Глава первая

Тревожное лето

Каждое утро после летучки я иду в дежурку Главного управления уголовного розыска МВД России и получаю для ознакомления пачку сводок – по Москве и Московской области, в целом по России. И, перелистывая их, ощущаю, как бьётся криминальный пульс страны. Убийства, квалифицированные разбои.

В обобщённые сводки дежурной части МВД России обычно попадают душегубства с тремя и более жертвами, вооружённые налёты и прочие лихие и часто кровавые дела нашего родного российского криминалитета. Самый тревожный раздел – это обстановка на Северном Кавказе. Отдельный пункт – зона проведения контртеррористической операции, Чеченская республика.

Магия отпечатанных на принтере строчек завораживает. Будто наяву представляешь разрывы гранат, стоны боли. Понимаешь, что за этими буквами стоят кровь, лихое отчаянье сражений и схваток. Там идёт война.

«15 мая 2000 года в населённом пункте Чурч-Ирзу Ножай-Юртовского района при проведении оперативно-поисковых мероприятий сотрудниками МВД России в тайнике обнаружено и уничтожено: пять гранатомётов, огнемёт, восемь выстрелов к гранатомётам различных типов, ручная граната, 5 кг 200 г тротила»…

«В Ленинском районе города Грозного в частном доме после пожара обнаружены с огнестрельными ранениями трупы хозяйки домовладения Филатовой, а также граждан Левченко, Алексеева и Варламова, все местные жители. С места происшествия изъяты 12 гильз и шесть пуль калибра 9 мм к пистолету ПМ»…

«В течение суток неустановленными лицами из автоматического оружия и гранатомётов произведено 13 обстрелов»….

«В населённом пункте Агишбатой Веденского района двое неизвестных вошли в домовладение Тимиргириева Л.У., главы местного самоуправления, из «пистолета Макарова» произвели в него три выстрела и скрылись. Потерпевший от полученных ранений скончался»…

«Неустановленными лицами из автоматического оружия и гранатомётов произведено девять обстрелов, погибли трое местных жителей».

В районном центре Урус-Мартан – подрыв на фугасе "Урала" сводного отряда милиции УВД Пензенской области.

Заводской район Грозного – там взлетел на воздух милицейский грузовой ЗИЛ, есть пострадавшие. Пытавшийся оказать им медицинскую помощь военный медик ранен снайпером в живот.

Временный отдел в райцентре Ведено – трижды за сутки по нему открывался огонь боевиками.

Операции в лесных массивах. Зачистки населённых пунктов. Уничтоженные боевики.

И так изо дня в день. Мясорубка войны перемалывает людей и судьбы. Но пока это далеко от меня. Пока что я всего лишь ощущаю, что на нашей земле пульсирует это тёмное пространство войны, пожирая наших сограждан, моих коллег. Но это далеко. Где-то в горах Северного Кавказа… Пока что далеко…

Лето 2000 года. Странное и беспокойное время перемен. Тогда лопались загноившиеся нарывы, хирургически удалялись распухшие во время ельцинской эпохи катастроф опухоли. Но главной и самой ноющей рана была Чечня.

Время было такое, что властям не верил никто – ни работяги, ни милицейские сержанты, ни военные генералы. Время потерь и поражений. Россия балансировала на грани полного развала. Парады суверенитетов. Первая чеченская война, закончившаяся позорным Хасавюртовским миром. Чувство, что живёшь в доме, который держится на бракованном клею, а тут ещё землетрясение подоспело, и вот-вот все конструкции расколются и рухнут.

В прошлом году прогремел знаменитый рейд Шамиля Басаева. Бандиты от самодовольного ощущения собственной крутости и непобедимости совсем перестали дружить с реальностью и думали, что им удастся отколоть от Российской Федерации Дагестан. Мы тогда уныло и безрадостно просчитывали, что выпрем мы бандитское отродье в места его привычного обитания и, как обычно, опять договариваться будем с ними не пойми о чём. Ан нет. Навалились на пиратскую республику Ичкерия всеми оставшимися федеральными силами. Перемолотили всю их оборону и многочисленные силовые, считай, бандитские, структуры.

