© Игорь Улитин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День I

«И в какой заднице я только не бывал. Нет, Корсика тоже была не сахар. Про Алжир молчу, но в какую дыру летим сейчас, я даже не догадываюсь. Вон Салоед спит и в ус не дует. Какие же педики все же эти французы – как на парад, так англичан и янки. А как в Африку, так русских и хохлов. Дескать, вы лучше закаленные. Одно радует – евро обещали отвалить немало. Конечно, если живой останусь».

– Не спать, Салоед!

Коля Епифанцев, Колян, Колёк. Как-то так его всегда называли во дворе, дома, в школе. Кем он был до конца школы? Естественно тем, кем была большая часть его сверстников – обычным гопником. Дворовой шпаной.

Потом было родное ПТУ. Профессия, хотя нет – корочки слесаря. В след за ними как-то неожиданно нагрянула служба Родине. Которую Коля, как и многие его сверстники, прошел в воздушно-десантных войсках. Еще бы такого и не взяли – рост чуть выше 180 см, в плечах широк, внешность чисто славянская. Если бы не приводы в милицию, то идти бы ему в кремлевский полк. Но не судьба.

После армии. А что было после армии? Безделье. Нет, он честно трудился на местном шарико-подшипниковом заводе. Получал свои три, иногда даже четыре тысячи в месяц. Три из которых пропивал, а одну отдавал родителям.

Сначала каждую неделю, а потом и каждый день – водка, пьянки, драки.

Стало затягивать. Вот уже один друг умер от водки. Второй сел на иглу. Третий просто сел. А четвертого посадили на перо.

Коля продолжал пить, но уже осознавал, что так дело не пойдет. Пора бы и завязывать.

Газетка была обычная – о криминале и шлюхах. И лишь одна из статей показалась ему интересной. Ее он аккуратно вырвал и сунул в карман. А остальное вновь положил в приколоченный к двери туалета ящик.

Статейка красочно и смачно рассказывала о французском иностранном легионе. А тут, как на зло, еще и фильмы в киоске в тему – «Легионер», «Самоволка». Ван Дамм же!

Хотя Коля романтиком не был. Даже наоборот. Но даже своим умом гопника он понимал, что легион – это возможность срубить бабла. Причем, большого. А надо-то, всего-навсего, послужить Французской республике.

Надо отметить, что с патриотизмом, у Коли тоже были проблемы.

Днем он продолжал ходить на завод, но вечером уже не бухал. Вместо этого Коля начал усиленно изучать французский и заниматься спортом.

Через три месяца у него на руках был загранпаспорт. Еще через два французская виза. А еще через неделю – билет на самолет до Парижа.

Вот и Париж. А вот и пункт приема – «военкомат» для легионеров.

Затем была учебка на Корсике, где его дрочили полгода. Ему было пофигу. В отличии, к слову, от некоторых «братьев славян» – парочки хохлов и поляков, которые изо всех сил рвали задницу, чтобы показать, что они – элита.

В итоге, одному из поляков Коля выбил на спарринге глаз. Все выглядело как несчастный случай, за который Колюшка схлопотал люлей и выговор. Но на самом деле пшек поплатился за брошенную в сторону Коли фразу на польском, в которой тот разобрал слово «курва». С польским он не дружил, но перевод именно этого слова знал.

В итоге, уроженец Лодзи отправился домой.

Хотя, почему же Коля. Колей, Кольком, Коляном он оставался теперь только для братьев славян. Французским командирам его было проще называть Николя, а его труднопроизносимую фамилию обрубили в «военкомате», по желанию самого Коляна, до короткого Пиф.

Николя Пиф.

Чисто Франция.

А потом был Алжир…

Точнее сначала бравый сержант-белорус Юрко Стыч, или как его предпочитали звать «местные» Жорж, разглядел на плече Коли татуировку. Татуха была обыкновенная – парашют, надпись ДШБ, год и место службы. Но глаз бравого сержанат на нее все равно пал.

– Где был?

– Не важно.

– Важно. Где был!?

– Чечня.

– Конкретней.

– Гудермес. 2001 год. А что, бывал?

