В преддверии Раскола

Во второй половине XVII века в истории Русского государства и Церкви произошло событие, получившее название Раскол. «Его значение в русской истории определяется тем, что он являет собой видимую отправную точку духовных нестроений и смут, завершившихся в начале XX века разгромом русской православной государственности», – писал митрополит Иоанн Снычев.¹

Об этом же писал и Николай Бердяев в своей работе «Русская идея»: «Раскол XVII века имел для русской истории гораздо большее значение, чем принято думать… С него началось глубокое раздвоение в русской жизни и русской истории, внутренняя расколотость, которая будет продолжаться до русской революции. И многое тут находит свое объяснение. Это кризис русской мессианской идеи… Раскол подорвал силы русской церкви, умалил авторитет иерархии и сделал возможной и объяснимой церковную реформу Петра».²

Раскол начался в царствовании второго царя из династии Романовых – Алексее Михайловиче (1645 – 1676). До тех пор не было на Москве такого царя. Добродушный, ласковый, приветливый ко всем, Алексей Михайлович получил недаром прозвище «Тишайшего». Добродушие царя особенно сказывалось в домашней жизни: он был прекрасным семьянином и жил со своей супругой Марией Ильиничной Милославской душа в душу. Он был из тех людей, которые хотели, чтобы не только у них, но и у всех близких было на душе светло и радостно. Набожен и благочестив был он в высшей степени, любил читать священные книги, проводил каждый день часов по пяти в церкви, клал усердно поклоны, посты соблюдал очень ревностно. Редкие душевные качества царя пленяли даже иностранцев. Их отзывы говорят, что он «такой государь, какого бы желали иметь все христианские народы, но немногие имеют». Однако царь Алексей Михайлович по своей мягкой природе постоянно нуждался в советниках; он всем сердцем привязывался к людям, близко стоявшим к нему, легко поддавался их влиянию. Такими близкими к нему людьми были в начале царствования боярин Морозов, а потом патриарх Никон. Возможно, этим и можно объяснить, почему в его царствование мы видим столь много бед и неурядиц.

Однако совсем не тишайшим было царствование Алексея Михайловича. Оно явилось страшно тяжелой полосой для Русского государства: долгая и трудная война за Украину, постоянные внутренние смуты и беспорядки, безденежье – вот что представляет это время. Царствование Алексея Михайловича было самым бунташным: соляной и медный бунт в Москве, восстания во Пскове и Новгороде, Соловецкое восстание и, наконец, восстание Степана Разина (1670 – 1671). Однако этот период ознаменовало и немало славных дел. Одно лишь знаменитое «Уложение» 1649 г., именуемое иначе «Свод всех законов», могло бы «составить славу целого царствования». Именно при Алексее Михайловиче окончательно возвращаются России земли Малороссии, отторгнутые от нее враждебными соседями в годину татарского нашествия. При нем Литва и Польша окончательно утратили наступательный порыв, отступив в отношении с Русью на роль обороняющейся стороны.

***

Но, пожалуй, главным событием царствования Алексея Михайловича был церковный Раскол. Непосредственным поводом для раскола послужила так называемая «книжная справа» – процесс исправления и редактирования богослужебных текстов. Но начался он задолго до Никона.

В Древней Руси все книги переписывались монахами от руки. Когда вследствие монгольского ига просвещение на Руси упало, в церковно-богослужебные книги малограмотными переписчиками было внесено много ошибок, иногда искажавших смысл известного места в книге. Давно высшее русское духовенство замечало эти ошибки. Первая попытка их исправить были предпринята при великом князе Василии III. Он поручил заняться этим Максиму Греку. Тот был афонский монах, весьма образованный, начитанный. Максим Грек приехал в Москву в 1518 году и приступил к разбору и переводу некоторых греческих и русских рукописей. Греки в ту пору уже не внушали к себе на Руси особого доверия. Византия уже тогда находилась под властью турок (1453 г.), а еще раньше греки подписали унию с Римским папой (Флорентийская уния, 1439 г.). На Руси говорили, что греки стали не тверды в истинной вере. Поэтому, когда Максим стал исправлять славянские книги по греческим рукописям, в русском обществе поднялся ропот, мол, он якобы портит церковные книги. Ему пришлось оставить исправление книг, а он сам при митрополите Данииле был осужден церковным судом и отправлен в ссылку в тверской Отрочь-монастырь. Более 20 лет провел Максим Грек в заточении, пока в 1551 г. царь Иоанн IV не освободил его из заточения и позволил ему жить в Сергиевой лавре, где он и скончался в 1556 г.

