Глава 6. В поисках истины

Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть?

Иисус отвечал и сказал ему: ты учитель Израилев, и этого ли не знаешь?

Евангелие от Иоанна

Никодим страдал. Страшное беспокойство владело им. Он не отдавал себе отчёта, что нуждается в учениках Иисуса, и только по тому разочарованию, даже испугу, которые ощутил, не найдя их в Храме, он понял, как рассчитывал на встречу. Никодим медленно обошёл внешний двор. Повсюду уже стояли снопы первой жатвы, лежали хлебы, испечённые из зерна нового урожая, – те, что завтра священники положат перед алтарём. Праздничное воодушевление царило вокруг. Звучала разноязычная речь, будто в подтверждение той легенды, что глас Божий, даровавший Закон на горе Синай, прозвучал на семидесяти языках. (Праздник Шавуот приходился на день дарования Закона.) Понимая, что надежда на встречу мала, Никодим всё же сквозь толпу двинулся к притвору Соломона.

– Конечно, конечно, – шептал Никодим, время от времени поднимая голову и зорко оглядываясь по сторонам. – Нет. Их нет. Я опоздал.

Медленно Никодим направился к мосту Ксиста, но, не дойдя до южных Иоанновых ворот, решительно повернул к подземному ходу, ведущему к воротам Олдамы, намереваясь через священнический пригород Офель пройти в Нижний город.

Он решил разыскать тот дом, где когда-то в лунную ночь разговаривал с таинственным и непостижимым Незнакомцем из Назарета и где, по его мнению, должны были находиться Его ученики.

Хотя Никодим считал, что очень хорошо помнит дорогу, он всё же заблудился, но, поплутав немного, вышел наконец на узкую глухую улочку и стал медленно подниматься вверх. Оказавшись у дверей дома, он заглянул внутрь и тут же узнал комнату – да, здесь тогда горел очаг, и здесь он, Никодим, сидел, слушал и сомневался. И опять вспомнился тихий, чуть задыхающийся от волнения голос, старающийся объяснить ему, Никодиму, в чём состоит крещение Духом Святым.

«Кажется, я понимаю, – думал Никодим, оглядываясь и никого не видя, – кажется, я понимаю, почему Он открыл им, именно им, ам-хаарецам, Свою тайну. Они поверили Ему сразу и безгранично. Если правду сказать, сколько бы я привнёс своего понимания!»

«Как может человек родиться во второй раз, будучи стар? Неужели он может в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» – вспомнил Никодим свои слова. Краска стыда проступила на его старческих щеках. Ведь он ясно понимал, что речь идёт не о рождении женщиной… Но желание услышать то, что его интересовало, заставило схитрить, прикинуться непонимающим и вынудить Незнакомца ответить подробнее.

«Истинно, истинно, – говорю тебе, – отозвался тогда Иисус, – если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Божие».

Никодим обнял обеими руками посох, склонил голову, пожевал губами:

«Да, Он выбрал их, а мог выбрать меня. Но я оказался недостойным. Возможно, благодаря им слова Равви останутся жить. Без изменения. Без изменения. Да, Господи, велики Твои дела, Ты всё видишь, всё знаешь, всё понимаешь».

Он наконец услышал какой-то шум в доме. Отдёрнув покрывало, приложил руку к уху – и ясно услышал чей-то голос. Никодим вышел во двор и стал медленно подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж, остановился, держась за сердце, и открыл дверь. Комната была полна народу. Он сразу увидел Петра, который пре рвал на полуслове свою речь. Никодим несколько смешался под взглядами, обратившимися на него. Сделав над собой усилие, переступил порог, плотно закрыл за собой дверь и твёрдо произнёс:

– Шолом.

Наклоном головы поблагодарил за оказанное ему внимание и сел, тут же у двери, всем своим видом давая понять, что готов слушать продолжение речи Петра. Исподтишка оглянул сидящих. «Все галилеяне, – пронеслось в голове. – О! И женщины!» Стараясь не показывать удивления, он устремил взгляд на Петра, но слушал плохо.

– Иуда был сопричислен к нам, – говорил Пётр, – и получил жребий служения. Но приобрёл землю неправедною мздою, и, когда низринулся, рассеклось чрево его, и выпали все внутренности его.

Пётр приостановился, взглянул на Никодима, от которого вчера впервые услышал эту новость, встретил внимательный и спокойный взгляд и продолжил:

– И это сделалось известно всем жителям Иерусалима, так что земля та теперь названа «землёю крови». В книге же псалмов написано: «Да будет двор его пуст, и да не будет живущего в нём, и достоинство его да примет другой». Настало время принять жребий сего служения и Апостольства другому, чтобы идти в своё место, – произнёс Пётр.

