Глава 1. Отец

Жили Гуляевы в мирном солнечном городе одной из тех союзных республик, которые входили в гармоничную семью СССР. Стелы и фасады домов прославляли дружбу народов, а жители отличались добродушием. Заплутает, бывало, какой-нибудь турист в здешних улочках, дворах – ему местные не то, что дорогу покажут, а возьмут «под локоточек» и приведут к нужной гостинице, бросив свои дела. Какие могут быть дела, когда человек заблудился? Ведь пропадет он один в чужом городе – тем более, если «подшофе». Чего доброго, в милицию заберут. Или какая-нибудь машина собьёт, бедолагу. Да мало ли что может случиться с приезжим? Надо помочь.

Каждое утро Павел Гуляев курил на балконе, пока семья ещё нежилась в кроватях, досматривая последний сон. Покуривал себе не спеша и смотрел на стену соседнего дома, где с огромного панно шагали ему навстречу счастливые и приветливые люди в национальных костюмах. За их спинами высился герб СССР и лучи солнца, освещавшие дорогу дружному советскому народу. Павел на автомате читал строчки, венчающие панно:

Шагай в любую сторону,

На север и на юг –

Везде страна Советская,

Везде найдется друг.

Поглядывал Павел со своего балкончика на тихий город, дышал полной грудью и радовался, что живёт он в большой прекрасной стране, а не где-то в Америке. Там, на ихнем Западе – «весёлая житуха». Угнетение рабочего класса, безработица, расизм, убийства, наркотики, мафия, проституция…Ну и гонка вооружений, это уж их хлебом не корми. Накануне Павел смотрел «Международную панораму», где в очередной раз освещался милитаризм США. На трибуне Конгресса престарелый Рейган грозил «империи зла», а затем в гневную речь вламывался ядерный взрыв, который разносил всю планету к чертовой матери.

Павел заглядывал за горизонт, взмывая над тихим спящим городом, и грезился ему ядерный «гриб», который возник в одну секунду от взрыва американской ракеты. И этот жуткий смертельный ураган летел ему навстречу. Сейчас он ворвется к Гуляевым. А там за балконной дверью, в домашней тиши и уюте – жена, детишки. Спят себе, свернувшись «калачиком» в одеяльцах. Мал мала меньше: Юрке – четыре годика, Антошке – два, Никитке…11 месяцев. Да разве ж, можно, чтобы…Павел в ярости сжимал кулаки и от души мордовал сморщенную обезьяну Рейгана и гуртом всю американскую администрацию.

На дворе стоял 1985 год. «Холодная война» вот уже сорок лет расползалась по планете, вовлекая в свою орбиту страны и народы. Два военных блока изматывали друг друга в бесконечной гонке вооружений. И с той, и с другой стороны ждали подлого ядерного удара, несмотря на взаимные призывы к миру и разоружению. Это вечное ожидание войны…Еще пионером Павел боялся, что однажды утром он выглянет в окно, а там – яркая вспышка и «гриб». А мама, прижав к себе сына, скажет ему грустно: «В школу сегодня никто не пойдёт…».

Поэтому, когда Горбачёв заговорил о всеобщем ядерном разоружении, Павел, как и весь советский народ, как все народы мира, горячо поддержал генсека. Вообще, он сразу проникся к нему симпатией. Наконец-то, молодого поставили! Устали уже от старых вождей-маразматиков, которые умирали один за другим. Устали от этих бесконечных похорон, траурных флагов и скучной до одури классической музыки по телевизору. А Горбачев – живчик! Молодой, подтянутый. Народа своего не боится, общается на улицах с простыми смертными. Те-то, старые генсеки – за кремлевскими стенами больше отсиживались. А Михал Сергеич к людям выходит, интересуется, чем дышит народ, какие чаяния, проблемы…Вообще, свой мужик! Дело говорит. Где надо – пошутить умеет. Павел настолько был очарован Горбачёвым, что вырезал из журнала его портрет и вставив в рамку, под стекло, повесил на стене зала.