– Не бывал. Приднестровья хватило. Бабла больше чем здесь поднять хочешь?

– В дыре какой ни-будь?

– Не в дыре, а в жопе. Сахара – слышал про такую?

– В школе учился.

– Молодца, пацан. Пять по географии. Только меня это мало трахает. Пиши рапорт о переходе в мое отделение.

– А с хера ли корова сдохла?

– Во-первых – мне опытные люди нужны. Во-вторых – отличники по географии. А в третьих – я тебе как в сказке, зенки на очку натяну, если откажешься. Доводов достаточно?

– Более чем.

Сказать по чести, и самому Коляну давно уже хотелось развеяться и заняться «чем-то серьезным». И через пару месяцев он уже летел в Алжир. Правда, перед этим ему пришлось свести все татуировки. Что в считанные сроки, и почти безболезненно сделали французские спецы.

– Дембельнешься – новые набьешь, – взбодрил его Стыч.

А пока Коля защищал в рядах Легиона Пятую республику, в его городе появились ориентировки о том, что такого-то числа сякого-то года ушел их дома и не вернулся Епифанцев Николай Аркадьевич, 1980 года рождения, рост 180 см, на вид 23—25 лет, волосы светлые, коротко остриженные. Ну, и все в этом духе.

О своем отъезде во Францию он тактично умолчал.

Но все это – и Корсика, и Алжир, были уже очень далеко, и казалось, что были они настолько давно, что их занесло песком Сахары.

А сейчас был вертолет Ми-8 и шум его двигателей. Маска, закрывающая все лицо. Автомат Калашникова калибра 7,62. И курс на юго-запад.

В мозгу он перебирал названия «черных» стран, название которых когда то читал в учебнике по географии или слышал по телевизору.

«Сенегал, Кот-д-Ивуар, Гвинея…»

Вместе с ним на это задание летели еще 11 ребят из бывшего СССР. Все они были знакомы, но троих из них Коля мог назвать своими друзьями.

Человека, которого Коля и прочий состав «братьев славян» прозвал Салоедом, звали Санек. Или по украинскому паспорту Олександр Хрущенко. Родом он был из Донецка. На «пищевое» прозвище он не обижался, не смотря на то, что украинцев в их роте, и батальоне хватало. В новом паспорте он так же был вполне себе украинцем – Алексеем Киевчуком.

Краснолицый до корней волос. Крепко сложенный. Истинный потомок запорожских казаков. Сюда он попал как и Коля – от безделья и безработицы. Зато он умел стрелять, бегать и подтягиваться 80 раз.

Вторым был ростовчанин Костя Рюмкин. Человек, служивший в Легионе, так же как и Колян, третий год. Среди славян его называли Стаканом, а по новому паспорту Сергеем Рюмо – эдакий потомок иммигрантов. Как он сам говорил, Легион для него стал одним из опасных путешествий, к которым у него была необъяснимая страсть.

– Первым были Гималаи, вторым Анды – но все это за счет родителей. А вот третьей – Франция. Родители думали, что я в Альпы пойду, а мне горы поднадоели.

Сын богатых и интеллигентных родителей. В армию РФ он так же пошел ради острых ощущений. И чистосердечно отходил год в рядах морской пехоты Северного флота. После чего без мук совести уволился «бумажным дембелем».

Сейчас с высоты птичьего полета он изучал плывущее внизу море джунглей.

Третьим был белорус Ваня Копейчук. Свои его, на французский манер и по аналогии с копейкой, прозвали Экю. А для всех остальных он был Жаном Мараньони, но услышав, как его зовут русские, тоже часто называли Жан Экю.

Ваня – парень из Гродно, очутившийся в Легионе почти по киношному сценарию. На родине, в уличной драке, он кому-то здорово пробил башку. Еще бы не пробить – КМС по рукопашному бою! Но тот, кому пробили, оказался племянником кого-то из местных «шишек». В итоге, Ваня с помощью своих друзей-спортсменов рванул сначала в Польшу, а там, воспользовавшись шенгенской визой, добрался до Парижа.

А под вертушкой уже довольно долго плыло зеленое море джунглей.

– Пиф, как в фильмах про Вьетнам, – ощерился Костя.

