязаюсь,
И в море нежности бросаюсь с головой,
И не спешу спасать себя, к рукам твоим
касаясь.
 
 
И из фамилии твоей возьму четыре буквы я,
А ты достоин всех своих восьми.
И в штиль, и в бурю, не изменив души цветам
златым,
Я знаю – ляжешь за меня костьми.
 
 
И тайны раскрывать души твоей – прекрасно,
И не напрасно я тружусь, и тайну лишь одну
Для нас двоих я сохраняю вновь.
И тайна эта для меня одна – любовь.
 

«Моя кожа, как кружево ночи…»

 
Моя кожа, как кружево ночи,
Когда есть ты – сияет, мерцает.
Когда нет тебя, как дубленая кожа —
Сиротливо к стене примерзает.
 
 
Когда есть ты – руки твоей страсть
Раскрывает, берет, обнажает.
Когда нет тебя – каждой клеткой своей
Убивает меня, убивает.
 
 
И, когда в многолюдном общеньи
Сквозь ненастье обычных прохожих,
Пальцев рук тепло чувствуя нежных,
Обернусь, тебя чувствуя кожей.
 

Полезное

 
Мой друг Горацио, Италия была б тебе полезна!
А мне полезен солнца лучик, заблудший в паутине,
И осветивший даже логово паучье, застыв в его
лепнине.
 
 
Полезно липы вздоха-воздуха глотнуть,
И аромат весенний ощутить на воле,
И воздуха весеннего полет-круговорот
Познать в природе, и розы цвет увидеть поскорей,
И, цвет своею нежностью венчая, подумать
О друзьях и о врагах, за все обиды их легко
прощая.
 
 
Полезно чистой капле не дать упасть на грязную
дорогу, —
Ловлю ее в полете я ладонью.
Полезна чистота души – я знаю,
Лишь доброта имеет смысл – я верю.
 
 
За все полезное я жизнь благодарю
И, все полезности в себе тая,
Тебе полезною быть я мечтаю.
 

Петунья-фея

 
Рассыпав кудри колокольцев,
И ветром ввергнутая в дрожь,
По листьям собственным идешь
Цветами феи неприступной.
 
 
Рожденная из недр земли,
Ты претендуешь на свет мира —
Десятки глаз своих открыла
Во избежанье темноты.
 
 
Своей кипенной белизною
И стеблем, что не знает лени,
И неустанною игрою ты делишь
Свет на светотени.
 
 
Ты поделила свет на тень,
Владычество свое умножив;
Вот так бы мне – не обезножив,
Осилить все, чем полон день.
 

Бесприданница

 
На плавучей той станции умерла бесприданница,
Под монету судьбы, разыграв на орла.
И, спугнув птицу белую души улетающей,
Все звенели цыганские голоса.
 
 
И росой плачут склоны родные, приволжские —
Не впервой увидать им ту странность людей,
Что так любят без продыха, и гуляют без времени,
И, как песнь, испевают жизнь любимой своей.
 
 
Женихом отпоются все песни цыганские,
И костюмы обносятся все до нитки – сполна,
Но одно не проносится и не продырявиться —
До краев, до отчаяния в его сердце – тоска.
 
 
И, живя с той, другой, нелюбимою, коротает дни
по часам,
А ночами цыганскими, звездными по глазам тем
скучает,
Бесприданницы той глазам…
И любовью своей окаянною, что дала взвод смерти
часам,
Понял – погубив свою бесприданницу, без
приданого остался сам.
 
 
Ну, а та, что любила – любит: до краев, до конца и
вновь,
И приданое не забудет, а приданое нам – любовь.
 

«Он сказал, что вся жизнь эта – сон…»

 
Он сказал, что вся жизнь эта – сон,
Сон и – звезды, мечту нам дарящие,
И те странные встречи с луной,
Лица абрис мой холодящей.
 
 
И что запах весны – лишь мираж,
Ненадолго с ума нас сводящий,
И что капля дождя – слеза,
Из души моей исходящая.
 
 
Что касания рук – тепло,
Как то солнце – уйдет, закатится,
И судьба, – потому что сон —
не простит и не раскается.
 
 
Все пройдет, пролетит, просочится,
Взмах ресниц лишь будет в конце.
Ты сказал, что вся жизнь – это сон,
Но так явно болит мое сердце…
 

«Мой поцелуй стеклу я доверяю…»

 
Мой поцелуй стеклу я доверяю,
Но – не губам твоим,
И твои губы только повторят
Через стекло рисунок губ моих.
 
