История седьмая. «Огненная метка»

Загляните в свои собственные души

и найдите в них искру правды,

которую боги поместили в каждое сердце

и из которой только вы сами сможете раздуть пламя.

Сократ

Глава первая

Новость об обвале рубля и, как следствие, рынка недвижимости обрушилась на Краузе при выписке из больницы. Падение курса грозило доктору крушением всех планов: продажа дома приостанавливалась на неопределенный срок. Конечно, Эриха это не радовало.

В больничном вестибюле его встретил водитель Василий, еле протиснувшийся сквозь толпу, облепившую широкоформатный телевизор.

«– Эксперты назвали этот день «Черным вторником». Благодаря действиям Центробанка к утру доллар подешевел до шестидесяти одного рубля, – взволновано вещал диктор с экрана, – но дальше вновь был резкий скачок, к полудню доллар стоял шестьдесят шесть, а в три пятнадцать преодолел отметку в восемьдесят рублей. За евро в этот момент давали уже более ста рублей. В некоторых российских регионах началась настоящая паника. А доллар и евро буквально «сметали с полок» обменных пунктов».

– Вчера позвонил Островский и сказал, чтобы я не ждал покупателей на дом, – Василий взял у шефа дорожную кожаную сумку и открыл перед ним дверь.

– Этого стоило ожидать.

Краузе прикрыл горло шарфом, шагнул на улицу и сощурился от полуденного солнца. Под ногами приятным хрустом приминался выпавший за ночь снег. Эрих втянул в еще слабые от болезни легкие колючий воздух. Вой сирены проезжавшей мимо скорой помощи напомнил ему ночь госпитализации.

Они дошли до стоянки. Василий отключил сигнализацию «ягуара» и отрыл пред шефом дверь. Забросил сумку в багажник и спросил куда отвезти.

– В офис, – Эрих разместился на заднем сиденье. – Пока окончательно не оклемаюсь, рабочие дни буду в апартаментах, а в пятницу вечером поеду домой.

Не успел «ягуар» выехать со стоянки, как зазвонил мобильный. Он посмотрел на определившийся номер.

– Я знаю, что ты скажешь… – предостерег он адвоката. – Заморозка рынка. Падение покупательского спроса.

– Может, я хотел справиться о твоем здоровье! – возмутился Островский. – Чего сразу рынок?!

– О моей смерти ты узнаешь первым. Твоя фамилия красуется на страховом полисе.

– Уведомляю, что все клиенты на покупку твоего дома слиняли, как хомяки моего сына из клетки. Загадка в стиле «Очевидное – невероятное»: третий хомяк совершает побег, а мы не знаем куда. Никаких следов и запаха разложения – только пустая клетка.

– Возможно, никуда они не сбегают. Просто это проделки твоего кота.

– Кот не может открыть клетку.

– Установи камеру напротив клетки, купи нового хомяка и увидишь.

– Так и сделаю. Кстати, я звоню по делу, – на выдохе Островский издал тихий присвист. – Подруге моей жены нужна помощь. Все профильные специалисты умыли руки. Она в таком отчаянии, что готова идти к знахарям и экстрасенсам, хотя в них не верит. Ты можешь ей помочь?

– А что с ней?

– Пусть она сама расскажет.

– Мне нужно пару дней на адаптацию, потом милости прошу.

– Боюсь, она чего-нибудь натворит за эти дни. Хотя бы выслушай ее, а сеанс можешь назначить в удобное для тебя время.

Эрих еще не оклемался после затяжной пневмонии, его мучила слабость, но за три недели, проведенные в стационаре, он так истосковался по работе, что мгновенно сдался.

– Хорошо, пусть приходит.

– Данке шен, дружище.

В служебных апартаментах его встретил ассистент. Давид помог Краузе снять пальто и предложил на выбор чай или кофе.

– Хочу черный чай с лимоном и медом.

– Сделаю.

Давид вручил корреспонденцию, и по его виду Эрих понял, что среди писем есть что-то, что его не обрадует.

– Что он прислал на этот раз? – Краузе имел в виду сталкера, который после смерти супруги нацелился его извести.

– Ничего такого не приходило.

– Тогда почему ты так посмотрел?

Ассистент ткнул пальцем в верхнее письмо.