8 декабря 1987 года случилось событие, за которым пристально следил весь мир, припав к телевизорам. Горбачев и Рейган подписали в Вашингтоне Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Это означало конец гонки вооружений. Мир вздохнул с облегчением…

– Ядерной войны не будет! – заорал Павел, когда в программе «Время» транслировали подписание Договора главами двух непримиримых военных блоков. Гуляев сгреб в охапку жену и мальчишек, целуя всех подряд. От нахлынувших чувств у него брызнули слезы, супруга тоже расплакалась. Пацаны, не очень понимая, что произошло, заревели вслед за родителями.

– Ребята, не надо плакать! – успокаивал их Павел. – Всё хорошо! Войны не будет! Кончено, настрадались!

Кабы так – жить да радоваться. Но в стране уже запахло катаклизмом, предтечей которому стали экономический кризис и тотальный дефицит. Из магазинов исчезли продукты. Пустые прилавки, как мерзость запустенья, действовали на психику обывателей эффективнее вражьей пропаганды. Рядовые граждане, вчера еще лояльные советские патриоты, материли правящую коммунистическую партию на чём свет стоит. Телевидение, радио и газеты под чутким руководством «прораба перестройки» Яковлева каждый день обличали проклятое советское прошлое, публикуя всё новые «сенсации». Своё веское слово сказала творческая интеллигенция, которая призывала к «покаянию» и приводила в пример «цивилизованный процветающий Запад», на который нам, Иванам-дуракам, стоило равняться.

– Жили бы, как в Америке, если бы не коммунисты… – орали граждане друг другу, досадуя, что угораздило родиться в Стране Советов, а не где-нибудь, в Филадельфии.

Впрочем, на этом поиск виноватых не закончился. Иные шли дальше. Всё чаще стали раздаваться голоса тех, кто обвинял в своих бедах «великодержавный русский шовинизм».

Осенью 1990 года, спасаясь от погромов, Гуляевы бежали из республики. За день до начала «акции», их успел предупредить сосед по лестничной площадке:

– Паша, завтра в городе начнутся беспорядки. Собирайте вещи и вылетайте в Россию. Чем скорей, тем лучше.

– Куда нам бежать, Василич? Кто нас ждёт? – возразил Гуляев. – Ладно бы, детей не было. Собрались с женой – да рванули куда глаза глядят, ежели тут невмоготу. Но ведь дети…Где жить прикажешь? В общаге? Здесь у нас своя трехкомнатная квартира с обстановкой. У меня – работа, у детей – школа.

– Старик, мы тыщу лет знаем друг друга… Скажи, я похож на идиота? – завёлся Василич. – У меня нет своей семьи. Бабы были разные, а семью, дурак, так и не создал. Сейчас пятый десяток разменял, болтаюсь один по свету, никому не нужный. Мне терять нечего. А у тебя – три сына, три! Бросай всё, спасай детей! Добро наживешь еще. Ты – молодой, сильный. Руки есть, башка на месте. Бегите!

Сосед работал журналистом в местной газете, и знал обстановку из первых рук. Целый час он убеждал Гуляевых покинуть республику. Но Катька – жена Павла – упорно не хотела срываться с обжитого места:

– Полоумные мы что ли? Куда бежать? В леса, болота? Тут у нас вон какие хоромы.

– Да поймите вы – это вопрос жизни и смерти! Не хотел пугать вас, ребята. Но раз уж по-другому никак. В общем, слушайте…

Василич стал рассказывать шокирующие подробности недавнего погрома, который произошел в соседнем районе. Он сам выезжал на место в качестве корреспондента, и видел много такого, что было запрещено разглашать широкой общественности. Но сейчас эти факты стали теми железобетонными доводами, которые сломили упрямую Катьку.

– Поймите, вас по любому отсюда выживут. И никакая милиция не поможет – подытожил сосед. – Я сам ни сегодня-завтра, вылетаю на Урал. Там у меня брательник, и другой родни навалом.

Гуляевы бросились лихорадочно собирать чемоданы, боясь опоздать на ближайший рейс в Москву.