– Он удалился в своё собственное место! – вскричал Иоанн, заливаясь краской, лицо его приобрело тот же оттенок, что и рыжие волосы. – Он удалился в своё собственное место, как Валаам вошёл в своё собственное место, как сказано в Священном Писании. И нам известно, что то собственное место – это и есть геенна.

У Никодима вдруг явилась шальная мысль: «А что, если вдруг его сейчас изберут, его, старейшего члена Синедриона, всеми уважаемого?»

Но он сразу же отринул эту мысль и даже устыдился: опустив голову, стал пристально рассматривать орнамент на циновке.

– Говорят, что никто не может пройти мимо того места, не зажав нос руками. Такой приговор свершился над ним и на земле через его плоть, – сказал кто-то сидящий с другой стороны двери, и Никодим не мог его видеть. – Иуда предал Иисуса из любви к деньгам, но я верю, что Иуда считал, что Иисус избегнет рук злодеев. Не раз это ведь происходило на глазах Иуды. – Кто-то говорил быстро и запинаясь, скороговоркой, как бы стыдясь, что он здесь произносит слова в защиту Иуды. – Не думайте, я его не защищаю! Как можно! Только я хочу сказать, как же мог Иисус выбрать Себе такого ученика?

Никодим вздрогнул и внимательно посмотрел на говорившего. Это был человек молодой, которого он никогда не видел, – по выговору, тоже галилеянин.

– Когда же он увидел, что всё обернулось иначе, то решил покончить с собой, чтобы опередить Иисуса в аду и вымолить прощение. Однако дерево, на котором повесился Иуда, наклонилось, и он выжил, поскольку Бог хотел или его покаяния, или чтобы он послужил для всех примером позора. – Всё это молодой человек проговорил так же скороговоркой, словно боясь, что его остановят.

– Элиазар! Откуда ты всё это знаешь? – посыпались недовольные возгласы.

– Ты ведь с нами был и только сейчас пришёл в Иерусалим.

– Учитель всё знал! – кричал Иоанн. – Он сказал на седере: «Ядущий со Мной хлеб поднял на Меня пяту свою. Я знаю, которых избрал, не о всех вас говорю, но да сбудется Писание». Я помню Его слова. Я был ближе всех к Нему.

Возбуждение нарастало, но Пётр прекратил его решительно:

– Итак, надобно, чтобы один из тех, которые находились с нами во всё время, когда пребывал с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознёсся от нас, один из тех, кто был вместе с нами свидетелем Воскресения Его, заменил место Иуды.

Никодим всё ещё рассматривал рисунок на циновке.

– Я думаю – и думаю, что вы согласны со мной, – Пётр говорил странно медленно, – это Иосиф Варсава, который прозван Иустом, и Матфий.

Никодим разглядывал сидящих, пытаясь угадать названных. Один из них, маленький, щуплый и, видимо, очень взволнованный, покрывшийся сразу ярким румянцем, в высокой шапке, привлёк его внимание. Никодим подумал, что это и есть Иосиф Варсава, названный первым.

Но Никодим ошибался. Это был бывший сборщик податей в Иерихоне, Закхей, тот, что бежал, себя не помня, перед толпой, сопровождавший Иисуса. Тот, который ухватился ловко за сук и повис на ветке, раскачиваясь, словно обезьяна, готовый сорваться вниз, и который-таки сорвался вниз, услышав слова: «Закхей, сойди с дерева, ибо Мне сегодня надо обедать у тебя». Тот, кто в беспамятстве восторга кричал: «Половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо!»

Да, Закхей последовал за Равви и оставался рядом с Ним вплоть до распятия.

– Здесь написаны имена их. – Пётр поднял и показал два камешка, которые на глазах всех опустил в подол своего одеяния.

– Давайте помолимся, и пусть Господь, Который, я верю, сейчас с нами, поможет нам сделать выбор.

– Ты, Господин Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, кого ты избрал принять жребий сего служения и Апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в своё место, – произнёс Пётр.

Тишина повисла в горнице. Казалось, все присутствующие прислушиваются к ответу.

Никодим почувствовал, как лёгкое дуновение пронеслось над ним. Подняв голову, увидел открытое окно, под окном сидела женщина, и её губы беззвучно шептали молитву. Лицо женщины до половины было прикрыто чёрным платком.