– Это от владельца здания. Вам лично. У меня плохое предчувствие.

– В связи с кризисом нам подняли аренду? – Эрих распечатал конверт и, пробежавшись по строчкам, нахмурился.

– Что там? – от нетерпения Давид пытался заглянуть через плечо шефа.

– Все сегодня такие нервные, – пробормотал Эрих, дочитывая письмо.

– Обвал рубля! Цены взлетели! Никакой зарплаты не хватит, чтобы прожить в Москве.

Краузе поднял глаза и оценил настрой ассистента.

– Ты просишь повышения зарплаты?

– Не прошу, но… – Давид закатил глаза, – нет ли возможности выплатить разовое пособие?

– Я подумаю, – сухо отозвался гипнолог.

– Так о чем там? – кивком ассистент показал на письмо.

– Это о пациенте, который хочет со мной незамедлительно встретиться, – Краузе протянул письмо. – Там указаны контакты адвоката. Узнай, как можно организовать с его клиентом встречу.

Не успел Эрих выписаться из больницы, как на него сразу «свалились» два пациента, и оба требовали незамедлительного приема.

Читая письмо, Давид медленно двинулся к двери, но на полпути остановился, повернулся и испуганно взглянул на шефа.

– Эрих, а как вы будете проводить сеанс в тюрьме?

***

Краузе принял душ и переоделся. Смыв с себя больничный запах, он почувствовал, как отступило раздражение, и решил поработать в кабинете. Стопка писем заметно поредела, когда снова позвонил Островский. Эрих известил:

– Твоя клиентка на связь еще не выходила.

– Знаю. Именно поэтому звоню. Ей не выбраться с работы – какое-то мероприятие. Босс не отпускает. Но она может поговорить с тобой в музее. – Островский продиктовал адрес. – Сможешь к ней проскочить? Очень прошу.

– Постараюсь.

– Данке! Ты наш спаситель! – адвокат вложил в голос нотки показного раболепия.

– Не паясничай!

Эрих отправил адрес Василию, надел пальто и вышел из кабинета.

В приемной его перехватил Давид и доложил:

– Я связался с адвокатом заключенного.

– Так. И что? – Эрих обернулся.

– Он может провести вас в тюрьму, представив психотерапевтом. С этим проблем не будет. Но записывать сеанс вам не разрешат.

– Понятно, – Эрих помрачнел. – Назначь время.

– Он готов хоть завтра. Просит выслать ваши паспортные данные и копию лицензии. Заключенный после вынесения приговора еще находится в СИЗО. Через три дня его этапируют на Урал в «Черный беркут» – тюрьму строгого режима. Вы действительно возьмете этого пациента?

– А в чем дело?

– Он же убийца!

Краузе планировал сначала разобраться с пациенткой, за которую хлопотал Влад, но поехать на Урал он точно не сможет, поэтому решил отдать приоритет осужденному.

– Договорись на завтра. Вышли документы. Пусть оформит разрешение.

Гипнолог двинулся к лестнице и поймал себя на мысли, что после смерти жены стал щепетильно относится к пациентам. Раньше первоочередной задачей была оплата за сеансы. Сейчас же его не волновал даже тот факт, что обратившийся к нему осужденный – убийца. В сущности, он ничем не отличался от того, кто забрал у него жену.

– Эрих Карлович! – окрикнул его на улице владелец здания.

Обухов шел в сопровождении двух телохранителей, которые сразу отступили назад и пристально обследовали периметр.

– Прошу вас, называйте меня Эрих, – доктор пожал протянутую руку.

– Вы получили мое письмо? – осведомился Обухов, засунул руки в карманы брюк и насупился.

Обухов был тучным человеком, с бульдожьими нависшими щеками, ростом почти на голову ниже Краузе и смотрел на него, задрав голову.

– Да. Мой ассистент договаривается сейчас с адвокатом заключенного о совместном посещении.

– Небось, удивились, почему я ходатайствую за уголовника.

– Если честно, да.

