Разборка

Глава 1

Пустынное ночное шоссе едва освещалось редкими фонарями. Накрапывал противный мелкий дождик. Машина осторожно пробиралась вперед, обходя залитые водой и грязью выбоины в асфальте. За рулем сидел Малюта. Грач^[1] лениво развалился на переднем сиденье, покуривая сигарету. Он постоянно задремывал и не сразу заметил, как пепел упал на штаны. Грач тихо выругался, выбрасывая окурок в окно.

– Слышь, Пашка, – обратился он к товарищу, – долго еще мы тут мудохаться будем?!

– Садись за руль сам, – огрызнулся тот, – не видишь, какая дорога?!

Грач с Малютой были старыми друзьями и никогда не ссорились, просто они до предела вымотались, выполняя очередное поручение Славика. Вот нервы и натянулись, как гитарные струны. Поручение, на первый взгляд проще простого, оказалось исключительно сложным. Некий коммерсант, не в меру хитрый и самоуверенный, задолжал другому представителю российской буржуазии огромную сумму. Отдавать же не собирался, нагло посылая кредитора куда подальше. Такое случалось сплошь и рядом, казалось бы, хрен с ними, с торгашами бессовестными, но облапошенный бизнесмен находился «под крышей» Северной бригады города Н-ска, которую возглавлял Славик и где работали Малюта с Грачом. Бизнесмен добросовестно платил дань – не то что некоторые жлобы, которые вечно крутятся словно ужи на вилах. Пока ничего не случится – денег не платят, зачем зря тратиться, раз все спокойно? Скулят – «дела плохо идут, обнищали, дескать, кушать нечего». Но когда припрет – прибегают, все в соплях, в ножки падают: «Помогите, господа бандиты, пропадаем!» Этот же бизнесмен сотрудничал честно. Раз так, то и с ним поступили честно. Славик, он же Вячеслав Савицкий, лично позвонил паршивцу, предупредил. Тот побожился: «Все будет в порядке, через три дня верну долг». Прождали неделю – он даже не почесался. Тогда Савицкий вызвал Малюту с Грачом и дал четкую инструкцию:

– Для начала набить морду вполсилы, вот адреса офиса, вот домашний.

Славик поддерживал среди своих жесткую дисциплину, поэтому все его приказы выполнялись беспрекословно. Набить так набить, айда, братан! Ехали в приподнятом настроении: сейчас быстренько обтяпаем дельце, потом расслабимся в кабаке.

Когда прибыли к офису, выяснилось, что он доверху нашпигован милицией. Ах, до чего хитрый коммерсант, но и дурак вместе с тем.

Четыре дня «пасли»^[2] его по городу, постепенно накаляясь злобой, наконец отловили в глухом местечке. Сломали ребра, челюсть, отшибли почки, перебили ломиками ноги. Затем, оттащив подальше, чтобы не подох раньше времени, – взорвали машину. Грохот взрыва привлек внимание общественности. Едва отъехали – налетел ОМОН. Он-то и доставил полуживого буржуа в больницу.

Неприятности на этом не прекратились. По пути домой три раза тормозили гаишники, обнюхивали машину со всех сторон. Ну что тебе надо, командир? Оружия нет, документы в порядке. Морда подозрительная? Извини, таким родился!

По этой причине Грач с Малютой и кипели раздражением, даже между собой едва не полаялись. Первым опомнился Грач:

– Ладно, Пашка, сам понимаешь, проклятый барыга с мусорами всю психику издергали!

Между тем машина хоть медленно, но продвигалась вперед. За мутными окнами показались очертания родного района. Дождь усилился, снизив почти до нуля и без того паршивую видимость. Малюта пытался рассеять темноту мощным светом фар. Вдруг машина резко затормозила.

– Твою мать! Прямо посреди дороги стоят придурки! Едва не задавил!

В центре мокрого шоссе, широко расставив ноги, устроились четыре крепкие фигуры в блестящих от дождя кожаных куртках. Малюта просигналил – «придурки» не шелохнулись, тогда разъяренный Грач выскочил наружу…

Парни, стоящие посреди дороги, работали в бригаде Кадиева. Алексей Кадиев, он же Кадий, был уроженцем далекого северного города, где в прежние времена также имел собственную банду. Что-то Кадий натворил там, что именно – никто точно не знал. Но оказался он в крайне неприятной ситуации, настолько неприятной, что Кадию полдня до смерти оставалось. Его родной город был окружен плотным кольцом зон, а населен по большей части выходцами из них. Поэтому пришлось Алексею вместе с ближайшими друзьями срочно «делать ноги», да как можно дальше. Обосновавшись в Н-ске, он с удвоенным рвением взялся за прежнее ремесло. Рядовых боевиков набрали здесь же.

