И понял я, что поздно или рано, и как бы ни остра и неподдельна, рубцуется в душе любая рана — особенно которая смертельна.
Чем ближе мы к земле и праху, тем умудрённей наш покой; где юность ломится с размаху, там старость пробует клюкой.
Жизнь становится дивной игрой сразу после того, как поймёшь, что ничем и ни в чём не герой и что выигрыш – в том, что живёшь.
Живя блаженно, как в нирване, я никуда стремглав не кинусь, надежд, страстей и упований уже погас под жопой примус.
Текучка постепенных перемен потери возмещает лишь отчасти: в нас опытность вливается взамен энергии, зубов, кудрей и страсти.
Проживая легко и приятно, не терзаюсь я совестью в полночах, на душе моей тёмные пятна по размеру не более солнечных.
Нас как бы время ни коверкало своим наждачным грубым кругом, не будь безжалостен, как зеркало, и льсти стареющим подругам.
Плыву сквозь годы сладкой лени, спокойной радостью несомый, что в тьму грядущих поколений уже отправил хромосомы.