– В общем-то, дело такое: он спас моего сына от отморозков. Никита серьезно занимается футболом, состоит в юношеской сборной, ему четырнадцать. Шел с другом с тренировки, а на них наехали какие-то кавказцы. Зашугали пацанов до жути. Мой признался, что от страха чуть в штаны не наложил. Рябов шел мимо, решил вмешаться, разбросал нападавших, как кутят, и так увлекся, что одному череп проломил. Я хотел впрячься и отмазать, но после ареста выяснилось, что он в розыске еще за два подобных инцидента.

– Он убил троих? – Эрих побледнел.

– Не хочу вникать за что и кого, – понизил голос Обухов и огляделся по сторонам. – Мне сказали, что улики железобетонные. В общем-то, он как-то узнал, что вы мой арендатор, и попросил за него похлопотать. Хочет разобраться из-за чего ему крышу сносит.

– Я не практикующий психиатр, а гипнолог.

Обухов ткнул указательным пальцем Краузе в грудь. Все это время ожидавший у машины Василий подошел к шефу и стал прислушиваться.

– Его там куча психарей осмотрели. Признали вменяемым. Никому дела нет, почему он чуть что в драку прет. Для суда годен, тема закрыта. Он хочет, чтобы вы ввели его в гипноз и докопались до сути проблемы. Считает, что должно быть логическое объяснение тому, что с ним происходит, – Обухов злобно хохотнул. – Как по мне – псих он конченный. Я благодарен ему за сына. Понятно, чем бы та стычка закончилась. Посадили бы на нож – и нет пацана. Но дальше я не лезу, – Обухов поднял руки, показывая, что сдается. – Помог чем мог и дал понять, чтобы впредь ко мне не совался. Деньги у него есть. Он на приисках работал. Так что за сеансы заплатить сможет.

***

Эрих вышел из машины, огляделся и никаких музеев не нашел. Но обратил внимание на одну из вывесок – «Культурное представительство при Посольстве Исламской Республики Иран» – и открыл дверь.

Ему навстречу, улыбаясь, шла супруга его адвоката.

– Привет, Эрих.

Островские по отношению ко всем знакомым, даже друзьям детства, вели себя по накатанной схеме: пока люди были им выгодны, они поддерживали видимость тесной многолетней дружбы, но как только человек оступался или терпел ряд неудач, супруги отворачивались, делая обиженный и негодующий вид.

Когда Эрих после смерти жены закрылся в рыбацком домике, многие знакомые осведомлялись о его душевном состоянии, пытались выманить в столицу, приглашая на разного рода мероприятия. Островские же никак не дали о себе знать. Вернувшись в Москву, доктор решил распродать имущество. Вот тут-то супружеская чета сразу объявилась и предложила свои услуги.

– Как ты? Выглядишь похудевшим.

Эрих не дал ей развить тему. Спросил, где ее подруга и для чего ей понадобился гипнолог.

– Пойдем, – Ева повела его в дальний кабинет, – побеседуйте наедине как врач и пациент. От себя скажу: это та самая девушка, которая находила и оценивала музыкальные инструменты для твоей коллекции.

– Ах вот оно что…

Теперь Краузе стало понятно, почему Ева опекала эту девушку: через нее она получала предметы старины и артефакты, которые могла с выгодой продать. Ева занималась антиквариатом и работала на группу коллекционеров предметов искусства, в которую когда-то входил Краузе.

Ева завела Эриха в кабинет и указала на девушку в хиджабе. Краузе подметил правильные черты лица, большие миндалевидные глаза и гордую осанку. Ее руки были облачены в белые тканевые перчатки, какие носят работники, контактирующие с предметами старины.

– Это моя подруга Дария. Она культуролог. Работает здесь методистом. Пообщайтесь. Я оставлю вас.

– Ни в коем случае! – запротестовала Дария. – Мне запрещено оставаться с мужчиной наедине.

Эрих уже сталкивался с мусульманскими традициями и поспешил ее успокоить.

– Все в порядке, не волнуйтесь, – Краузе повернулся к Островской. – Ева, тебе придется остаться.

– В принципе, Ева сама могла все рассказать, она в курсе моих проблем.

– Нет уж. Это личное, – Ева ушла в дальнюю часть кабинета и углубилась в изучение толстых альбомов о восточной архитектуре.

