А публика валит. Восторги зрителей переходят в какую-то молитвенную тишину: слышны только вздохи… И разумеется, успех Куинджи заключается только в его гениальности; увлекала в его искусстве введенная им в живопись поэзия. Да, взята была часть поэзии, присущая только живописи, и она без всяких пояснений так могущественно погружала зрителей в свой мир очарований.
Всю толпу без разбора – и эстетов, и профанов, и знатоков, и уличных зевак, – всех увлекал Куинджи своим гением и над всеми царил дотоле у нас невиданно и неслыханно (со времен К. Брюллова).