Глава 3
Небесный глоссарий и адский полушептарий

А почему, собственно, небеса находятся наверху или в небе?

Или может быть, в данном случае, исповедуют другой подход, в котором, если цепляться за слова, нет места бесам, и нёбо – верховодит?

Ну, а возможно, всё же главное то, что в выбранной модели миро-строительства главенствует визуализация, без которой немыслима красота, которая не только есть совершенство пропорциональностей (и в некотором роде нравственная синекура), но и отражение моральных представлений, облачённых в форму объекта, являющегося внешним олицетворением её законченности.

Где главный принцип строительства этого миро-построения, заключается в преобразовании хаоса, совокупности материи и пространства, в подобия образов, какими их видел творец. Так что именно видимость будущего объекта творения и была основным архитектурным инструментом в процессе творчества, который в созданном мире, опирающимся на движение, где жизнь означает построение, и стал основой всего.

Потому-то зрительное восприятие и занимает такое значительное место в жизни человека, которому позволительно видеть бога и даже говорить с ним, но слышать, тем самым утверждая, что он вам отвечает, что однозначно говорит о вашей самонадеянности – не приветствуется.

Что же касается самих небес, то их видимое положение в пространстве (по заверениям тех же, кто, оказывается, сумел разговорить бога, который, несмотря на то, что всё без утайки рассказал им, всё же несколько пространно всё им объяснил, предлагая искать ответы в своей душе, а так как ей свойственно в минуты восторженности воспарять – то придётся включать логику и физические законы пара), было предположительно решено, что всё-таки небеса, в которых расположены эти заветные райские кущи, определённо находятся где-то выше нашего сознания.

Откуда даже очень удобно взирать и наблюдать за всем тем, что делается внизу, с чем трудно поспорить имеющим шею, которая служит не просто физическим инструментом для выполнения направляющих движений головы, но и в некотором роде характеризует самого обладателя этой шеи, с его местом в этой жизни.

Да и разве зря бог, как напоминание, поместил адамово яблоко именно в эту часть человеческого организма, так что оттого, как вы смотрите на мир: сверху или снизу (ну а может и вовсе побоку), и будет зависеть, каким образом она вам даст по шеям.

Что ж, выбор небес, находящихся выше определённых сознательных ограничений, которые после определенных логических выводов и сопоставлений, в силу их удачного и более удобного расположения для наблюдения, можно предположить, было сознательным решением творческого состава создателя всего сущего.

Плюс ко всему, близость светила позволяла обходиться без искусственных источников освещения, что существенно снижало энергозатраты на постоянный свет, который присутствовал здесь, во все времена местного безвременья, которое из-за необходимости сверялось с земным, что даже побудило язвительные языки, которые всегда найдут повод для своей язвительности, заявить: творец и создал новый мир для себя, для того, чтобы использовать его в качестве своих карманных часов, без которых он в силу своего старческого слабоумия, уже жить не может.

Это, конечно же, только их – злых языков – домыслы, в желании досадить и через это обратить на себя внимание этой журналистской публики, которая жить не может без того, чтобы не прищемить себе нос в каком-нибудь найденном изъяне. Ну, а чтобы легче им искалось – они изъявляют желание иметь в себе изъян и уже через его призму и смотрят на мир, который представляется им порождением несправедливого мироустройства.

Что, конечно, очень интересно, учитывая то, что тем основанием, на чём всё держится, стал элемент, кирпичик миро-построения – красота – универсальность категории которой, казалось бы, сложно оспорить, но что не во власти высшего – то в руках сущего, человека, который на всё имеет своё изменчивое мнение и, значит, нет ничего постоянного, в том числе нет и определения чёткости критерия той же морали и красоты.

Ну да ладно, это опять же их мнение, которое, видимо, освещает им путь в этом грешном и мрачном мире, в котором так темно и холодно.

Ну а что может согреть в мире физического и материального, как не близость другой физики, которая осуществляется только при взаимопонимании, которое часто достигается через уже свою материальность, обналичив которую, ваше мнение становиться точной копией того, кто обеспечивал вас этой материальностью, после чего ваше физическое «Я», обретши совокупность мнения с этим тёплым местечком, наконец-то согревается.

Что же касается небес, то небесный свет не несёт в себе необходимого тепла, и он, скорее, принизывающее светел, чем горяч, в связи с чем, можно было предположить, что обитатели небес нуждались в дополнительном согревающем одеянии, несмотря даже на их знаковую бестелесность, которая не предполагала наличие в них рецепторов определения состояний, ни холода, ни тепла. Что не совсем верно. И если обитатели небес обрели свою частность в виде формы, то они вместе с этим получили не только свои душевные характерности, но и какие-то допустимые только для них видимости. Да, возможно, что температурные изменения действовали на них несколько иначе, но то, что они оказывали на них влияние – очень даже вероятно, ведь частность – это всегда концентрация определенных веществ в её данной необходимости, которая постоянно находится в соприкосновении с внешней средой.