Методист пригласила Краузе присесть и, как только он снял пальто и разместился в кресле, вполголоса заговорила:

– Мне стыдно, что я навязываю вам свои проблемы. Но я так часто слышу о вас от общих друзей, что мне уже кажется, что мы давно знакомы, – она закусила губу и отвела взгляд, собираясь с силами. – Я из семьи, где чтят традиции. В этом центре работает мой жених. Его зовут Анвар. По договоренности между нашими родителями мы назначили дату свадьбы на лето следующего года. Решили не торопиться и собрать побольше денег, чтобы пригласить всех родственников. У нас много родни. Как только все было решено, со мной стали происходить невероятные вещи. Мелочи я вам рассказывать не буду, они в сущности могут быть лишь совпадениями, но вот это…

Девушка сняла перчатки и показала ладони, сплошь покрытые шрамами. Эрих невольно отпрянул.

– Это ожоги?

– Нет. Они лишь выглядят как ожоги. Сначала ладони безумно чесались, потом начали кровоточить, кожа стала деформироваться.

– Вы обращались к врачам?

– Конечно! Куда меня только не водили. Врачи ставили разные диагнозы, но лечение не помогало.

Она надела перчатки и бросила опасливый взгляд на дверь.

– Это ведь не все? – он прожег ее пытливым взглядом.

Дария кивнула и смахнула накатившиеся слезы.

– Меня не покидает ощущение, что я живу не своей жизнью. Я старалась объяснить это родителям, но они слушать не хотят. Отец считает, что всему виной моя образованность. По его мнению, я должна была с подросткового возраста помогать маме по хозяйству и готовиться к будущему замужеству.

– Какой аспект жизни вы считаете наиболее чуждым?

– В первую очередь вероисповедание. В моей семье исповедуют ислам шиитского толка, но я себя мусульманкой не считаю. Я придерживаюсь других взглядов, – глаза ее вспыхнули, она замахала руками, будто обожглась. – Не хочу вдаваться в подробности, но это более древние знания.

Наблюдая за девушкой, Краузе ощутил ее клокочущую энергию. С виду она была скромна и сдержана, но внутри бушевал огонь.

– Что еще?

– Мне не по нраву отношение моих сородичей к женщинам. Я хочу выстроить равные отношения, но с Анваром этого никогда не получится.

Девушка запнулась, пауза затянулась и Краузе ее подбодрил:

– Продолжайте, в чем еще вы видите противоречия?

– Честно говоря, я вообще не создана для отношений. Мне кажется, что у меня иной путь. Путь самопознания и паломничества по святым местам. Я не раз была в Иране и в Индии. Посещала памятники архитектуры и испытывала благоговение. Это ни с чем не сравнимое чувство. Не представляю себя в роли домохозяйки и матери.

– Вы не хотите иметь детей?

– Не то чтобы не хочу, – замялась девушка и потупила взгляд. – У меня такое ощущение, что материнство не мой путь.

Краузе живо представил, какой шок испытали родители, когда услышали такое от дочери.

– Какие у вас отношения с родителями?

Девушка с шумом втянула воздух.

– Натянутые. Отец со мной не разговаривает. Мама не теряет надежды и пытается переубедить. Говорит, что на меня повлияла болезнь. Она не в силах понять, что ее дочь хочет променять удачный брак на путешествия.

– Вы любите Анвара?

– Он заботливый, добрый и образованный мужчина.

– Это не ответ.

После минутного размышления она покачала головой.

– Тогда зачем дали разрешение на брак?

– Я и так оттягивала этот момент как могла. Меня сватали еще в семнадцать, потом в девятнадцать. Я умоляла отца дать мне возможность доучиться. Говорила, что после замужества я уже не смогу полдня тратить на занятия. Он пошел мне на встречу. Я не могу его подвести.

– А сейчас сколько вам лет?

– Двадцать три.

– Мне кажется, вы нечестны с Анваром. Разве он не достоин быть счастливым? Разве не достоит стать отцом?

– Конечно, достоин!

Сейчас Дария пылала как костер. Даже волосы наэлектризовались и приподняли платок.

– Насколько я вас понял, не в ваших правилах уходить от ответственности. Так будьте честны с близкими вам людьми и тем более с собой.

Дария поджала губы и отвернулась. На минуту воцарилось молчание.

