Инга Кузнецова родилась 20 июня 1974 года в посёлке Черноморском Краснодарского края, выросла в академгородке Протвино (Московская область), живёт в Москве и Протвино.

Закончила факультет журналистики МГУ, в аспирантуре изучала философию. Работала редактором в московских журналах и издательствах, литературным обозревателем «Радио России»; публиковалась как поэт, литературный критик, эссеист в журналах «Арион», «Волга», «Дружба народов», «Знамя», «Интерпоэзия», «Октябрь», «Новая юность», «Новый мир». Автор поэтических книг: «Сны-синицы» (2002), «Внутреннее зрение» (2010) и «Воздухоплавания» (2012).

Лауреат студенческого поэтического конкурса имени А.С. Пушкина (1994), малой премии «Триумф» (2003) и профессиональной премии поэтов «Московский счёт» в номинации «Лучший дебют» за первый сборник стихотворений. Лауреат Международного Волошинского фестиваля (2012).

В 2010 году Инга представляла Россию на X Международном ПЭН-фестивале в Нью-Йорке; участвовала как поэт и переводчик в совместном русско-американском проекте Bookwings в 2012 году. Стихи переведены на английский, французский, польский, китайский, грузинский языки; неоднократно звучали в исполнении молодых актёров Театра-студии МХАТ.

Пишет прозу. Ведёт студию литературного развития для подростков.

Публикации в литературных журналах: http://magazines.russ.ru/ authors/k/ikuznetsova/

«мне нужно снова вспомнить все слова…»

 
мне нужно снова вспомнить все слова
пока выходит стрелочник из будки
пока выходит парусник из бухты
пока из почек прорастают буквы
 
 
и мчится солнце с головою льва
немой выходит стрелочник и поезд
обнимет холм точно скользящий пояс
усталый бог не продолжает повесть
 
 
мне нужно вспомнить и не расплескать
носить как воду всё на коромысле
пока программа убыли подвисла
пока летают бабочки и смыслы
 
 
как память крика звучна и резка
но трудно прошептать во тьме рисуя
всерьёз объёмно дом и дым росу и
пух тополя заката полосу
 
 
слова растут в космическом лесу
пока задумчив стрелочник молчащий
мерцает парус звери любят в чаще
пока никто не отпивал от чаши
 
 
безыменье подобно колесу
мелькают в спицах лошадь и солома
выходит смерть как девочка из дома
пока ничто не ясно не знакомо
поэты держат вещи на весу
 

Промежутки и просветы

«пока тесьмой морозной не стянуло…»

 
                   пока тесьмой морозной не стянуло
                   окно
                   скажи мне космос медленно и снуло
                   когда
                   я вижу глаз твой сонный и усталый
                   вблизи
                   гигантской рыбой на крючке из стали
                   висишь
                   наш бедный мир чешуйка влажной рыбы
                   пока блестел
                   его понять успели бы смогли бы
                   но гаснет свет
                   о космос кто тебя на смерти леску
                   пошел ловить
                   автобус мой исчез за перелеском
                   а я стою
                   автобус мой с той полыньей стеклянной
                   продышанной насквозь
                   исчез во тьме нет жизнь не истекла но
                   теперь всерьёз
 

«огромная белка забытый тотем наших мест…»

 
огромная белка забытый тотем наших мест
увиделась мне между вспышками острого света
и боли межбровной неровно присохший асбест
стал ржаво-рябинного цвета
 
 
пока промежуткам событий не сыщем имён
скрипим древесиной звеним оркестровою медью
о небо когда бы не спутанность разных времён
всё было б сезонною смертью
 
 
люблю тебя небо о как я тобой дорожу
хочу быть всегда твоей полой упругою дудкой
пока тебя вижу сквозь веки дышу и дрожу
мелодией нежной и жуткой
 

«провинциальный…»

 
                  провинциальный
                  внутри оркестровой сюиты
                  рынок
                  тебе ли не знать
                  что пространства слоисты
                  транспорта спорный знаток
                  этранжер-переросток
                  всякий день для тебя перекрёсток
                  рассыпается день
                  не спасёт стрекозиное зренье
                  лишь размножит паденье
                  дрожащего шара-мгновенья
                  неустойчивой красоты
                  от неё заряжается тело
                  что на хлеб перейти не успело
                  ничего не иметь
                  высыпать из карманов утраты
                  в золотую траву
                  что расставил июль тороватый
                  тот мурашечный мяч
                  те проросшие жилки асфальта
                  влажный воздух сиявший как смальта
                  никуда не спешить
                  все в сверкающем небе случилось
                  так давно
                  что теперь остается сдаваться на милость
                  промежуточных дней
                  пыльной логики испытаний
                  повестей у которых не будет
                  переизданий
 

