© Гундаров И.А., 2021

© ООО «Агентство Алгоритм», 2021

Демографическая катастрофа и «нацпроекты» Путина

Демографическая катастрофа в России

Предисловие

В Послании президента России В.В. Путина Федеральному Собранию еще в 2000 году среди самых острых задач, стоящих перед государством, первостепенной была поставлена борьба с депопуляцией (вымиранием народа). «Если нынешняя тенденция сохранится, выживаемость нации окажется под угрозой» (В. В. Путин).

За всю историю Руси никогда эта тема не звучала так трагично. Казалось, ресурсы людского потенциала неисчерпаемы и расходовать их можно без ограничений. Поэтому народ всегда был для верховной власти средством, а не целью. Даже когда декларировалось обратное. Так же и теперь. За годы правления Путина ситуация только ухудшилась.

Основной упор в рекомендациях правительства делается на достижении экономического благосостояния. Для этого потребуется, по самым скромным подсчетам, увеличить ВВП страны до 3–5 триллионов долларов. Такой рубеж недостижим в ближайшие 50 лет при планируемых темпах промышленного роста. Поэтому прогнозы всех официальных демографических центров относительно будущего русской нации пессимистичны.

Перечисленное ставит Россию перед дилеммой: смириться с неизбежностью оказаться в Красной книге истории или найти прорывные неэкономические технологии для выхода из безвыходной ситуации.

Необъявленная эпидемия

Что может быть важнее в жизни, чем сама жизнь: право полноценно распоряжаться собой, иметь детей, нянчить внуков? С начала 90-х годов, особенно после 1992 г., здоровье населения России стало резко ухудшаться. К 1994 г. увеличилась заболеваемость сразу многими болезнями: крови и кроветворных органов на 86 %, мочеполовой системы на 37 %, органов кровообращения, пищеварения, нервной системы на 15–20 %. Число вновь выявленных инфекционных больных выросло на 25 %, включая больных туберкулезом на 41 %. Распространенность ишемической болезни сердца увеличилась за 1985–1995 гг. на 130 %, в том числе стенокардии напряжения на 72 %, перенесенного инфаркта миокарда на 338 %. Выраженный рост заболеваемости способствовал тому, что в 1992–1993 гг. динамика смертности резко изменила предшествующую траекторию и направилась почти вертикально вверх. Ее уровень поднялся в 1,5 раза по сравнению с серединой 80-х годов. Наибольший рост был среди трудоспособного населения, особенно в возрасте 20–49 лет. Пик подъема пришелся на 1994 г., составив 15,7 промилле (случаев на 1000 жителей). Затем смертность несколько снизилась, но после 1998 г. вновь выросла до 16,3 промилле. В результате количество дополнительно умерших, после вычета эффекта постарения, достигло за 12 лет, по разным подсчетам, 3–5 миллионов человек. Это то, что определяется как сверхсмертность.

В структуре максимального прироста основная доля пришлась на болезни системы кровообращения (48 %), несчастные случаи (25 %), заболевания органов дыхания (5 %), болезни органов пищеварения (4 %), самоубийства (3 %), убийства (2 %).

Величина человеческих потерь оказалась настолько значительной, что ее определили как наиболее удивительное событие, случившееся в мировом здравоохранении на исходе XX века. Многие ученые первоначально не поверили в достоверность фактов. Высказывались предположения, что всему виной – интенсивная эмиграция из стран СНГ, не учтенная Госкомстатом РФ.

Такое объяснение, однако, опровергается при всестороннем анализе имеющихся материалов.

Во-первых, для 1,5-кратного роста смертности в 147-миллионной стране количество эмигрантов должно составить десятки миллионов человек, тогда как в действительности положительное сальдо миграции в 1992–1994 гг. не превышало в среднем 0,5 млн. человек в год.

Во-вторых, демографический кризис развился и в других постсоветских республиках, активно приступивших к экономической либерализации.

В-третьих, если бы рост смертности объяснялся притоком жителей из соседних государств, то увеличение смертности от основных неинфекционных заболеваний: сердечно-сосудистых и онкологических, – происходило бы примерно в одинаковой пропорции. Этого не наблюдалось. Летальность от первых выросла на 40 %, а от вторых – всего на 4–6 %.

В-четвертых, по данным научных исследований, изучающих смертность в фиксированных группах населения (когортах) или среди «коренных» жителей с помощью регистров, отмечался ее рост, как и во всем населении.

В-пятых, при сравнении регионов России с разным миграционным приростом не выявлено его влияния на динамику смертности. Более того, она нарастала быстрее в тех регионах, откуда люди уезжали.

Некоторые ученые и государственные деятели полагают, что широкомасштабный демографический кризис лишь случайно совпал по времени с началом 90-х годов. Для обоснования такой установки выдвигаются следующие гипотезы о причинах сверхсмертности: а) постарение населения; б) «накопленная усталость поколений» и когортный эффект; в) «отложенная смертность» алкоголиков, которым не позволили умереть благодаря антиалкогольному указу 1985 г.; г) «отложенная смертность» тех, кто сохранил свою жизнь в благоприятные демографические годы начала «перестройки»; д) проявление негативных демографических тенденций 70-х годов. Насколько обоснованы перечисленные предположения?