К лету 2000 года масштабные боевые действия уже были закончены. Боевики по привычке сбежали в горы и растворились по аулам, перейдя к любимому роду деятельности – стрельбе из-за угла и из зарослей. Террористическая активность была высокая. Остро стоял вопрос наведения общественного порядка, воссоздания полноценных органов власти на освобождённых территориях.

Ещё в Великую Отечественную войну это было отработано – плечом к плечу с армией в освобождённые города входили сотрудники НКВД, и тут же создавался территориальный отдел внутренних дел. И отныне там была советская власть. Был милиционер. А остальное нарастёт.

Вот и сейчас – на освобождённых от бандитов территориях незамедлительно формировались из сотрудников подразделений МВД с разных регионов страны так называемые временные отделы внутренних дел. Фактически – эдакий гарнизон, порой осаждённый. Островок и оплот русской государственности в бушующем море сепаратистского и ваххабитского беспредела.

В перспективе их должны были сменить постоянные местные отделы. Но это только в перспективе. Пока же вся тяжесть по борьбе с бандитизмом, по охране общественного порядка ложилась на плечи собранных со всей России наших ребят с шевронами «МВД».

Для мудрого присмотра за деятельностью подразделений криминальной милиции в эти ВОВД направлялись советники из Главного управления уголовного розыска МВД России.

Уезжали наши ребята. Возвращались посмурневшими. Чаще на вопрос, как оно там, отвечали – с переменным успехом. Реже – расписывали в лучших охотничьих традициях свои подвиги, от которых веяло, мягко говоря, сильными преувеличениями, а то и русскими народными сказками в стиле фильмов Александра Роу. Нам же совершенно понятно было – там нашим приходится тяжело…

Утро на работе. Пытаюсь привычно проснуться с помощью убойной дозы растворимого кофе. Из чего его делают, интересно? После него голова проясняется, но начинает гудеть, как колокол – будто кружку пива употребил.

Звонок телефона на столе. Вызывает начальник нашего отдела по раскрытию имущественных преступлений, совершенных ненасильственным путём, который в народе называют «воровской отдел». Или кражный – кому как больше по душе.

– Как насчёт командировки? – спрашивает меня начальник так ласково и настойчиво, что мне сразу становится ясно, что за командировка и в какие края.

Ожидания не обманывают. Мне, старшему оперуполномоченному ГУУР МВД России майору милиции Сергею Раскатову настоятельно рекомендуют заняться экстремальным туризмом.

Горячие точки, конечно, дело добровольное. Вполне можно отказаться – мол, больной, хворый, трусливый. Поищите кого другого. Вот только такие случаи крайне редки.

Начальник Главка всеми уважаемый Иван Филиппович Храпов сам годами не вылезал из этих горячих точек. И многое прощал тем, кто там побывал и проявил себя. Кроме того имелось такое негласное пожелание сверху – всех сотрудников центрального аппарата МВД России, а также значительную часть личного состава с территорий, прогнать через Северный Кавказ. Чтобы знали, как Родину любить, набрались боевых навыков, да и вообще не понаслышке бы знали, что такое на практике сохранение территориального единства России.

Ну что же, расчет, в принципе, оказался верным. Многих моих коллег эти командировки огранили, как алмаз – и профессионализм, и мораль, и систему ценностей. Мозги на место встали. Люди окончательно осознали, на чьей стороне они в этой жизни.

А некоторые спились. У других просто что-то сдвинулось в сознании, и специфические контртеррористические методы они стали использовать в родных мирных краях. Была категория людей, которые просто сошли с ума, как один герой из Калининграда, которого я видел. После нескольких командировок на Кавказ он начал с подельниками грабить и убивать людей – привык к крови на войне и не видел в ней ничего исключительного. Мол, прячьтесь, зайцы, тигр вернулся.

– Поедешь?– спрашивает меня ласково так начальник отдела.