Среди ребят, стоявших на дороге, трое были из местных, а один – «старый кадиевец». В отличие от Грача с Малютой кадиевцы ехали не с работы, а пребывали в глухом загуле. По возвращении из очередного кабака сломалась машина. Чинить ее в пьяном виде да под дождем не представлялось возможным. Ребята решили ловить частника, однако шоссе словно вымерло. Под влиянием винных паров, промокнув до нитки, они отнюдь не испытывали любви к окружающему миру.

– Говорил же я вам, как нужно «возил» тормозить, – пробурчал старший из них, по кличке Енот, приметив остановившуюся машину.

– Мокнешь тут, мокнешь, а гадам до лампочки! Вот что. – Енота внезапно осенила, как ему показалось, «гениальная» идея. – Давай их вообще из тачки выкинем!

Это предложение вызвало у остальной компании бурный восторг.

Сказано – сделано.

– Эй, ты! – услышал Грач, который узнал кадиевских и уже хотел предложить их подвезти. – Выматывайся из машины, пока цел!

Тут нервы Грача, без того натянутые до предела, лопнули окончательно. Коротким боковым ударом, а был Грач профессиональным боксером, он снес челюсть Еноту. Тяжелое тело шлепнулось в грязь. Остальные бросились на Грача. Тогда из машины выскочил Малюта. Он прекрасно владел рукопашным боем. Вдвоем друзья быстро разделались с пьяными противниками, после чего, возмущенные столь беспрецедентной наглостью, как следует попинали ногами распростертые тела. Когда злость несколько утихла, они уселись в машину и укатили. Нужно было доложить шефу об успешно исполненном наказании обнаглевшего коммерсанта.

Сегодня Вячеслав Савицкий, по кличке Сава, по иронии злой судьбы также пребывал в омерзительном настроении. Он одиноко сидел у себя на кухне, глядя в окно. Жена выкинула очередной фортель и, визгливо причитая, в который раз убежала к теще, прихватив с собой ребенка. Перед этим Славику пришлось выслушивать обычный набор ругани:

– Бандит, урка… Дура я, что с тобой связалась… юность погубила… Посмотри на себя… кроме уголовщины, ни на что не способен.

Все это Оля выкрикивала, оживленно размахивая руками, сверкавшими золотом и бриллиантами, которые, кстати, были куплены на его, бандитские, деньги. Вообще, когда речь заходила о деньгах, жена не попрекала Славика работой, тратила их без зазрения совести, нимало не смущаясь, что они «нечистые». Но в других случаях никогда не упускала возможности изобразить «святую непорочность», ткнуть Грача носом в грязь, показать свое моральное превосходство.

За окном монотонно барабанил дождь. Сквозь запотевшее стекло виднелся глухой переулок с высоким деревянным забором детского сада. Голова горела. Как всегда в таких случаях, зудел шрам на животе. Шраму было около года, но он постоянно напоминал о себе, чесался, ныл, иногда болью скручивало весь живот, откуда удалили значительную часть кишок. Момент, когда Савицкий открыл дверь, встречая друга, который, как казалось, пришел мириться, стал переломным в его жизни.

– Привет! – обрадовался он тогда. – Заходи!

Но цыган в ответ лишь хищно усмехнулся, и острая сталь разорвала тело. Славик успел вытолкнуть цыгана за дверь, хватило сил доползти до телефона, вызвать помощь. Три дня боролись врачи за его жизнь. Савицкий выжил, но на спорте, столь любимом с детства, пришлось поставить крест. Характер тоже изменился. Раньше добродушный, веселый – теперь он сделался мрачным, замкнутым, перестал доверять людям. Раскрываешь им объятия, а они тебе пером в бок.