– Всемилостивый! – вздрогнул Никодим. – Ведь это Его Мать!

Почему он это понял, он не мог сказать.

Пётр встряхнул полу своей одежды, один из камешков выпал на пол.

– Матфий! – подняв камушек, крикнул Пётр срывающимся от волнения голосом. – Теперь ты с нами будешь от ныне и до века!

Пётр обнял Матфия за худенькие, как у подростка, плечи, а тот, закрыв лицо руками, заплакал.

Никодим сидел, всё так же опустив голову… Он спешил сюда, чтобы ещё раз услышать о Святом Духе, но сейчас говорить об этом было бы вряд ли уместно. Уйти сразу же он считал невозможным. Сдвинув густые седые брови, Никодим погрузился в воспоминания о ночи, которую он провёл три года тому назад в комнате, расположенной, как он понимал, прямо под ним. Вспомнил лицо Незнакомца, его задыхающийся то ли от волнения, то ли от желания объяснить голос, очаг и прохладный ветерок, гуляющий по комнате. Опять услышал слова: «Дух дышит где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рождённым от Духа. Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может увидеть Царствия Божия», – слышал Никодим, и опять на щеках старца выступила краска, опять он вспомнил свои слова: «Как может человек родиться, будучи стар?»

Никодим было собрался покинуть комнату, сделал движение, чтобы подняться, но Откровение, что посетило его ночью, нахлынуло с новой силой: «О, Всевышний, если я что-либо понимаю, так то, что Отец и Сын Одно. Если верить Иисусу из Назарета, если Ему верить…»

– А веришь ли ты Ему? – спросил чей-то голос.

Никодим испугался, оглянулся по сторонам, взглянул на учеников. Казалось, сейчас им станут известны его сомнения, а с такими мыслями нельзя находиться среди них. Но ученики продолжали шумно приветствовать Матфия.

Никодим чувствовал боль в пояснице, в спине, в шее, он вытянул ноги, пошевелил ими и решил было опять встать, как услышал:

«Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного…»

Кто-то невидимый то ли говорил с Никодимом, то ли так отчётливо вставали слова в памяти. Он оглянулся опять и опять понял, что никто ничего не слышит.

«Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлёт Отец во имя Моё…» Никодим напрягся, желая услышать продолжение, но более ничего не слышал.

«Значит, Утешитель не одно и то же, что и Сын? Так же как и Отец не одно и то же, что и Сын? А как же Иисус говорил, что Отец и Сын – одно? Что делать? Как понимать? Тут надо или верить, как они, или не верить. Ведь в Священном Писании нигде не говорится о Духе Святом? А о Сыне? О Сыне разве говорится? – вздрогнул Никодим. – Нет, я не могу это вместить».

– Да, да, – шевелил беззвучно губами Никодим. – Да… Существует Бог Отец, есть Сын… и есть Дух Святой…

Он был рад, что никто не слышит его мыслей. «Прости меня, Всевышний, что усомнился в Тебе!»

Никодим страдал почти так же остро, как ночью. Он стал дышать медленно и глубоко, более всего боясь, что сейчас потеряет сознание.

«Опозорюсь, опозорюсь», – думал Никодим, чувствуя, как его заливает волна страха.

Он медленно поднял голову и вдруг встретил внимательный взгляд Женщины, сидящей под окном. Глаза, как два серпа луны, мягко светились. Не отрывая взгляда от Её лица, Никодим медленно приподнимался, он видел, как в Её лице все явственнее проступают черты Сына. Слепо нащупал посох, выпрямился и, не сознавая, что делает, поклонился до самого пола. Затем, не произнеся ни слова, покинул комнату.

На улице Никодим прибёг к своему обычному способу спасению от душевных бурь. Он стал читать псалмы.

– «Блажен муж, – начал он первый псалом, – который не ходит на совет нечестивых…»

Начал второй:

– «Зачем мятутся народы…» – Когда дошёл до слов: «Господь сказал Мне: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя», на душе стало легче. Но он дочитал псалом до конца, и в конце его ждало успокоение: – «Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, ибо гнев Его возгорится вскоре». Равви, Равви, прости меня! – не сознавая, что впервые просит прощения не у Всевышнего, а у Учителя из Назарета, не делая различий. – Мне надо покориться. Мне не под силу всё понять. Да и возможно ли человеку это вместить? Да и надо ли? Прошу Тебя, Господи, дай мне такую же веру, которой Ты наградил Своих учеников!