Сам царь Иоанн IV решил упорядочить церковную жизнь и для этого в 1551 г. созвал Стоглавый собор. Предметом обсуждения на нем, среди многих других, стал и вопрос о церковных книгах. Их порча через переписывание неподготовленными писцами, допускавшими ошибки и искажения, была очевидна для всех. Собор горько жаловался на неисправность богослужебных книг и вменил в обязанность протопопам и благочинным исправлять их по хорошим спискам, а книг непересмотренных не пускать в употребление. Тогда же возникло убеждение, что надо завести вместо писцов типографию и печатать книги. Однако существенных исправлений книг не произошло. Единственное, чего удалось достигнуть, было предупреждение новых ошибок, – патриарх Гермоген установил для этого при типографии даже особое звание книжных справщиков.

В Смутное время печатный дом сгорел, и издание книг на время прекратилось, но, как только обстоятельства позволили опять, за издание взялись с завидным рвением. При патриархе Филарете (1619 – 1633), Иоасафе I (1634 – 1641) и Иосифе (1642 – 1652) труды, предпринятые по этой части, доказали необходимость сверки не по славянским спискам, а по греческим оригиналам, с которых когда-то и делались первоначальные переводы.

В ноябре 1616 года царским указом поручено было архимандриту Сергиевской лавры Дионисию, священнику села Климентьевского Ивану Наседке и канонархисту лавры старцу Арсению Глухому заняться исправлением Требника. Книгу они исправили, но себе на беду. В Москве огласили их еретиками, и на соборе 1618 года постановили «отлучить от церкви Божией». Дионисия держали под стражей, а в праздничные дни в кандалах водили по Москве в назидание народу, кричавшему: «Вот еретик!» – и бросавшему в страдальца чем попало. Восемь лет он томился в заточении, пока патриарх Филарет не получил в 1626 году письменный отзыв восточных первосвятителей в защиту исправлений, произведенных Дионисием.

Дело, начатое Максимом Греком и Дионисием, продолжилось при патриархе Иосифе и царе Алексее Михайловиче, когда по государеву указу от 1649 г. келарь Арсений Суханов отправился на Восток за поиском древних достоверных списков. Он исколесил в поисках таковых не одну сотню верст и вывез в Россию около семисот рукописей, 498 из которых были собраны им в Афонских монастырях, а остальные обретены в «иных старожитных местах».

***

В начале царствования Алексея Михайловича ряд выдающихся церковных деятелей создали «Кружок ревнителей благочестия». В него вошли священники Иван Неронов, Иван Наседка, Логгин, Лазарь, Даниил, Гавриил, духовник юного царя Стефан Вонифатьев, знаменитый Аввакум и будущий патриарх Никон, тогда архимандрит Новоспасского монастыря. В кружок входил и сам царь. Представителей этого кружка часто еще называли боголюбцами. Они действовали по двум направлениям. Во-первых, занимались устной проповедью благочестия, закрытием кабаков, устройством богаделен, приютов для сирот. Во-вторых, – исправлением обряда и богослужебных книг.

В то время в храмах Великороссии для экономии времени практиковалось многогласие, т. е. одновременная служба разным святым и разным праздникам, ибо службы были очень длинными, и выстаивать их целиком московитам было недосуг. В предшествующие времена многогласие никого не волновало. Иначе взглянули на него в эпоху бунтов и самозванцев. Ревнителям православия стало ясно, что моногласные службы выводят прихожан из-под влияния Слова Божия, и они стали бороться за единогласные службы. Однако патриарх Иосиф, человек малообразованный и слабый в делах управления Церковью, запретил единогласные службы, мотивируя это тем, что прихожане будут игнорировать длинные службы. Он разрешил лишь единогласные службы по монастырям и в отдельных приходах. Свое решение патриарх объяснял решением архиерейского собора 1649 года, где епископат выступил против введения единогласия и начала полного литургического обновления.

Однако у введения единогласия в Русской церкви было немало влиятельных сторонников – это Никон, ставший к тому времени Новгородским архиепископом, духовник царя Стефан Вонифатьев, и наконец, сам царь – Алексей Михайлович. Под давлением царя и по совету Константинопольского патриарха Парфения Иосиф решил временно отложить вопрос о единогласии. В конце концов, членам «Кружка ревнителей благочестия» удалось на соборе 1651 г. добиться решения о введении в церквях Московской Патриархии единогласного пения, которое совершалось в основном по малороссийскому распеву. Наряду с ним в церквах совершалось пение древнегреческим многоголосовым знаменным напевом.

Вообще период раннего царствования Алексея Михайловича с 1645 по 1652 год отличался определенными успехами в борьбе с пороками в церковной жизни. Последовал ряд указов патриарха Иосифа о соблюдении постов, о прекращении работ в праздничные и воскресные дни, правительственный указ о закрытии кабаков, лавок и других питейных заведений в большие церковные праздники.

Особые грамоты и указы правительства и патриарха призывали население не работать по воскресеньям, а посещать храмы; запрещали заниматься колдовством, гаданием, игрой в карты и кости. Особенно ополчилось правительство и духовенство против скоморохов, начиная с 1648 г. последовал ряд грамот, запрещающих зрелища скоморохов, дрессировку медведей, собак и д. т.