– Срать я хотел на этот Вьетнам. Лучше бы сказали, что делать надо.

– Много будешь знать – быстро сдохнешь, – прорычал Стыч. – Лучше рожи закройте. Подлетаем.

Что сказать – Стыч, он и есть Стыч.

Из кабины пилотов вышмыгнул лейтенант Нансинье, и на всем давно понятном французском поставил задачу:

– Наша задача – высадиться на территории деревни, занятой повстанцами. Провести зачистку и очень-очень быстро вернуться назад. Тактика «римский плуг». Нас там не ждут.

Ох, и не любил Коля такие быстрые и с виду простые операции. Сразу как-то погано на душе стало. Но деваться некуда. Здесь они тоже защищают Пятую республику.

Теперь стало понятно, почему привычные FAMAS им заменили на АКМ. То, что отсутствовали знаки отличия, это было уже нормально. Но вот то, что в экипировке практически не было французских элементов, немного настораживало. Камуфляж, к примеру, поголовно был американского образца. Разгрузки, как это не удивительно, были российские. Да, и гранаты у него висели на родном «поясе десантника». На берцах же красовалось клеймо немецкой фирмы.

«Значит точно будет жопа» – отметил про себя Николай.

Что такое «римский плуг»? Ничего хорошего. Это значит, что в деревне надо будет перебить всех – от мала до велика. Не щадить ни стариков, ни детей. Не любил Коля такую тактику. А термин «римский плуг» применял у них один Нансинье – хренов маньяк.

Наверное, никогда он не забудет ту берберскую деревушку. Полдень в Сахаре. Песок уже не желтый, а белый. Точнее раскаленный добела. Но нем везде…

На отдельном участке этой великой пустыни он стал багрово-красным.

Горящие шатры. Уже никто не отстреливается. Они потеряли двоих. Двое молодых янки – Родригез и Ален. Два молодых идиота, возомнивших себя сраными Рембо.

А вот берберы теперь валялись везде. Но еще не все. А оставлять в живых было нельзя никого. Вот Коля и навел ствол своего FAMAS на девушку в никабе. Но ветер сдул платок с лица. А оно было не просто красивым, а прекрасным. А самыми красивыми были глаз. Черные словно ночь – другого сравнения не найти. И жутко гордые. Он даже замер от их выразительности. В голове проскочило: «В нее нельзя стрелять!»

Он почти минуту смотрел на нее из под своей камуфляжной маски. Но…

Долбанный прагматизм! Да еще эти два американских придурка.

Он выстрелил. Короткая очередь и на белом платье появились три маленькие красные точки, которые начали сливаться в одно большое багровое пятно.

Коля отвернулся. Он не мог смотреть.

А в двадцати метрах от него блевал молодой немец Лигер. Тоже десантник. Только из бундесвера.

– Вставай, сука! – пнул его Колян по каске.

– Я не могу, Пиф. Я убил ребенка. Он наставил на меня карабин и я выстрелил.

– Ну-ка встань! – Коля за шиворот поднял Лигера. – Он мог убить тебя! Слушай меня, урод! Ты знаешь, кто такой Дарвин?!

Немец закивал головой.

– Он сказал – выживает сильнейший!

Лигер снова кивнул и громко сглотнул слюну.

– Ты был сильнее! – Колян оттолкнул Лигера, так что тот снова упал на песок, а сам опустил глаза и прошептал, – и я тоже…

Вот они уже на земле. Высадка должна идти с шести вертолетов. Целая рота легионеров брошена на одну деревушку какой-то черной африканской страны. Та вертушка, в которой летели Колян и его друзья, приземлилась первой.

Касок на них в это раз нет. Влажность здесь слишком большая, и командование решило, что они обойдутся. В конце-концов – профи они или кто.

По легионерам, едва шагнувшим в люк вертолета, уже стреляют. Вот тебе – на! Вот тебе и «не ждут». Ждут, да еще как. К деревне приходится бежать пригнувшись. Мимо Коляна одна за другой свистят пули, а с той стороны привычно кашляют АК-47 и другие модификации творения Михаила Калашникова. Но и Легион не остается в долгу.