Разрешая этот вопрос с подобия человеческой точки зрения, можно сказать: обитатели небес для своего обогрева использовали тепло их внутреннего света, который изначально (для поддержания в них жизни) был заложен в них творцом, и в последующем уже зависел от самого носителя внутреннего света, который: одних приводил на небеса, ну а других – в горячие объятия падших ангелов, которые в силу недостатка этого внутреннего света (и, следовательно, постоянного холода) использовали внешние источники для согревания, и поэтому у них на постоянной основе горели огни, для поддержания которых и требовались грешники.

Так что поддержание уровня приемлемой температуры в аду, поставил падшую братию в зависимость от потока поступления к ним грешников, для обработки которых, небесами отпускался определённый лимит природного газа. И чем было выше число грешников – тем было теплее в аду, что побуждало администрацию ада более ревностно относиться к своей работе в деле совращения человека с пути истинного.

Но что же из себя, по своей сути, представляло это место, получившее свою знаковую формулировку, как административное деление или департамент «АД»? Оно ведь было не просто так обозначено, и там, где слово приобретает значение истины, не могли обойтись простой отговоркой: «Да что с них возьмешь?! Пусть будет!»,– и, зевнув – «А-а-а…», – добавили: «Ад, твою етить…».

Нет, всё-таки здесь не всё так просто, и даже если удариться в дебри этимологии – и в этом случае к чему-нибудь удобоваримому вряд ли придёшь. Везде только одни намёки и прилагательные, характеризующее это место, как очень богатое.

И чем же оно богато? Интересно, да?

Хотя, все залежи природных богатств, как правило, всегда залегают в глубине недр, а не где-нибудь в небесах, в которых есть только место вашим мечтам и фантазиям. Правда, все эти богатства, опять же, приобретают своё значение, лишь благодаря их извлечению на поверхность, которая для них – своего рода небеса, начальность которых была трудноопределима до тех пор, пока не появился человек. Ну, а человек – это ведь тоже своего рода природное богатство, находящееся в некотором несвойственном для залежи положении, но опять же, и он имеет иные свои свойства по сравнению с этими природными богатствами.

И вот теперь, с появлением человека, и появилась возможность чётко разделить эти подведомственные высшим силам сферы, которые, соперничая с друг с другом, постоянно тянут на свою сторону этот разделительный (между ними) шлагбаум – человека – который, надо признать, всё же больше тяготеет к низменному. А что уж тут на него сильнее действует: либо гравитация, либо же страх высоты – трудно сказать, но пока что недра АДа не испытывают недостатка в этой категории природных богатств.

Кроме этого, одного из основных значений административного деления, есть ещё одно немаловажное определение этого деления, заключающееся в том, что здесь, в аду, человека (согласно его мыслительным представлениям об этом месте и предназначению его духовного «Я») ждут муки материального сознания, когда как в его материальной жизни, он мучается духовными муками. Что, наверное, и есть основное предназначение духовного административного деления.

Люцифуг Рокофаль – глава ведомства «АД»-а, обладая довольно стервозным характером, после составления балансовой сметы для её передачи наверх, заявлял, что не какой-то там газ согревает его, что есть всего лишь эфемерность, без которой бы они – демоны огня – обошлись, но сам факт низведения человека в грех, так согревает его проклятую душу, доводя до нервического экстаза – что только это и является побуждающим мотивом для его действий. Какой ещё там согревающий продукт – газ – который есть символ их кабальной зависимости от небес, существующий, как инструмент давления на них? Он необходим им лишь для того, чтобы поджаривать грешников, количество которых почему-то увеличивалось не в сезон отопления, а как раз в то время, когда отопительный сезон заканчивался, в чём горячие головы из среды ближайшего окружения премьера, следуя основной линии партии, всегда обвиняли небеса, видя в них постоянную, если не угрозу, то, по крайней мере, желание каким-нибудь образом ущемить их административные права.

Особенно отличался в этом Азазель, бывший когда-то одним из немногих херувимов, поднявшим знамя неповиновения Господу, под которое, к его удивлению, из его небесной партии никто не собрался. И только здесь в АДу, после падения были учтены его заслуги, и Азазель получил чин главного знаменосца АДа и назначение в управление, в отдел хозяйства.

– Хватит уже витать в облаках, обвиняя небеса во всех своих неудачах. Нас уже раз опустили с небес сюда, в бренный мир, так что пора жить реалиями этого мира, а не корчить из себя херувима, – не упускал случая осадить Азазеля, хранитель печати и многих непечатных секретов Марбас.