– Берем только самое необходимое! Что сможем унести в четырех руках – командовал Павел, стараясь не терять самообладания, будто речь шла о давно задуманном переезде. – Никаких вазочек, тарелочек. Приедем на новое место – будем обживаться заново. Ты зимнюю одежду главное положи.

– Куда же мы поедем-то? – вопрошала жена, трясущимися руками укладывая в чемодан мальчишеские рубашки. – Мои все в Прибалтике, там тоже сейчас волнения начались. А твои…

– Мои…на дне морском – сказал Павел, родители которого погибли в 1986 году в Цемесской бухте, при столкновении пассажирского парохода «Адмирал Нахимов» и балкера «Пётр Васёв». – Ладно, чего вспоминать. В общем, решение такое. Едем к моей двоюродной сестре, в Волговятск. Других вариантов нет.

Чтобы не испугать детей спешными сборами, Катька придумала красивую историю.

– Мы сегодня улетаем в Москву! Папе медаль будут вручать во Дворце Съездов! Ночью пришла телеграмма. Надо торопиться, иначе не успеем.

– Ура в Москву! – обрадовались пацаны. – А мы пойдём на Красную площадь?

– Пойдём, пойдем… – убеждала Катька, одевая младшему Никитке гамаши задом наперёд. Её руки сильно дрожали, и Павлу пришлось броситься жене на помощь.

– А, ну давай, по-солдатски! – скомандовал он мальчишкам. – Кто быстрее оденется – тот командир!

…На борту «ТУ-154» семья Гуляевых летела над осколками рухнувшей советской страны – в новую жизнь. Страшно, когда судьба выдирает тебя из насиженного, обустроенного гнезда и швыряет в неизвестность. Еще вчера был свой дом, горячая ванна, мягкая кровать. По телевизору транслировали футбол, а на плите стоял свежий борщ. Эти маленькие каждодневные радости были привычны и незаметны. Казалось, так будет всегда – спокойно, размеренно, стабильно. Иной раз даже хандра заедала. Спроси тогда кто: «Ну, что Пашка Гуляев ты счастлив?», он бы пожал плечами: «Да всё как у всех. Обычно». А счастье? Оно – другое. Дом на берегу Черного моря, 5000 рублей на сберкнижке, «Волга» в гараже. И сейчас, в черном осеннем небе, на высоте 10 километров от земли, Павел с дикой тоской вспоминал эти обычные семейные вечера.

Дождавшись, когда пацаны уснут, он наклонился к жене, тихонько плакавшей в кашемировый палантин:

– Давай не раскисать, Катька. Было – умерло. Начинаем по-новой, куда деваться? В общем, такой план. Прилетаем в Москву – делаем пересадку. До Волговятска лететь недолго, примерно час.

– Сообщить бы твоей сестре о нашем приезде? А то свалимся как снег на голову.

– Позвоню ей из Москвы. Не буду говорить, что приехали надолго…то есть насовсем. Скажу, прибыли в отпуск. Город посмотреть и вообще.

– Правильно, а то напугаем, еще откажет. У неё муж-то есть, дети?

– Мужик есть. Сын у них взрослый, Витька.

– Денег у нас сколько осталось? – спросила Катька шепотом.

– Около двухсот рублей. Есть запас на месяц. В Волговятске сразу устроюсь на работу. Город большой – много всяких предприятий. Где больше предложат, туда и рвану.

– Куда же ты без трудовой устроишься?

– Разберемся, не паникуй. Опытные слесаря везде нужны. Пятый разряд, шутка ли? К тому же у меня средне-техническое, не забывай. На это смотрят. Может, мастером устроюсь. А там по карьерной лестнице…до директора.

– Я тоже пойду работать. Хоть уборщицей. В школах уборщицы везде требуются.

– Ну и прекрасно! – кивнул Павел. – Нам сейчас любая копейка в радость. Но знаешь, лучше в поварихи иди. Всегда при кухне, хоть бы картошкой, моркошкой – да разживёмся.

