© Игорь Маранин, 2017

ISBN 978-5-4485-3066-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЦЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЩЕТ ЖЕНЩИНУ

Мада свернул с главной улицы и остановился у серого каменного здания, древнего как сам Гугл.

– Здравствуй, Целый! Ботинки ещё не развалились? – ухоженные пальцы-чесальцы задрожали, изображая смех, а из мясистого уха ему подмигнул большой карий глаз. Пальцы Вартана торговали информацией – настоящей, проверенной, с гарантией. Маде они подсказали, где достать прочную обувь, сшитую вручную головоруком-сапожником – и при встрече не забывали об этом напомнить. Тяжёлые перстни с бриллиантами, часы на запястье, массивная серьга в ухе – грабителей они не боялись. Солнце сползло за небоскрёбы главной площади, и над пальцами зажёгся фонарь. Равнодушный свет падал на зеркальные ногти, отражался в них и рассыпался бликами по стене.

– Нашли специалиста? – спросил Мада.

– Не понимаем мы тебя… – ответили пальцы. – Бог создал человека целым, а человек рассыпался на части. Зачем снова собрать хочешь? Бог ошибся, и ты ошибёшься.

– Так вы нашли или нет? – Маду раздражала привычка переходить к делу после получаса пустой болтовни.

– Вот скажи… – игнорировал вопрос собеседник, – можем мы сломать ногу, если у нас ноги нет? А у тебя живот сводит, ноги устали, спину ломит, зуб дёргает… С целым человеком Бог не справился, такой сложный получился. Каждую ночь Бог его спать укладывает, иначе целый человек раз – и сдох.

– Пока я не сдох, давайте о деле поговорим?

– Э, не-е-ет, Целый! Сначала прояви уважение, побеседуй. Ответь, что такое есть в твоей целости? – пальцы замерли, но Мада промолчал, и они снова заговорили. – Некоторые считают – душа. Человек давно расшифрован, разобран на части, собран обратно и снова разобран. Не нашёл никто души! А знаешь, почему не нашёл?

– Почему? – хмуро поинтересовался Мада.

– Потому что не орган это…, – толстый указательный палец взметнулся вверх и замер, выдерживая паузу, чтобы через мгновение вместе с остальными пуститься в объяснения на языке немых, – …а побочный эффект! При сборке происходит сбой, глюк. По отдельности всё нормально, а собираешь целого человека – у него неприятные ощущения появляются. Внутри что-то ноет, стонет, скребётся… Знаешь, что учёные головы говорят?

– Что они говорят?

– Системная ошибка. Неисправимая. Решение только одно: разобрать человека на части – и не собирать больше, – снисходительно похлопав по Мадиному плечу, Пальцы Вартана скинули на коммуникатор короткий файл. – Вот тебе адрес, Целый: всё проверено, не сомневайся. И всё же… зачем собрать хочешь?

Мада не ответил и зашагал прочь.

Главная улица терраполиса – место шумное, бойкое. Проносятся мимо ноги-курьеры, едва успевая выскользнуть из-под тяжёлых транспортных платформ. На станциях наземки висят гигантские головы, наперебой выкрикивая рекламные объявления. Худые жилистые руки с фиолетовыми наколками выползают из водосточных труб и приоткрытых канализационных люков, хватают за щиколотки и предлагают сыграть в напёрстки. Спортивная и околоспортивная публика собирается каждый день в большом и шумном баре под названием «Атакующая жаба»: ноги-клюшки, тренеры-задницы, глазоухи-журналисты… Ходят слухи: именно тут покупаются и продаются спортивные матчи и боксёрские поединки. На столах – капельницы с пакетами питательных и алкогольных растворов, кое-где дымятся кальяны, вспыхивают и гаснут онлайн-трансляторы соревнований. Большую часть столиков занимают животы. Их балахоны-туники пестрят в глазах, а в отверстии, где должна находиться голова, покачивается большой глаз на ложноножке и причмокивают толстые губы гигантского рта. У животов – маленькие тонкие ноги и длинная рука, сгибающаяся в нескольких местах сразу. Самые богатые из них заводят себе по три-четыре задницы, бедным приходиться довольствоваться одной, бюджетной.

