Отзывы на книги автора «Игорь Шестков»

О фирменном стиле автора этой книги – превращении советского быта в эмигрантскую фантасмагорию – уже известно, и если в его ранних текстах разлагается советский Ренессанс позднего разлива, то в дальнейшем – уже «чистая» европейская проза. Именно здесь автор-художник дополняет автора-писателя, и Босх протягивает руку Кафке. Вот почему «Дорогая буква Ю» важна для дальнейшего понимания автобиографической прозы Игоря Шесткова. Интересной, захватывающей, необычной. Здесь и дневники, и записные книжки, и отрывки, и большое эссе про Гоголя, и даже критическая статья «Почему мне неприятно читать Набокова». Оказывается, объясняют нам, Набоков боится штампов, а литературный язык только из штампов и состоит. И мастерство автора в этой книге как раз в том, чтобы эти самые «штампы» наполнять свежим содержанием, новой мыслью, новой жизнью - и давать им прорасти новыми побегами. О том, как эти «побеги» превращаются в новой жизни в «осиновый кол» для самого автора, в этой книге тоже немало. Пускай даже сам он считает ее не литературой, а гибелью и путем вниз, описанным не без кокетства. Но не с читателем кокетничает автор-герой, а со смертью - в тайной надежде ее смягчить, задобрить, обмануть, и все‐таки пробиться назад, к жизни.

По этой книге эссе о художниках, в которой автор делится своим художественным опытом, можно выстраивать свои собственные ориентиры в мире искусства. Тексты в книге «живописны» и «натуралистичны», словно работы самих мастеров, все вместе они – словно путеводитель по галерее, где важны чувства автора, его оценка, откровения и открытия, которые не встретишь в официальных изданиях. Словно негромкая мелодия шарманки – частного мнения и личного опыта - которая, резонируя и разрастаясь, вплетается в оркестровую симфонию жизни в искусстве. Рассказывая о художниках, автор исследует их картины не как ученый, а как благодарный зритель. Именно так созданы его эссе об искусстве Бруно Шульца, Альбрехта Дюрера, Лукаса Кранаха, Иеронима Босха, Франсиско Гойя, Михаила Шварцмана и других мастеров. Автор описывает их мир, как реальные сцены, входит во временные декорации, как в реальную жизнь, подчиняясь правилам игры, пытается оживить, подарить существование, поделиться бытием. При этом предположения, высказанные в книге, основаны только на личном опыте автора – и как писателя (созерцания жизни внутри картины), и как художника (профессиональная оценка). Ведь перед тем, как стать литератором, автор в середине восьмидесятых участвовал в общих выставках художников-нонконформистов Московского Горкома Графиков на Малой Грузинской улице. Кроме того, Таким образом, в своей книге Шестков пишет только о художниках, работы которых чем-то поразили его – как например фрески Феофана Грека в церкви Спаса Преображения в Новгороде или картина «Солнце в футляре» сюрреалиста Ива Танги в музее Пегги Гуггенхайм, на Большом канале в Венеции. Стиль письма при этом индивидуален, и даже контуры общеизвестных событий у автора свои, персональные – он словно «ощупывает», изучая, причем не только картину, но и мнения о ней, историю создания. Пишет, словно для себя, а получается, что мысль оригинальна, конкурирует с официальным мнением, будучи интересна всем любителям искусства.