«парное молоко весны…»

 
парное молоко весны
не лезет в горло лихорадка
закончилась и вновь ясны
ошибки высшего порядка
 
 
как допустима пустота
где были истина и благо
ты что-то здесь не рассчитал
платон платоныч бедолага
 
 
в лесу погрешностей в тепле
бессмысленно конечной жизни
с тобой кустарник многолетний
стоик в воздухе зависнем
 

Дрозд видит всё

«вперед смотрящие дрозды…»

 
                          вперед смотрящие дрозды
                          о мой любимый нелюдимый
                          подскажут нам как ждать беды
                          неотврати…необратимой
 
 
                          мы тоже будем делать вид
                          что расторопно деловито
                          охотимся а не навзрыд
                          лежим в траве и смерть открыта
 
 
                          дрозд видит всё он даровит
                          беда начнётся в воскресенье
                          кто уклониться норовит
                          тот будет мыслящим растеньем
 
 
                          стоять роняя семена
                          сгибаться ничего не зная
                          о том что всем предрешена
                          сезонная и земляная
 

«как раненого на плечах…»

 
как раненого на плечах
тебя и кровь как страх
в тебе вязка и тяжела
а сгустки как земля
земля и есть но видишь ты
что в ней живут кроты
и роют в толще мерзлоты
упрямые ходы
у всех дрожит безумье дня
безумье дня во рту
класть широту и долготу
не бойся на меня
 

«теперь…»

 
              теперь
              всё стало отчётливей и безнадёжней
              как будто минус четыре
              линзы в очках
              и вещи набухли в пустынной квартире
              ожидая смены имён
              как растенья семян
              что за низки времён у тебя подсыхают на кухне
              если этот порядок нарушится рухнет
              если кончится инь
              все равно будешь ян
              как внимательно зренье твоё
              как тверды основанья
что же я сомневаюсь и плотное сразу на слух
              проверяю
              вот маленький джем-сейшн
встречное бережное касанье
              беззащитная музыка двух
 

«Мы нашли четыре непарных…»

 
Мы нашли четыре непарных
крыла от бабочек, съеденных
птицами. Тих кустарник,
пишет себе обо всем в дневник.
Не тревожить его. Гляди,
как внимателен этот павлиний глаз,
что угадывал впереди
неизбежность, падающую в сейчас.
Осыпающаяся красота
чёрным пачкает пальцы, а все ж она
мимо пропасти-пасти-рта.
В пищу-то не годна.
 

«ребёнок на велосипеде назад в младенчество летит…»

 
       ребёнок на велосипеде назад в младенчество летит
       рассудок медленно садится как солнце августа как взвесь
       из одиночества и пыли как ускользающий петит
       небесных птиц как лёгкий лист короткая сухая весть
       какая странная привычка прощание опережать
       все угасает эта мысль без подготовки нестерпима
       прости гвоздика луговая и ежевика и ежа
       прощай фиалка полевая и стойко выцветшая пижма
       я тоже скудною природой залягу меж сухих травин
       останусь впадиной лесов и жуковатым промежутком
       еще все зелено еще в руке одна из половин
       прозрачных яблочных и все так нежно шуточно и жутко
 

Тело инкогнита терра

«беспомощность шероховата…»

 
                         беспомощность шероховата
                         царапается то и дело
                         как будто скрипка пиццикато
                         в глазную форточку влетела
                         где раньше я там пыль и пустошь
                         дрожит одежды яркий пастиш
                         а кукла тело на прогулке
                         оно сместило переулки
                         а где же я где точка схода
                         всего того что было мною
                         лежу без имени штрих-кода
                         меж воздухом и перегноем
 

«удостовериться проверить…»

 
удостовериться проверить
ещё я есть
как будто комнату проветрить
карниза жесть
в пыли и кляксах голубиных
но о полётах пух
молчит так рыба о глубинах
не ляпнет вслух
как человек звенит соблазна
летучее перо
что смыслу жизнь несообразна
до ужаса старо
так что ж я глупый переросток
всё поворота жду
иду забыв как будет просто
споткнуться на ходу
 

«тело балласт без…»

 
                             тело балласт без
                             тебя и теряет вес
                             тело висит в пустоте и
                             снова без тени
 
 
                             тело белее асбеста
                             беглое из-под ареста
                             всюду оно неуместно
                             даже смешно
 
 
                             тоньше бумаги на сгибе
                             жаль что не робот не кибер
                             глупо похоже на рыбу
                             в домино
 
 
                             физика мягкого тела
                             что ты наука хотела
                             снова осталась без дела
                             в тупике
 
 
                             тело живёт неумело
                             тело смешного размера
                             тело инкогнита терра
                             вдалеке