Мада протиснулся сквозь гремучую смесь звуков и запахов к стойке, за которой хозяйничал головастый плечерук, регулируя потоки растворов, бегущих по трубкам к капельницам. Бармен следил за поступающими на монитор заказами и одновременно играл в плевалку – игру, популярную у молодёжи: нужно плюнуть на портрет какой-нибудь знаменитости, когда он возникнет на онлайн-экране. Успеешь – плевок тут же материализуется на лице реальной жертвы.

– Мест для Целых нема, – процедил бармен, не переставая плеваться. – Есть для живота с двумя задницами, но обслуживаем только через капельницы, кухня сегодня закрыта.

– Я – от Вартана. Мне Контрабас нужен.

– Вон туда, – скривил худые головастый. Левая рука его ткнула пальцем в сторону, а правая скользнула к клавиатуре и отстучала код-пароль. «Вон туда» оказалось узким проходом между баром и стеной подвала, через пять шагов он закончился поворотом, а ещё через пять – лестницей в подвал и стальной дверью без ручки. Она была приоткрыта, и, зацепив пальцами за край, Мада потянул дверь на себя.

– Есть! – долетело до него из бара. – Есть!! Есть!!!

Головастику за стойкой удался меткий плевок: теперь его ждала короткая, но громкая слава – через минуту все новостные сети будут забиты сообщениями, как очередная знаменитость оказалась оплёвана скромным барменом из «Атакующей жабы».

Спустившись в подвал, Мада едва не утонул в мягком свете давно забытых ламп накаливания. Играла музыка: слева от входа человек-контрабас водил смычком по струнам, растущим от коленок до шеи – на месте головы располагалась колковая коробка, «улитка» и традиционный завиток. Туловища у музыканта не было, деревянный остов инструмента крепился прямо на скелет. Живая мелодия наполняла помещение низким и нежным звуком. Она отражалась от прозрачных саркофагов с замороженными уродцами, проплывала над ваннами, от которых тянулись щупальца гибких труб, и опадала замершими нотами у дальней стены. Повсюду извивались легкие как паутина провода и трубки, и по ним с невероятной скоростью перемещалось удивительное существо, каких Мада раньше не видел. Существо имело крепкие паучьи лапки, армированные металлом, и большую тяжёлую голову с тремя глазами во лбу – над всеми тремя были подняты стекла очков-микроскопов. Музыка смолкла, и Голова на паучьих лапках повисла вверх ногами перед лицом Мады.

– Целый! – обрадованно выпалила она. – Чем могу?

– Хочу собрать человека. Полностью.

– Полностью? – удивился его ученый собеседник. – Да ты шутишь!

– Нисколько.

– Но зачем? Что за странная фантазия?

– Я хочу собрать женщину, – глядя в три его удивленных глаза, заявил Мада.

Между ними тут же вспыхнул голографический экран.

– Женщина, – забормотало существо, – секундочку… Женщина, мужчина, любовь, деторождение…

Тонкой паучьей лапкой Контрабас (теперь было понятно, откуда взялось его прозвище) отодвинул экран в сторону и внимательно посмотрел на Маду.

– Миллионы, миллиарды людей страдали от влечения друг к другу! – сообщил он. – Они размножались и ничего не могли с собой поделать. Ты действительно этого хочешь?

– Не хотел бы – не пришёл, – буркнул Мада.

– Дорогой мой, эволюцию не повернёшь вспять! Я тоже интересуюсь древностью, но это всё ушло. Это всё кануло и минуло, минуло и кануло. Вчерашний день цивилизации, порванная страница бытия. История прогресса – углубление специализации: земледелец отделился от скотовода, ремесленник от земледельца, умственный труд от физического… Человечество стало богаче, среда обитания – комфортнее. Наконец, мы специализировали самоё себя! Разделились на части! Теперь никто не мешает друг другу, понимаешь? Хочешь, я тебя разделю?

Мада отрицательно помотал головой.

– Не хочу делиться, а хочу жениться, – неодобрительно пробормотал Контрабас и снова придвинул к себе экран.