Немного подумав, Савицкий достал из загашника спичечный коробок с зеленоватым порошком. Выпотрошив «беломорину», перемешал наркотик с табаком, набил косяк. Последние месяцы он пристрастился к анаше. Она притупляла боль, успокаивала на время расшатанные нервы. Сейчас Славик с удовольствием бы напился, но не мог себе этого позволить. Во-первых, из-за покалеченного живота, во-вторых, из-за болтавшейся в сердечном мешочке малокалиберной пули. Здесь, к слову сказать, врачи были ни при чем, подвела собственная глупость. Когда Славику принесли кустарно сделанную ручку, стреляющую малокалиберным патроном, он почему-то ужасно обрадовался. Вертел ее, крутил, забавляясь, будто ребенок с новой игрушкой. Потом послышалось приглушенное «ба-х-х», и он потерял сознание. Очнулся в больнице. Пуля попала прямо в сердце, но не убила, и болталась там, словно горошина в погремушке.

От операции Савицкий отказался: болтается и болтается, есть не просит, начнут же оперировать – вовсе зарежут…

Сизый дым косяка жирными кольцами плавал по красиво отделанной кухне, освещенной красноватым светильником. Накануне свадьбы с Ольгой Славик сам ремонтировал квартиру, не доверяя никому обустройство своего семейного гнездышка. Дообустраивался!!! Не гнездышко нужно было готовить, а змеиную нору!

Жена забирала больше энергии, чем все зловредные конкуренты с ментами в придачу!

Вопреки ожиданиям, наркотик не успокоил, только подогрел клокотавшее внутри глухое раздражение. Савицкий прижался горячим лбом к холодному стеклу. Дождь шел не переставая, черный асфальт зловеще поблескивал в слабом свете уличного фонаря.

Послышался звонок в дверь. Пришли Малюта с Грачом.

– Наконец-то, – криво усмехнулся Славик, указывая ребятам на кожаный диванчик в углу. – Присаживайтесь, рассказывайте!

Внимательно выслушав, нахмурился.

– ОМОН, значит, сразу прилетел? Хм-м, с чего бы это так быстро?!

По правде сказать, омоновцы оказались в том районе совершенно случайно. Ума и щедрости коммерсанта хватило только на обычную милицейскую охрану. Но, как мы уже говорили, за последние годы Савицкий стал чрезмерно подозрителен.

– Что за бизнесмен пошел! – продолжал кипятиться Славик. – Ни стыда, ни совести. Захапает чужие лавы и шлет всех куда подальше. А закон, видите ли, на его стороне. Попробуй получить у него свои кровные! Бандит! Рэкетир! Хватай его, бей прикладами. Пи-до-расы!!!

Нервно скомкав окурок косяка, он швырнул его на пол.

– Ладно, – немного успокоился Савицкий, – извините, братва, плохо мне сегодня, а вы – молодцы, хорошо поработали! Ну, что там у вас еще?

– Так-так, – по мере того, как Грач рассказывал об инциденте на дороге, Савицкий все больше хмурился. – Говоришь, они вас узнали? И все равно хотели забрать машину?! Так-так…

В душе Славика бушевал тайфун ярости. Кадиев давно ему не нравился: вызывали отвращение хитрые глаза, скользкие манеры, чрезмерная любовь к «мокрухе»^[3]. Из-за таких, как он, беспредельщиков газеты вопят о невиданном разгуле преступности. Савицкий не любил крови, проливая ее в крайних случаях: защищая свою жизнь или из мести. Вурдалачьи повадки Кадия ему не нравились, да и упорные слухи об истинных причинах бегства из родного города выставляли личность Кадиева в малоприятном свете. До сих пор Славик с ним не сталкивался. Живет себе, и пусть живет. Главное, чтобы на нашу территорию не совался. Но, видать, обнаглел, падло! Решил, раз его тут не трогают, можно вести себя как заблагорассудится. Необходимо проучить наглеца!

– Значит, узнали вас, но намерений своих не оставили! – хрипло сказал Славик. Глаза его загорелись волчьим огнем. – Что вы им за это сделали?

Он внимательно выслушал длинное хвастливое повествование о разбитых мордах, выбитых зубах. Время от времени Славик одобрительно, как казалось, кивал, отчего Малюта с Грачом в конце концов расцвели, словно майские розы.

– Хоть не убили? – когда рассказ подошел к концу, поинтересовался он.

– Нет, что ты!

– Почему?!!

Столь резкая смена настроения шефа совершенно выбила ребят из колеи. Они что-то залепетали оправдательное, но Савицкий не слушал.

– Я научу эту сволочь уважать меня! Покажу, кто здесь хозяин! Обнаглели, пидоры, у моих людей, как у последних лохов, хотели машину забрать? Ненавижу!!!

Все раздражение, вся душевная боль и обида, накопившиеся внутри, вмиг выплеснулись наружу. Немалую роль сыграл также наркотик, отключивший все тормоза.