Он никогда не скрывал своего пренебрежения к напыщенности Азазеля, впитавшего в себя все херувимское тщеславие, с высоты которого он смотрел на всех.

– Да я смотрю, под твоей личиной ангела, скрывается агент небес, – взрывается Азазель.

– Конечно, агент, и где их только нет. По-твоему, ими пронизаны все ветви нашего управления. Они тормозят нашу работу. Вот только интересно, ты, заявляя о таком всесилии небес, тем самым подспудно не смущаешь ли нашу падшую ангельскую братию, как и все, уважающих силу, и могущих в твоих словах услышать скрытое восхищение и восторженность могуществом небес. А?! – лукаво и одновременно очень прямо, произнеся речь, смотрит на него Марбас.

– Да я, первый, кто…– трясет своей козлиной бородой в нервном припадке Азазель, готовый накинуться на своего извечного оппонента на этих совещаниях в кабинете Люцифуга, который уже знает, чем всё закончится и не мешает конструктивности этих прений.

– Ещё скажи, что нам необходима люстрация, – Марбас не дает закончить фразу Азазелю, после чего кабинет оглашает дружный смех Баала, Люцифуга и ещё нескольких второстепенных демонов присоединившихся к Марбасу.

После чего наступает время успокоения, в котором Азазель, видя численное смеховое преимущество, скрипя зубами, затаивается в себя.

Люцифуг отдает должное его терпению, и после его заявления, что уже пора присоединиться к сегодняшней делегации, все собираются и отправляются в департамент внешних сношений, где после сверки основных тезисов вносимых представлений в совещательную палату по обсуждению законоположений между всеми ответственными представителями ведомств, будет отправлена делегация на этот еженедельный совещательный форум, только на котором и представляется возможность представителям таких разных идеологических конфессий высказать свою позицию по вопросам мироустройства.

*******

Устройство амфитеатра форума было выдержано в древнегреческом «стайле», который, конечно, получил такое название из перенявших его человеческих кругов, умевших разве только перенимать и выдавать за свои те божественные мысли, который внушал им творец, испытывающий непонятное для ангелов к ним пристрастие.

При всем этом, надо понимать, что всё сущее, облачённое в форму и получившее свою объёмность согласно воззрениям на то создателя, существовало в пределах допустимости сознания, которое, опять же, ограничено только скобками, выставленными самим сознанием, которые, в зависимости от ситуации, могут выставляться, как внутри, так и снаружи.

Творец же, пойдя путём не предположения, а располагания, через оформление в видовость именно существенности, для того, чтобы не мучить сознание конечного продукта – человека – недоступными для его понимания техническими терминами, облёк всё в мифологическую обёртку и озадачил ею человека, тем самым заложив в него мину замедленного действия, под названием: «Потребность знать», которая, из-за недостатка (как это считает творец) сознания, часто подменяется на – «Потребность взять».

Но как бы сильно (до степени ограничения и недомолвок) не доверял творец человеку – тот, имея сознание и досужие мысли (путем вложенной в него логичности), всё-таки имеет свои представления на счёт всего немыслимого, которое стоит за всеми этими мифологизмами, и на основании которых он и строит тот мир, который скрывается за всеми этими налетами таинств.

Вообще, всё видимое небесное мироустройство (с его архитектурными излишествами) больше смахивало на тот неисчерпаемый источник вдохновения, который и послужил для заимствования всех его особенностей для колыбели цивилизации – Древней Греции.

Что же касается отпавшего братства – оно, желая кардинальных изменений, всё же не собиралось отказываться от тех благ, которые давал прежний режим. И они, не долго мудрствуя и попутно изобретя велосипед под названием денебесация, внесли небольшие коррективы во внешний вид новой их обители, изменив или переименовав все существующие названия, тем самым демонстрируя свою независимость от прежнего порядка, который только и знал, как ограничивать их свободу и подрезать им крылья.

Так на самой высоком холме была выстроена резиденция для Люцифера, получившая название: «Капитолий», в которой он вместе с избранными только своей исключительностью демонами (а не каким-то жалким подобием волеизъявления – голосованием) решал наиболее знаковые вопросы, возникающие у них.

И если схематично посмотреть сверху вниз на все эти административные здания – складывалось такое впечатление, что Капитолий, как огромный метеорит, упал с небес в воду и образовал вокруг себя уходящие вдаль круги, каждый из которых, сам по себе, образовывал округ, который по мере и в порядке отдаления от Капитолия, нёс в себе, как определенную цифровую, так и вещественную информацию (в зависимости от номера круга, своих характерных обитателей, высылаемых сюда, уже в зависимости от их заслуг перед самим собой и обществом).