Гипотеза о постарении населения как причине ухудшения здоровья опровергается при анализе повозрастной смертности, которая увеличилась во всех возрастных группах от 15 до 70 лет. При «накопленной усталости поколений» наибольший рост смертности отмечался бы среди пожилых и стариков. На самом деле максимальное ухудшение здоровья произошло у молодых и лиц среднего возраста, а в 70 лет и старше ситуация менялась незначительно. Когортный эффект отсутствует там, где смертность одновременно увеличивается среди всех анализируемых когорт. В 1992–1994 гг. смертность внезапно выросла среди всех групп населения 1927–1971 годов рождения. Это значит, что в течение указанных 3 лет все они значительно ухудшили свое здоровье.

Антиалкогольный указ 1985 г. прекратил свое реальное действие к 1988–1989 гг., и начался активный рост потребления спиртных напитков. Именно тогда, в 1989–1990 гг., следовало ожидать подскока «отложенной» смертности алкоголиков. На самом деле такого не произошло. Выраженный рост алкогольной смертности появился значительно позже, в 1992–1994 гг. Эти данные Госкомстата подтверждаются специальными научными исследованиями. В них, к тому же, показано отсутствие совпадений в динамике смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и алкогольных отравлений.

Что касается негативных демографических тенденций 70-х годов, то в 1986–1988 гг. они были полностью преодолены. В результате смертность пошла на убыль. Среди трудоспособных возрастов снижение достигло 25–30 %, оставаясь ниже исходного уровня вплоть до 1991 года. Но даже если бы этого не произошло, все равно с началом реформ скорость демографического неблагополучия значительно увеличилась. Если в 1965–1985 гг. прирост смертности происходил со скоростью 0,19 промилле в год, то в 90-х годах – 0,66 промилле, т. е. стал в три раза интенсивнее.

Это означает, что были не только восстановлены негативные свойства периода «застоя», но и добавлены новые. Воздействие новых повреждающих факторов в большей мере отразилось на здоровье населения среднего возраста, чем детей и стариков. Преобладание роста мужской смертности над женской подтверждает появление специфических болезнетворных условий. Из-за них продолжительность жизни мужчин сократилась в два раза больше (на 7 лет), чем у женщин (на 3 года). Кроме того, если бы корни текущего кризиса лежали в предыдущем социальном строе, то демографическая динамика имела бы идентичную траекторию во всех странах СНГ. В действительности, между ними отмечались качественные различия: рост смертности у одних (Россия, Украина, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан) и снижение у других (Грузия, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан).

Одновременно произошло невероятное снижение рождаемости. Процесс тоже носил эпидемический характер. Максимальная скорость спада пришлась на 1987–1993 гг. За это время число ежегодно появляющихся на свет новых граждан уменьшилось почти вдвое. Если в 1986 г. их было 17,2 на 1000 жителей, то в 1993 г. – 9,2, а в 2002 г. – 8,8 промилле. В результате страна потеряла неродившимися за 12 лет почти 12–13 миллионов потенциальных жителей. Спад детородной активности наблюдался у женщин всех репродуктивных возрастов, включая молодых до 20 лет. Суммарный коэффициент рождаемости, т. е. число детей, приходящихся на одну женщину 15–49 лет, критически упал от 2,2 в 1986–1987 гг. до 1,17 в 2000 г. Для простого воспроизводства населения его величина должна составлять 2,3–2,5.

Среди определенной группы демографов существует мнение, что перечисленные процессы отражают общемировую тенденцию перехода к «цивилизованному» типу воспроизводства населения. Для него характерна низкая рождаемость и низкая смертность. Однако более тщательный анализ выявляет множество фактов, не укладывающихся в гипотезу естественного демографического развития.

Во-первых, смертность у россиян не снижалась, а нарастала, и ее уровень значительно превысил показатели развитых стран.

Во-вторых, наибольший прирост смертности пришелся не на старшие, а на средние, наиболее дееспособные возрастные группы. Это ведет к разрыву поколений и деградации социальной структуры общества.

В-третьих, рождаемость сокращалась не эволюционно, а в виде эпидемии, внезапно сменив предшествующую траекторию подъема. Суммарный коэффициент рождаемости оказался меньше западноевропейского и американского показателей. Фактически его величина оказалась еще ниже, если учесть высокую младенческую смертность в России: после рождения до года здесь умирают в 2–3 раза больше новорожденных, чем в Европе. В результате миллионы российских женщин оказались лишенными счастья желанного материнства.

В-четвертых, нарастающее преобладание смертности над рождаемостью обусловило интенсивное вымирание населения, что не соответствует понятию нормы человеческого развития.