И тут я понимаю, что возможно спрашивают тебя не о том, поедешь ли ты на Кавказ, а о том, жить ли тебе или погибнуть. В ответ только пожимаю плечами:

– Прикажете – поеду.

В общем, где наша не пропадала…

Глава вторая

Портал между мирами

Война – это параллельный мир. «Там странно все, там все наоборот, там не найдёшь ни правых, ни неправых» – поётся в песне о Чеченской войне. Вот это самая Чечня и стала для всех нас эдаким параллельным миром. А осетинский город Моздок – вратами в него. Таким вот порталом в иное измерение. Куском измененной реальности между двумя мирами.

За неделю до вылета в Моздок всю нашу командировочную шайку-лейку собрали в Главке. Назвали группой советников, которых направляли в каждый временный отдел Чечни, да ещё в руководство временной группировки. Коротко проинструктировали – как себя вести и как вернуться здоровыми и бодрыми на радость семьям и руководству.

Потом были предполётные хлопоты. Вещевой склад, где получаешь зелёный камуфляж и берцы. С усмешкой смотрел я на себя в зеркало. Ну что же, снова здравствуй, родная армия. Все же восемь лет тебе отдал в своё время. Не так и надолго мы с тобой расстались.

Извлекаешь из сейфа своё табельное оружие – ПМ. Выпендриваться и получать АПС (Автоматический пистолет Стечкина) я не стал, хотя проблем с этим не было, у нас в дежурке их завались. Вещь в Чечне авторитетная, такие только у солидных полевых командиров. Но только тяжёлый он, зараза. И грохнуть за него могут запросто – чисто чтобы забрать эту игрушку. У горцев от вида АПС трясучка начинается алчная, они аж вибрируют от вожделения. Так что нам лишних забот не надобно – тяжело одновременно беречь себя и пистолет. Ну а коль понадобится, на месте дадут хоть пулемёт Калашникова, хоть «Шмель».

Распределение по районам – кому что достанется. Делили не места будущей работы, а судьбу. Может, именно там, куда ты просишься и где, как считается, тишь да благодать, настигнет тебя шальная пуля или осколок. А в пекле, куда желающих нет, все будет тихо и безопасно.

– Молодому бы где потише, – со смехом восклицает заместитель начальника нашего Главка на совещании, кивая на меня.

Ну вот, снова дедовщина, только наоборот. В Главке «молодых специалистов» с майорскими погонами по традиции суют туда, где безопаснее, а не наоборот.

Побезопаснее – это Шелковской район. Там и правда поспокойнее. Это старые казачьи земли, отделённые от основной территории Чечни Тереком. Боев там особо жарких не было. Боевиков вышибли относительно быстро и безболезненно, без потоков крови и разрушений.

Ну что, собрались. Упаковались. Пора в дорогу.

ГУУР тогда в Министерстве был в почёте. Не так, чтобы нас сильно баловали какими-то благами, орденами, призами и подарками, но розыск реально уважали все, начиная от кадровиков и хозяйственников и кончая штабистами, которые обычно не уважают никого и ничего, кроме плана оперативных совещаний. Поэтому для нашей советнической группы выделили аж целый самолёт. Это был винтовой АН-26, старенький, прилично раздолбанный, трясущийся, как в лихорадке, страшно шумный, с ведром вместо сортира. Спартанский такой самолётик. Медленный. Поговаривали, что раньше он принадлежал нашему бывшему Министру Куликову. Наверное, тогда он был покомфортабельнее, и сортир, и финтифлюшки разные статусные имелись. Из всего остались только мягкие удобные кресла и диванчики в салоне.

Военный аэродром Чкаловский под Москвой. Сверка полётных списков. Перекличка. И толпа в камуфляже, с сумками, чемоданами, кто-то с автоматом, кряхтя, забирается по лесенке во чрево военно-транспортного самолёта. Родственников и провожающих не было.