– В машину, живо! – зарычал Славик и первым ринулся к дверям.

Между тем кадиевцы, с трудом очухавшись, рассматривали свои увечья. Досталось им неплохо. Еноту сломали челюсть, другим пришлось расстаться с частью зубов, молодому Колюне перебили переносицу.

– Теперь ты настоящим боксером выглядишь! – уныло пошутил его приятель Витя, но никто не засмеялся. Окровавленные, перемазанные с головы до ног грязью, они представляли жалкое зрелище. Машин на дороге по-прежнему не было. Серая дождливая мгла засасывала в себя, создавала ощущение безысходности.

– Какого хрена мы борзели? – сплевывая кровь, сказал Витя. – Ведь сразу же увидели, что это Савицкого пацаны! – Ответа на данный вопрос не нашлось. Остальные сами не понимали, почему так получилось. Обе банды жили в мире, не дружили, но и не ссорились. Очевидно, виной всему были хмель да плохая погода. Енот потрогал сломанную челюсть и слабо охнул. Теперь как пить дать целый месяц придется манной кашкой питаться! Впрочем, обижаться не на кого. Сами виноваты. Действительно маразм – пытаться отнять машину у своего коллеги-бандита!

Послышался рев мотора, и черный «БМВ» Савицкого резко затормозил рядом, окатив всех мокрой грязью. Первым из машины выбрался Славик, поигрывающий тяжелой резиновой дубинкой. Следом вышли Грач с Малютой.

– Оборзели, падлы! – прошипел Славик, с ненавистью разглядывая кадиевских. – Забыли, кто хозяин в районе! Думаете, Савицкий добрый, на голову срать позволит?!

Енот попытался объяснить, но мешала сломанная челюсть. Вместо слов у него вырывались только хрип и бульканье. Впрочем, Славик не собирался выслушивать оправданий. Гнев затуманил голову. «Лохом считают, обнаглели», – металась в голове яростная мысль.

– Что хрипишь, педрила?! – обернулся он к Еноту. – Хочешь, опетушим зараз?!

Здесь он явно перебарщивал, за подобное оскорбление можно было жестоко поплатиться. Однако в настоящий момент Савицкому было глубоко наплевать на все и вся.

– Ответишь за базар! – переборов боль в челюсти, злобно прохрипел Енот.

– Что? Это говно рот разевает?

«Хлесь» – резиновая дубинка вонзилась в лицо Енота, превращая его в кровавую кашу. «Хрясь» – и ключица треснула, словно сухая ветка. «Бам-м» – третий удар в висок погрузил бандита в пучину беспамятства. В это время Малюта с Грачом обрабатывали остальных. Колюня, еще раньше получивший сотрясение мозга, отключился сразу, выпав таким образом из поля зрения карателей. Больше всех перепало Вите, пытавшемуся сопротивляться. Рассвирепевший Грач лупил его, словно тренировочную грушу, вкладывая в удары всю злобу, накопившуюся за последние дни. Брызгала кровь, трещали, ломаясь, ребра. Витя давно потерял сознание, но упасть не мог, поскольку был плотно прижат к бетонному забору заброшенного заводика. Наконец Грач, осознав, что лупцует бесчувственное тело, отошел в сторону. Его жертва бесформенной грудой обрушилась в грязь. В это время Малюта, так же, как и его товарищи, потерявший голову от бешенства, бил доставшегося на его долю кадиевца лицом о капот машины.

– Все, хватит! – резко крикнул Славик. Он опомнился первым и теперь с отвращением созерцал дело рук своих.

– Ну ты же хотел убить? – удивился тугодумистый Грач.

– Дурак, шуток не понимаешь! Посмотри лучше, как они там!

Добросовестный Малюта внимательно оглядел поверженных противников, пощупал пульс.

– Все живы, – бесстрастно доложил он, – но двое в очень плохом состоянии.

– Понятно! – нахмурился Савицкий, забрался в машину и по радиотелефону вызвал «Скорую помощь». Когда на горизонте появились слабые огни санитарной машины, черный «БМВ» бесследно скрылся в ближайшем переулке.

– О Боже, мальчики, кто вас так изувечил? – испуганно причитала хорошенькая медсестра в приемном покое больницы.

Енот с трудом разлепил заплывшие глаза и криво усмехнулся одной стороной рта.

– Собаки дикие покусали, – прохрипел он, теряя сознание.