В течение следующей недели учёный доктор занимался расчетами, строил модели и готовился к сборке, а Мада изучал свадебный обряд. Пришлось снова отправиться к Пальцам Вартана. Погода испортилась: дул холодный ветер, летел мелкий и колючий снег, а небо словно обклеили скотчем – небрежно, второпях, и серые обрывки облаков свисали с него лоскутами. Ноги-курьеры одели зимние штаны мехом наружу, говорящие головы нахлобучили шапки, а пальцы-чесальцы натянули перчатки и варежки. От транспортных платформ наземки, включивших подогрев, поднимался пар, и отлетал в сторону, уносимый ветром. Сейчас хорошо было сидеть в помещении – в той же «Атакующей жабе» и греться горячим чайным напитком, но Пальцы Вартана принципиально не пересылали и не принимали информацию по сетям.

– Как ботинки? – услышал Мада дежурный вопрос.

– Прекрасно… Помните, вы о побочном эффекте души говорили? Я знаю, как от него избавиться!

Пальцы приняли вопросительную позу.

– Есть специальный обряд, который объединяет одну душу с другой. После чего обе перестают глючить.

– Так вот для чего ты хотел собрать Целого!

– Именно. Но есть загвоздка – я не нашёл, как правильно его провести. Везде пишут по-разному. Но проводил его раньше специальные люди – священники.

– Это те ребята, которые исправляли глюки души? Думаешь, они не развалились на части вместе с остальным человечеством?

– Да они же покрепче должны быть, – неуверенно заметил Мада.

– Так ведь и нагрузки больше: каждый день глюки человеческие править… Но заинтриговал ты нас, Целый, заинтриговал. Приходи-ка ты завтра – в это же время.

Вечер прошёл в спорах с Контрабасом.

– Прогресс перешагнул человека подобного! – доказывал он, бегая по потолку. – Мы стали как боги и можем творить человека нового – без образа и без подобия. Тело – это глина в руках творца. О, какие фантастические перспективы открываются перед человечеством! Какие необычайные возможности! Знаешь что, Целый? Я предлагаю тебе собрать женщину-конструктор.

– Это как? – с подозрением спрашивал Мада.

– Организм, в котором разные части могут меняться местами! В одном месте – безболезненно увядать, в другом – отрастать. Представь, что ты просыпаешься утром, открываешь глаза, оборачиваешься к жене, а у неё всё по-иному – всё расползлось, разбежалось, отросло в совершенно невероятных местах! С такой женщиной ты никогда не соскучишься.

– Нет!

– Две руки, две ноги, туловище – давно устаревший стандарт. Прошлый и позапрошлый век, позапрошлый и прошлый! Если бы человечество думало, как ты, у каждого до сих пор была бы голова на плечах.

– Мне нужна обычная женщина, о-быч-на-я.

– Значит, ты – ретроград!

– Значит, ретроград.

Они замолкали, отворачиваясь друг от друга, и в наступившей тишине скелет со смычком извлекал из струн звуки давно забытых мелодий. Доктор Контрабас колдовал над программой сборки, тыча лапками в многочисленные экраны, а Мада думал над словами, которые скажет будущей невесте при встрече. Проходил час или полтора и диалог повторялся снова.

– Хочешь женщину со встроенной внутрь кофеваркой? Кофе в постель – об этом человечество мечтало веками!

– Не желаю слушать! – затыкал Мада уши.

Голова на паучьих лапках обиженно замолкала, и в подвале с прозрачными саркофагами вновь печально звучал контрабас.

Метель на улице прекратилась, и на голых кронах редких деревьев покачивались большие снеговые шапки. Под резкими порывами ветра деревья оживали и отряхивались, словно собаки. Снег летел вниз, полностью скрывая под собой мелкие пронырливые существа – ступнепальцы, ногозмеи, рукогусеницы. Через мгновение они торопливо выкапывались и продолжали свой путь по улицам. Чем ближе Мада подходил к обиталищу Пальцев Вартана, тем тревожнее ему становилось. Увы, тревоги его оказались не напрасными: лучший сыщик терраполиса лишь смущенно развел толстыми ладонями:

– Опоздал ты, Целый, – сообщил он, – на пару лет опоздал.

– Ни одного не осталось? – выдохнул Мада.

– Борокский карьер знаешь? Там последний отшельник жил. Когда понял, что некому передать свои знания, то решил высечь в скале статую Бога. Мне принесли его дневник: каждый день старик начинал с молитвы, прося дать ему сил закончить работу. Но Бог не услышал: отшельник заболел и умер. Тело обглодали древожуи, и к тому времени как его нашли – в переработку оно уже не годилось. Так что останки закопали прямо там же.