Военно-транспортными бортами летал я далеко не в первый раз. Дагестанскую группировку между двумя чеченскими войнами посещал, было дело. Тогда был достаточно комфортабельный АН-72. И до Моздока мы летели часов двенадцать. Самолет останавливался, как рейсовый автобус, на каждой остановке, подбирал пассажиров, груз – полевую кухню, ящики со снарядами. А обратно в Москву стальная гордая птица везла ящики с осетинской водкой.

Сейчас вышло быстрее. Путь был прямой. Но тоже трюхали очень долго.

Когда самолёт взмывал над Чкаловским, наверное, у каждого в голове крутился нервный и отчаянный вопрос: «А вернёмся ли?» Но опера – народ не шибко чувствительный и не особо склонный к рефлексиям. И отлично знают, как развеять грусть-тоску. Самый простой и действенный способ – соревнования по любимому русскому народному спорту «литрболу». И пусть мои коллеги в этом деле были все же не профессионалы, а больше любители, но потенциал у некоторых был просто гигантский. Например, Муравин, похожий по комплекции и окрасу на медведя гризли – старший важняк зонального отдела, он же бывший начальника угрозыска Байконура. За своими бесконечными и довольно смешными, наполненными казарменно-милицейским юмором байками о пьянстве и космонавтах, а часто и все в одном комплекте, спокойно мог уговорить бутылочку-другую водочки и даже сего факта не заметить. Другие «литрболисты» ломались куда быстрее, а некоторые ещё были склонны к буйству и неадекватным поступкам. А под ногами десять тысяч метров. И оружия полно… Но ничего, приземлились. И даже вышли на своих ногах. Главные алкогольные разборки и чудачества нас ждали впереди.

Шасси самолета ударились о бетонку аэродрома Моздок. Раньше здесь располагалась мощная авиабаза морской и стратегической авиации, стояли в ожидании конца света стратегические бомбардировщики ТУ-95. Перед началом Первой Чеченской стратегов с их атомными начинками убрали с глаз долой и от греха подальше – на базу в Энгельсе. Напоминанием о них остались мощные капониры. Теперь же Моздок – это фактически фронтовой аэродром. А для нас тот самый перевалочный пункт, врата между пространством мира и войны.

Дышит в лицо плотная южная жара. Перед нами простирается прокалённая горячим летним солнцем взлётная полоса, на которой стоят транспортные вертолёты МИ-8 и вертолёты огневой поддержки «Ми-24. Заруливает на посадку транспортный АН-72, прозванный за смешной вид и поднятые высоко турбины «Чебурашкой». Взмывает пара «Грачей» и уходит на бомбёжку – отрабатывать засевшие в горах незаконные вооружённые формирования. Иной мир.

Садимся в автобус. И в город.

Военных в самом Моздоке много. Прифронтовая зона. Тут всё заточено под нужды федералов.

Мы расселяемся в гостинице. Потом наша сплочённая компания снимает кабак, удививший демократичными ценами и прекрасной кухней. Отрываемся по полной, и каждого так легонько, но навязчиво, долбит мысль – а не последние ли дни в этой жизни гуляем?

Многие надегустировались местным вином и осетинской водкой в дым. Ну а дальше – раззудись плечо молодецкое.

Ночью просыпаюсь от истошного вопля:

– Ах ты, шакал! А ещё в одном отделе работаем! Да я в тебя сейчас из Стечкина все двадцать патрон уложу!

В ответ – матюги, витиеватые и где-то даже изысканные.

Выскакиваем с моим соседом в коридор. Там два оперативника из розыскного отдела держат друг друга за отвороты камуфляжа. По пьяни начали выяснять отношения – слово за слово, и нате – всех двадцати патронов для друга не жалко.

Так вошли в раж, что стало понятно – вот-вот у нас начнутся первые потери. Со всеми сопутствующими разборами полётов.

Налетели всей толпой, начали растаскивать допившихся чудиков. А те лоси оба здоровенные, брыкаются, схватили друг друга крепко, как спасательный круг, и всё пальчиками шаловливыми к кобурам тянутся. Но кое-как справились с ними. Угомонили.