Вот вторая вертушка заходит на вираж и из ее люка длинными очередями садит ПКМ.

Из окошка ближней хижины по вертушке ударили ответные очереди. Судя по звуку – «старичок» М-60.

– Пиф, проберись с Экю к этой хате. Грохните этого урода, – передал по короткой связи Стыч.

Короткими перебежками парни добрались до хижины. Коля забрасывает в окошко Ф-1, а Ваня прикрывает его от двух негров с SIGами в руках, которые неслись к ним.

Хижина в куски. Пулеметчик тоже. Негры лежат где-то в траве с дырками в груди.

Вторая вертушка зависла в нескольких метрах над землей. К этому времени бойцы первого взвода уже вошли в деревню, в которой начинается полноценная бойня. Кому и зачем она нужна – знают Бог и командование.

Но неожиданно планы меняются. Знакомый Коляну рык слегка глушит звуки прочей стрельбы. ЗУ-23—2, бьющая с другого края дервени длинной очередью, впивается в кабину Ми-8 первого взвода, заходящего на разворот. Гигантская «стрекоза» резко заваливается на бок и начинает падать.

– В рассыпную! – орет Стыч по громкой связи. Но уже в следующую секунду вертушка падает в пяти метрах от него, и взрыв топливных баков хоронит в своем адском пламени сержанта и еще пятерых человек.

Вторая вертушка, с большей частью второго взвода, резко взмывает вверх и провожаемая огнем все из той же зенитки скрывается за зарослями.

Остальные вертолеты так и не появились. Им просто передали, что операция провалилась и они развернулись. Что будет с теми, кто успел высадиться? Это их проблемы. Из ста человек семьдесят будут жить. Остальные тридцать выживут, если захотят.

Коля поймал себя на мысли, что он стоит в полный рост и, молча, провожает скрывающийся за деревьями вертолет. Все вокруг двигалось так, будто кто-то включил фильм на замедленный просмотр. Вот, еле двигая руками, пробегает огненный солдат, загоревшийся при взрыве вертолета. Вот молодой испанец из второго взвода подлетает на метр в воздух после удара в грудь очереди из пулемета.

В себя он пришел лишь тогда, когда некто схватил его за шиворот и уронил навзничь в высокую траву. Этим «кем-то» был Ваня Экю.

– Очнись дурак, – прохрипел Экю и хлопнул Колю по лбу. – Тебе башню чуть не снесло.

– Я и так безбашенный.

– Оно заметно. Ладно, харе балаболить. Здесь торчать не дело. Нас черные сейчас спалят, и кирдык.

– Не дело, слабо сказано. – Коля на секунду поднимает голову, что бы оценить обстановку. – На счет три рвем вон к той тачке. Там хоть укрытие.

Как на пружинах оба подскакивают и, даже не отстреливаясь, мчатся к стоящему почти в центре деревни старому «Виллису». Точнее центром это было десять минут назад. Стараниями взвода легионеров все здесь превратилось в окраину. Какие-то хижины горели. Какие-то – просто разнесли гранатами, и теперь на их месте стояли лишь сваи, похожие на клыки мертвого зверя, который оскалился, но не успел никого схватить.

Из оставшихся хижин хрипят и рычат, срывая свои басовые голоса, пулеметы. Разные – от бельгийских FNов до старых советских и китайских ДШК.

– Охренеть, уже двенадцать двухсотых, – с такими словами падает рядышком Костя. – Чует мое сердце – это подстава. Только кто?

– Потом будем думать, – отрезает Коля, но все же срываясь добавляет. – Суки, не могли просто с вертушек отутюжить!

За «Виллисом» рванула граната. Парни как по команде вскочили и ответили огнем по разным точкам. В это же время две хижины разлетелись от выстрелов РПГ-7 выпущенных самими же повстанцами.

– Где радист?

– Пожарился, – сплюнул Стакан.

За машиной было уже опасно. Ее расстреляли в пух и прах, а запах бензина говорил о том, что пули влетели и в бензобак, а значит еще одна граната и парни сами превратятся в «жаркое».

Отстреливаясь, они пробрались на окраину деревни, к какой-то выгребной яме. В ней конечно воняло, но было безопаснее.