– Не помогла молитва…

– Не помогла.

Налетевший ветер царапнул Маде лицо и принялся трепать ветки дерева, под которым он стоял. Пальцы Вартана зашевелились, стряхивая с себя снег. Всё окончилось как-то резко и неожиданно – вся затея с обрядом. Мада вдохнул в себя морозный воздух, резко выпустил его из легких, и уже начал поворачиваться, чтобы уйти, но тут его собеседник снова заговорил.

– Странные дела творятся с тех пор в Борокском карьере…

– Какие странные дела?

– Статуя постепенно обретает свои очертания: точь-в-точь по рисунку из дневника отшельника.

– Как это?

– Кто-то говорит: по ночам отшельник встает из могилы и работает… Другие рассказывают: остались священные книги, которые всякого, кто проходит мимо, заставляют продолжать работать над статуей…. Не хочешь проверить, Целый?

– А?

– Сходить в Борокские карьеры и посмотреть, что там на самом деле творится?

Мада помедлил лишь мгновение.

– Схожу! – решил он.

Снега в этом году выпало мало: даже после вчерашней метели белая крупа едва покрывала почву, и Мада без труда шагал по заросшей тополями окраине Борока. То тут, то там на деревьях висели присосавшиеся к стволам люди-паразиты: животы, почки, кишечники – все они засыпали вместе со своими кормильцами на зиму. Но в отличие от деревьев их можно было разбудить, что Мада вскоре и сделал: подобрал толстый короткий дрын и ткнул им толстую задницу одного из древожуев.

– Ахм..м…м… Чё? Кто?

– Просыпайся давай.

– Кто это?

– Лесоруб. Дерево лицензировано для проживания и питания?

Сон с древожуя как рукой сняло. Длинная рука его метнулась за паспортом в дупло, глаз на ложноножке открылся и уставился на Маду.

– Ты не лесоруб! – возмутилось существо. – Чё надо?

– Дорогу спросить. Где тут в скале статую высекают?

– Ты из-за этого меня разбудил?!

– За топором сходить?

– Чё сразу за топором? Чё за топором? Вышку ржавую знаешь, где березы вкусные растут? От берёз вниз иди, в карьер, там твоя статуя. Слышь, Целый, закурить не найдётся?

– А у тебя лёгкие есть? – удивился Мада.

– Есть, – признался древожуй. – Бродячие торгаши надули. Клялись, что чистые – я и позарился, а оказалось – курильщика. Как проснусь, так сразу тянет. Уж и кору жевал, и мох с сухими листьями, и чё тока не делал – всё без толку.

– Сочувствую, – ответил Мада. – Сам курил, знаю.

– Слышь… – замялся древожуй. – Ты зачем к статуе идёшь?

– Оно тебе надо знать?

– Разбудил же… Теперича не засну, маяться стану. Зимой к нам торговцы не ходют, видишь – сплошь сонное царство. Не с кем торговать. Я вот чё вспомнил: рукозмеи говорили, от статуи той всякие болячки проходят. Тута в сентябре целая процессия проползала тудысь и обратнось. У их за дорогой безмозглая кожа завелась – говорят, аж из Африки приползла. Оказалось, заразная. Кожу ту сожгли, а сыпь от неё вывести не могли. Пока до статуи не сползали…

– Хочешь от тяги к куреву избавиться? – сообразил Мада.

– Агась. Донеси, будь другом. Я тама и останусь, берёзы тама вкусные.

– Ну залазь на плечи, – вздохнул Мада и повернулся к дереву спиной.

Рука у древожуя была одна, но пользовался он ей виртуозно. Вот только лезть на плечи это существо не собиралось: рука стремительно выхватила из дупла стальную струну и стянула человеку горло.

– Чё, Лесоруб, дотыкался? Тута тебе не в полисе, тута Борок. Пароль от от кошелька – быстро!

– А потом что? – прохрипел Мада. – Отпустишь – я с тебя живого шкуру сдеру. Задушишь – что с телом делать станешь? Ты же не падальщик, сразу видно. Может, миром разбредёмся, пока не поздно? Я тебя к статуе отнесу – и пальцем не трону.