С утра – рейсовый бронепоезд. Им ещё с Первой войны возят команды из Моздока в Гудермес. Нам отвели из уважения аж целый вагон. Ясное дело, такое надо отметить… Через некоторое время по полу катались пустые бутылки. Народ пришёл в боевое состояние – мол, всех порубаем. Эдакие русские берсерки.

Дзинь – бронепоезд тормозит. Здравствуй, Гудермес…

Глава третья

Дела штабные

Гудермес – город не шибко большой. И не сильно разрушенный. Точнее, почти целый. На окраине только пара блочных многоэтажных домов стоит – без стёкол, с проломами стен. Это по ним артиллерия отработала. Но, благодаря Кадырову старшему, город боевики сдали практически без боя.

Гудермес временно стал центром группировки федеральных сил, хотя уже были планы перебазирования в Ханкалу. Он запружен сотрудниками МВД, военными. Некоторые доблестные воины имеют вид разудалый и пьяный. Как будто только что город взяли, белых выбили и пустились во все тяжкие – пустили все на поток и разграбление.

– Что творится у вас? – спрашиваем сопровождающего нас майора-штабиста в отутюженном фирменном камуфляже.

– Да не обращайте внимания. Дело тут привычное, – хмыкает он. – Это Питерский ОМОН гуляет. У них замена, вот на радостях и отрываются, как могут. От избытка чувств своему командиру, подвернувшемуся под горячую руку, лицо начистили. Ничего. Пересменка пройдёт – успокоятся.

В штабе группировки кипит и шкворчит штабная работа. Все мечутся. Кому-то что-то докладывают. Готовят сводки.

Рация шуршит тревожно:

– Взрыв фугаса. Есть «трёхсотые»…

Через некоторое время новое сообщение:

– Колонна попала под обстрел боевиков…

Мы шатаемся по штабу как неприкаянные и пытаемся проникнуться новыми реалиями. А они не радуют. Обстрелы, взрывы. Проводки колонн. И теперь это наши реалии.

За нами приезжают из соответствующих отделов и разбирают – ну, прям как покупатели с войсковых частей за солдатами нового призыва. В конечном итоге остаюсь я и ещё пара человек – куда-то наши будущие подельники и сослуживцы запропастились.

В этом мельтешении ощущаю себя не в своей тарелке. Чего творится? Куда приткнуться? И вокруг все такие тёртые, бывалые, важные, чувствуют себя как рыба в воде. А ты будто под обстрелом – все косятся, губы кривят – мол, что за крендель.

В уголовном розыске докопался до меня какой-то подполковник, один из местных руководителей. Такое высокомерно-презрительный и вместе с тем напористо-болтливый – ну чисто блатной разводчик на дешёвых понтах.

– А чего вас сюда прислали? – бросает он весомо. – И зачем вы тут нужны? Какие такие советы вы давать будете, советники?

В общем, он тут как бы центровой, а мы, ма-а-асквичи такие сякие, только под ногами путаемся. Я тогда ещё сановной министерской наглости и чопорности не набрался, поэтому отшить его не решился в положенном по должности стиле – типа, тебя не спросили, твоё место сбоку в десятом ряду. К моим старшим и брутально-грубым товарищам, гад, не вяжется – знает, каких изощрённых матюгов на свою голову огребёт. Эх, тяжела она, судьба милицейского интеллигента…

Настроение, собака, испортил. А тут ещё не едут за мной. И где ночевать? В общем, настроение как в детсаду у ребёнка, за которым вовремя не пришли.

Кстати, подполковник тот потом к нам в станицу Шелковскую приезжал. Понты куда-то делись, понял, что теперь уже его игры в бывалого вояку не катят – и не таких мы повидали. А иметь недоброжелателей в ГУУР МВД России чревато для карьеры и душевного спокойствия, потому уже был весь такой сочувственно вежливый и предупредительный. В общем, артист. Я так не лицедействовать не умею.

Наконец, появился начальник Шелковского ВОВД, высокий такой, круглолицый и страшно вежливый. Представился:

– Шевкунов Николай Николаевич

Пожали мы друг другу руки, перекинулись парой слов. И по машинам.