Следом за ними в эту яму, увязнув в полусгнивших отхода, сиганул радист второго взвода Паша Червонь. Он-то и прояснил парням ситуацию с тем, как долго им ждать еще транспорта.

– Вертушки ушли. Так что теперь каждый сам за свою задницу.

– Может они еще чего сказали? – с ехидным сарказмом произнес Ваня.

– Сказали, – пропыхтел Червонь, отряхивая с форменных штанов прилипшие остатки бывшей пищи. – Сказали, чтобы пленных не было. Или, говорят, добейте деревню. Тогда и транспорт пришлем.

– Ну, не суки ли! – в один голос сказали Коля и Ваня.

– В общем, я валю в лес, – пыхнул Червонь, и, скребя пальцами глину, он рванул из ямы в сторону джунглей.

– Куда, дурак! – лишь успел крикнуть Коля

Но Паша не добежал. Очередная очередь из ДШК прошила его насквозь вместе с рацией. Он, сложившись на две неравные части, упал на залитую кровью траву.

– Сало, Салоед, – вызвал по короткой связи Сашку Колян, – Отзовись, едрить твою. Ты живой.

– Живой, – раздался сдавленный голос Сашки.

– Дырка на закат от дырявой телеги. Понял, мы здесь.

– Телегу вижу, дырку нет.

– Просто дуй на закат от телеги.

– Я на восходе.

– Блин, ну, как-нибудь.

– Две минуты. Прикройте.

– Давай!

Салоед рванул по всем канонам боевика. Не обращая внимания на взрывы и выстрелы вокруг. Два раза ему пришлось падать и укрываться. В один из них он залег рядом с телом литовца Саниса Витиса – пулеметчика из их взвода. Его ПКМ лежал рядом. Бежать с ним было конечно тяжело, но вещь надежная, да и нужная.

Весь потный, слегка ободранный одной из пуль, и с пулеметом наперевес он и запрыгнул в спасительную помойку, в которой уже сидели его друзья.

Тем временем бой шел уже почти час. И судя по всему, кто-то на верхах решил, что пора со всем этим завязывать.

Неожиданно для всех – и для повстанцев, и для легионеров – из-за деревьев послышался шум винтов.

– Наши? Возвращаются? – Наивно произнес Салоед.

– Чует мое сердце, что нет, – развеял его ожидания Колян и оказался прав. Над деревней на вираж зашла тройка Ми-24 с символикой какой-то африканской страны. Какой именно – разобрать с земли было сложно. Да, и не разбирался Коля во всех этих слонах, антилопах и прочих носрогах. Вертушки зашли на бреющий и каждая из них выпустила по пакету НУРСов, разнося в куски остатки деревни вместе с ее защитниками и легионерами.

Развернувшись, вертолеты пошли на второй заход. На сей раз, поливая, тех, кто еще мог остаться в живых, из бортовых пулеметов. Кто-то пытался в них стрелять, кто-то убегать, но все было бесполезно. Пули нашли и располовинили всех – и героев, и трусов.

И лишь четверка хитрецов, запрятавшихся в выгребной яме, не показала и носу из своего стихийного укрытия.

Вертолеты сделали еще два захода и, выдавив из себя остатки боезапаса, поднялись над джунглями и ушли восвояси.

– Это что за хрень? – протянул Саша, сползая поглубже.

– Это, Сашенька, называется подстава, – улыбнувшись слегка сумасшедшим оскалом, проговорил Костя. – Насколько я понял, нас сдали сначала повстанцам, а потом местному правительству.

– Ладно, хватит интеллигентничать. Пойдем лучше глянем, что там осталось, – хмуро пробурчал Коля.

А осталось здесь немного. Живых, практически, не было. Кто-то постанывал, но им, судя по всему, оставалось недолго. Но большая часть и местного населения, и легионеров, превратилась в обугленные трупы и отдельные части тел. Все это было сдобрено разбросанным вокруг искореженным оружием.

– Да, парни, мы встряли, – подвел итог Коля. – Мы не знаем, что это за страна, и уж тем более в какой ее части мы находимся.