 
Ты даришь поцелуи, как сласти
раздаешь,
И в этом вижу я свое несчастье.
И легкость поцелуя своего,
Как серебро ты отдаешь,
И золото моих губ получить —
Стремишься к власти.
 
 
Ничто не постоянно в этой жизни —
И тополь, что любовь венчал,
Уж сбрасывает листья.
И ветер нам конец любви,
Должно быть, наколдует.
Так почему же в первый раз
Сама тебя целую?
 

Билет мой – грусть

 
Спасибо времени мгновенью,
Что за руку твою держусь,
Но знаю, что за время,
Неподвластное терпенью,
Своею грустью расплачусь.
 
 
У времени терпенья нет,
Но не замедлит бег своей
Реки и не убежит вперед,
И плот дрейфует мой
Меж этих двух широт.
 
 
Мне направление мое не поменять,
И, вопреки течениям реки, я за
мгновения
Любви твоей борюсь;
И ты мою ладонь разжать
не торопись —
В моей ладони лишь одно:
Билет мой – грусть.
 

«Пичужку ту не узнают…»

 
Пичужку ту не узнают,
Не узнают и сколько ей лет,
И голос ее не услышат,
И глаз не увидят вовек, —
Она затаилась в грудине,
Где бьется горящий комок,
Где песни свои впускает
В кроваво-текущий поток.
И, с каждым днем прорастая,
В словах дорогих звеня,
В себя мою душу впускает,
Слова любви говоря.
 
 
И так до меня было вечно,
И после меня будет впредь —
Любви крылатой пичужкой
Над морем людским лететь.
 

Последняя попытка

 
Последняя попытка в воскрешениях моих…
О, дай, Господь, мне силы,
Разбив себя на атомы, нырнуть в пучину
мироздания
И воскресить себя тем светом, что воскрешает
В вечности слова, проходит через смерть и сквозь
могилы.
 
 
О, дай мне силы на попытку увидать, как в
вечности
Расходятся и сходятся мосты случайностей
людских.
И боль понять, и через боль пройти.
И с болью, кровью, мясом вырвав гвозди из
ладоней,
Очищенную мою душу ладонями своими
обласкать,
И к роднику поэзии припасть губами жадными,
сухими.
 
 
И лоскуты души моей, чью плоть изрежут жизнь и
настроенья,
Лишь добротою обмерять, сшивая.
Дай силы говорить или молчать о том,
Чем сердце говорить или молчать повелевает.
 
 
И распинать себя на слово, рифмы, строки,
На боль и счастье полагаясь вновь,
И, возрождаясь через боль и муки,
И возносить, и воспевать любовь.
 

Любовь

 
Синее небо безбрежное,
Стань колыбелью моей;
Облако хрупкое белое —
Нет одеяла нежней.
Нет колыбельной прекраснее
Радостных криков птиц.
Нет и не будет в помине здесь
Злых, равнодушных лиц.
 
 
Не состязаясь с вечностью,
Вечен ты сам – неба свод,
С радостью поднебесной
Воздух вьет хоровод.
 
 
Все в этот день так благостно,
Чисто и так светло…
Кажется, я бывала здесь
Когда-то очень давно.
 
 
Жизнью строкой написанной,
Я появлюсь здесь вновь,
Дочерью Бога Всесильного
Станет сегодня Любовь.
 

Певунья с Калемноса

 
Галька – зернами невзросшего зерна,
Чайки в серо-белых палантинах.
Губками все впитаны до дна
Слезы девы Калемноса милой.
 
 
Тысячей проплыли облака, —
Стада их овечьего не счесть,
А слова еще звучат, слова —
Песня сердца с гордостью и честью.
 
 
Высушены днями русла губ,
Что словами нежными поют.
Сеть морщин не возвратит улов
Юных грез и сладких женских снов.
 
 
Вечность собрала по часу день,
И прервала птичьих крыл полет.
Те, кто слушали, уже ушли,
Но не петь – не петь она не может —
Песню, словно счастье, раздает.
 
 
И поет – чтоб слушали ветра,
И дышали расстояньем верст.
Людям песня – словно два крыла,
Ночи – лунной золотой каймой.
Для земли поет – чтоб быть траве,
Матери – заботой о дите.
Ласточке – как веточка в гнездо,
Счастью – чтобы было там,
Где быть должно.
Песни красота – чтоб цвесть цветку,
Путнику уставшему – чтобы нашел
в тени покой.
И для снов – чтобы присниться нам
с тобой.