Эрих посмотрел на Еву. По ее виду можно было сказать, что она увлечена чтением, но он слишком хорошо ее знал. От нее не ускользнуло ни одно слово, ни один жест и смена интонации.

– Что вы от меня хотите?

– Я хочу пройти у вас хотя бы один сеанс и понять, нет ли какого-то шлейфа из прошлой жизни.

– Вы верите в реинкарнацию?

– Реинкарнация логично вписывается в систему совершенствования человека. Клеточная память – это не только знание клеток физического тела, но и многовековое знание о состоянии самой души.

Эрих не ожидал услышать таких выводов от женщины в хиджабе. Дария подметила его замешательство и решила развить тему:

– Мы впитываем опыт предыдущих воплощений. Именно поэтому мое тело негативно отреагировало на утверждение даты свадьбы. Я должна воспрепятствовать замужеству.

– Свою проблему вы видите в предстоящем браке?

– В первую очередь. Есть и другие, но они мелочь по сравнению с этим, – девушка снова сняла перчатки и внимательно рассмотрела шрамы. – Сегодня я скажу Анвару, что отменяю нашу помолвку. Буду делать акцент на непонятное заболевание. Скажу, что появились боли. А вдруг это заразное?

– Это побег от проблемы. Вы не решите вопрос замужества через ложь.

– А это не ложь. Ведь ни один диагноз не подтвердился. Я могу быть права. Если я носитель какой-то непонятной болезни, то не могу рожать детей.

Доводы были сильно притянуты, но Краузе сдался.

– Хорошо. Я согласен провести с вами один сеанс, но у нас проблема: на сеансе вы будете со мной наедине. У вас есть подруга, которой вы полностью доверяете?

Дария кивком показала на Еву.

– Тогда приходите вместе. Я сделаю для вас исключение.

– Вы можете меня принять сегодня после работы? На этой неделе у меня аврал. Готовимся к выставке. Пожалуйста! – взмолилась девушка.

– Пусть Ева позвонит мне ближе к шести.

***

«Ягуар» остановился перед воротами кладбища. К могиле жены Эрих шел как на заклание, ожидая очередной подвох от сталкера, но был удивлен девственной чистотой надгробья. Никаких венков, открыток и свечей. Все было вычищено, даже снег. Он присел на корточки и положил руку на могильную плиту. Навалилась леденящая душу тоска. Чувства Эриха были противоречивы. Он злился на покойную жену, но до сих пор любил ее.

Краузе сидел в молчании, прислушиваясь к стуку сердца, пока не услышал за спиной скрипучий голос:

– Даже на том свете этот кобель окружил себя красотками.

Доктор обернулся и увидел пожилую сухонькую женщину в чудаковатой шляпке. Выпрямился и посмотрел на соседнюю могилу.

– Одна другой краше, – она всплеснула руками, – Генка, ирод окаянный, сколько же я из-за тебя выстрадала.

Краузе чувствовал, что этот спектакль разыгрывается специально для него, мысленно попрощался с женой и хотел уже уйти, как старушка, вперившись в него маленькими круглыми глазками, выпалила:

– Вот как, по-вашему, это нормально? Муженек той, что справа, – она показала на могильный камень из гранита, – пришел ко мне просить перенести могилу Генки на другое кладбище. Вот ему! – старушка показала фигу. – Надо было раньше думать!

– Зачем перенести? – удивился Краузе.

– Дык, сразу не рассудил, что надо брать два места, а теперь хочет, чтобы его рядом похоронили. Вроде как у него смертельный диагноз. Сулил мне деньги, мол, все расходы возьмет на себя.

Завыл ветер, Эрих поежился. Нужно возвращаться в машину, иначе он снова загремит в стационар.

– Я ему кукиш показала и послала куда подальше, – старушка театрально всплеснула руками и самодовольно улыбнулась. – Да я Генку как похоронила, так зажила как королева! Ни в чем себе не отказываю. Шляпу вот купила. А при жизни он свою пенсию прятал, даже на продукты не давал. Врал напропалую. Потерял, украли, забыл куда положил, – она зацокала языком и подбоченилась. – Но я-то знала, на кого он пенсию спускал. На Ритку-проститутку с третьего подъезда. Ходил к ней до самой смерти.