Одновременно, проводя в жизнь программу боголюбцев, царь и правительство старались показать не только примеры строгости, но и проявлять чувство христианского милосердия и прощения. Например, в день поминовения своего отца, покойного государя Михаила Федоровича, царь амнистировал целый ряд преступников, наказанных за мелкие проступки.

Но все это было лишь началом большой церковной реформы в Русской церкви, которая, к сожалению, привела к ее расколу.

***

В связи с событиями Раскола интересна биография двух ее лидеров – протопопа Аввакума и патриарха Никона, бывших когда-то единомышленниками по «Кружку ревнителей благочестия».

Об Аввакуме мы узнаем из им же составленного «Жития» («Житие протопопа Аввакума, им самим написанное») в период 1672-1673 гг. и представляющего собой первый в русской литературе опыт автобиографии.

Аввакум Петрович Кондратьев родился в 1620 или 1621 г. в селе Григорово Княгининского уезда, что в «нижегородских пределах». Земляками Аввакума были еще два видных деятеля Раскола – Павел, епископ Коломенский, и Никон, патриарх Московский. Родился он в семье сельского священника, который «прилежаша пития хмельнаго» и матери «постницы и молитвеницы». Аввакум рано лишился отца и много вытерпел от своего сиротства. Только в выборе жены ему очень посчастливилось. По указанию матери женился он девятнадцати лет на обедневшей купеческой дочери Анастасии Марковне, которая была ему истинной «помощницей ко спасению», верным другом во всех его невзгодах. После женитьбы Аввакум был посвящён в диаконы.

Когда Аввакуму исполнилось 24 года, его посвятили в попы и поставили священником села Лопатищи Макарьевского уезда (Нижегородская губерния). Уже здесь резко определилось в нём незнающее ни малейших уступок церковное рвение, которое сделает его жизнь рядом непрерывных мучений. Строгий к самому себе Аввакум столь же строго относился и к своей пастве и ко всякому беззаконию, с которым ему приходилось встречаться. Это вызвало череду конфликтов с местным воеводою, неким Иваном Родионовичем, и другими начальными людьми. Так, в 1648 г. плыл Волгою мимо Лопатищ воевода Шереметев. Ему пожаловались на самоуправство Аввакума. Шереметев призвал его к себе, попенял и хотел было уже отпустить, велев только «на прощание благословить сына своего Матвея, брадобрейца». Но приверженец старины, «видя блудоносный образ» молодого боярина, не убоялся гнева воеводы и наотрез отказался благословить боярича. Шереметев, взбешённый отказом, бросил упрямца в Волгу, так что протопоп еле спасся от неминуемой гибели.

После того как Аввакуму два раза пришлось бегством спасаться из Лопатищ в Москву, он был назначен протопопом в городок Юрьевиц (ныне Ивановской области). И здесь строгий к самому себе, он беспощадно преследовал всякое отступление от церковных правил («попы и бабы, которых унимал от блудни»). За что его жители Юрьевца-Повольского едва не убили. В результате чего около 1651 года Аввакум опять был вынужден бежать от возмущённой паствы в Москву.

Здесь Аввакум Петрович, считавшийся учёным и лично известный царю, находившийся в самых дружеских отношениях с царским духовником Стефаном Вонифатьевым, участвовал в проводимой при патриархе Иосифе «книжной справе». Проживал он у своего друга, тоже знаменитого впоследствии расколоучителя, протопопа Казанского собора Григория Неронова. Не имея своего прихода, он служил и проповедовал в Казанском соборе, что на Красной площади. В этот же период Аввакум входил в «Кружок ревнителей благочестия» и был в приятельских отношениях с Никоном.

***

Никон, в миру Никита, родился в 1605 году в селе Вельдеманове Княгининского уезда Нижегородской губернии (это недалеко от села Григорово, где родился Аввакум). Детство его прошло весьма печально, так как он рано лишился матери, а мачеха его сильно притесняла. Несмотря на это, он выучился грамоте и развил свой ум чтением священных книг. Двенадцати лет от роду он тайно ушел в Макарьевский Желтоводский монастырь и восемь лет пробыл там послушником, готовясь принять монашеский постриг. За это время отрок хорошо изучил церковные службы, в монастырской библиотеке приобрел обширные познания, набрался духовного опыта, удивляя братию силой своего характера и строгостью жизни.

Тем не менее, Никите пришлось покинуть обитель: уступая просьбам родственников, он вернулся домой и женился. Вскоре его пригласили священником в соседнее село Макарьев. Отец Никита был высокого роста – 204 см, крепкого телосложения. Он выглядел богатырем, был приятен лицом и имел весьма выразительные глаза. Его величавая наружность, прекрасное служение и ум привлекли к нему любовь московских купцов, приезжавших в Макарьев на ярмарку. Они уговорили его переехать в Москву. В Москве отец Никита прослужил около восьми лет. Когда прижитые в браке дети умерли, он убедил жену принять постриг, а сам удалился в Анзерский скит Соловецкого монастыря, который находился на острове в Белом море.