Цитаты из книг автора «Игорь Свинаренко»

Много получили. Россия из какой-то средневековой Индии, какой она была во времена Первой мировой войны — Индией, Индией! Не надо обольщаться! Где-то на задворках Европы была страна. Я когда-то нашел, в Париже живя, старые иллюстрированные журналы французские конца XIX — начала XX, несколько ящиков, кто-то из прошлых жильцов квартиры оставил. Так в тех журналах место России — среди всяких курьезов: царь и его казаки — между голыми африканскими туземцами, которые курят свои трубки, и выездом турецкого султана. Мы абсолютно были архаичной страной, чудовищной. Революция нас просто рванула и сделала из нас великую державу! А пик вот этой великой державы — это русский солдат на развалинах рейхсканцелярии в Берлине, есть фотография великолепная, которую я очень люблю. Вот какой путь мы прошли от 17-го до 45-го. Если б не крестьянский сын Горбачев и кто-то там еще, если б не эти олухи и недоумки, то мы владели бы половиной мира!

Мы в России находимся в состоянии хаоса, и это снимает с нас многие обязательства, которые висят на человеке в нормальном стабильном обществе

Грубо говоря, либо ты принимаешь вызов — либо нет. Если принимаешь, то понимаешь, что результат будет оплачен. И ты соответственно начинаешь работать. Если бы у меня не было ситуации с договором с АСТ, этого вызова, — я не написал бы роман, который написал. Если бы не было вызова. Плата за труд — она может только стимулировать человека. Взять Микеланджело — он же всегда был в долгах и потому работал как проклятый. — Загонял себя в долги. — Да. В ситуацию, когда или пан или пропал. Это, конечно, очень тяжело психологически — зато результативно.

Я убежден, что мы должны жить очень сильно настоящим, наше будущее — это настоящее. Нельзя себя закладывать на будущее и на него рассчитывать. Правильное состояние натуры — это когда человек может наслаждаться настоящим, получать от него удовольствие. Это на самом деле довольно трудное дело. Но мне кажется, что нужно себя вытягивать именно на такое мироощущение.

Я считаю, единственное, что писатель должен — это все лучше и лучше писать. А больше он никому ничего не должен. Все остальное его не должно трогать вообще. Включенность его в социум — дело добровольное, хочет — пусть включается.

Да, по молодос­ти лет мне, как и Лимонову, казалось, что если ты не пережил всякого разного, если нету у тебя мяса собственной жизни — то не о чем писать. Но в какой-то момент у меня стали получаться вещи, которые работают на предсказание. Я говорю об интуиции, — когда ты кусаешь не кусок жизни, а плоть интуиции. Ухватываешь какие-то правильные вещи, которые на самом деле гораздо более реальны, чем реальность. То есть твоя выдумка — она дает такую прибавку к твоей личности. Бродский говорил, что вы начинаете стихотворение одним человеком, а заканчиваете совершенно другим. Вот и я об этом же. И Бродский, естественно, очень нелюбимый писатель для Лимонова — и тут мы имеем два разных взгляда на литературу.

отшельничество совершенно непродуктивно. Это раньше можно было каким-то образом отойти в сторонку, посидеть подумать… — «Посидеть» — в хорошем смысле слова. — Да, в хорошем. Написать «Анну Каренину». Потому что все знали — за то время, что ты будешь писать толстый роман, мир, в общем, останется прежним. А сейчас, пока ты будешь заниматься отшельничеством, мир тебя обгонит. То, что создано в рамках отшельничества — для мира будет непригодно. Поэтому волей-неволей, для того чтобы делать какие-то смысловые вещи, надо быть в гуще. Тексты должны быть очень конкурентоспособными, они должны быть обращены в достаточно далекое будущее. Сейчас хорошая литература — это футурология, на самом деле. То есть надо предсказать поведение человека в суровых условиях ускоренного технологического прогресса. Как он будет меняться… Это очень важно. И человек как вид — тоже меняется. Вот мы сейчас обнаруживаем, что есть правые и есть левые — чем это предопределяется? Наследственностью, воспитанием? Это все очень большая тайна. И речь идет, я уверен, о видовых изменениях в человеке. Это все очень забавно. Человек тоже меняется!

Результата, слава богу, нету. Хотя — как нет? Твое любопытство так или иначе продуцирует смысл, а смысл выходит, собственно говоря, на рынок, и этим смыслом питаются другие люди.

Я сейчас — уже задним числом — понимаю, что какие-то вещи, которые мне были тогда доступны, но неинтересны, — сейчас интересны, но недоступны.

В общем, по совету колымских зэков, чтоб облегчить будущую жизнь в лагере, от которого куда ж деться, так все думали, — он пошел в медицинский.