– Хорошо – примирительно сказала Катька. – Пойду поварихой. Уж борщи я умею готовить. Я вот за тебя больше переживаю: куда ж ты без трудовой?

– Сделаю запрос на предприятие. Позвоню ребятам, должны посодействовать. Я Василичу передал заявление по собственному желанию. Он обещал отвести в отдел кадров. Заодно объяснит им нашу ситуацию. А трудовую мне почтой пришлют.

– Не потерялась бы по дороге…

– Не боись! Всё будет нормально.

Вскоре Павла сморило. Уснул – как утонул. Впрочем, поспать не удалось. Едва задремал, объявили посадку. И опять началась суета – паспортный контроль, получение багажа, сдача вещей в камеру хранения…

– А где Москва? – то и дело спрашивал младший сын Никитка.

– Скоро, скоро…– твердила Катька, искоса поглядывая на супруга.

Нужно было как-то объяснить мальчишкам, почему Москва отменяется. Ребята уже настроились, ждут. Для них – это неожиданное и увлекательное путешествие. В детсаду, школе, по телевизору им столько рассказывали про столицу СССР, что засыпая, они представляли этот сказочный большой город. Там – Мавзолей Ленина. Там – Красная площадь и Кремль. Там живут космонавты, известные актеры, музыканты, спортсмены. А на улице запросто можно встретить негра.

Павел привёл семью в зал ожидания, а сам ненадолго отлучился – якобы договариваться насчёт такси. Выкурил пару сигарет и вернулся обратно с поникшим видом:

– Что ты будешь делать? Закрыли Москву для въезда. Эпидемия гриппа – велено никого не впускать. Говорят, все дороги БТР перекрыли. Въезд только для врачей, по спецпропускам.

Пацаны – в слёзы. Не сбудется их мечта.

– А, ну, отставить! – скомандовал Павел. – Взвод, слушай мою команду! Направляемся в Волговятск. Там есть большой цирк, зоопарк. А еще – планетариум.

– Не хочу в Волговятск… – заупрямился Никитка. – Там неинтересно.

Старший сын, Юрка, всегда поддерживающий отца, назидательно сказал своим братьям:

– В армии приказы не обсуждаются. Если командир говорит на восток, значит на восток. Только нюни и хлюпики плетутся позади отряда.

Павел одобрил сына:

– Вот это правильно! Тем более, что в Волговятске вас тетя Света в гости к себе зовёт. Она моя двоюродная сестра.

– Звонил ей? – Катька многозначительно посмотрела на мужа. – Как она там восприняла?

– Прекрасно восприняла! Я же говорю: в гости приглашает! – Павел утаил, что сестра отговаривала его от визита, ссылаясь на материальные трудности, маленькую жилплощадь, дефицит продуктов, больные почки и т.д. Но кроме Волговятска, ехать была некуда. Там хоть с недельку-другую перекантоваться, а дальше – по ситуации.

– Ну что, мать…– бодро сказал Павел – Занимай очередь в кассу, а мы пока в туалет сгоняем.

Разношерстная толпа сновала по аэропорту, озабоченная своими проблемами и абсолютно безучастная к нуждам друг друга. Гуляевы держались группкой, боясь потеряться в людском водовороте.

– Пап, смотри негр! – дернул отца за рукав средний сын, Антон. – Черный, как уголь.

– Вижу, пальцем только не тыкай. Не культурно.

– Обидится – пояснил Юрка.

…Они возвращались назад, к авиакассам, когда на пути им встретился добродушный усатый мужик.

– Здорово, дружище! – воскликнул незнакомец, обращаясь к Павлу. – Уж кого, кого, а тебя не ожидал здесь встретить. Ну, здорово, что ли, старик?! Али не признал?

Усач обнял «друга» и приветливо похлопал по плечу.

– А ты возмужал, да! Окреп, поправился! Любо-дорого посмотреть. Твои архаровцы?

Павел кивнул.

– Похожи! – рассмеялся незнакомец, потрепав Никитку за шевелюру. – Особенно вот этот «клоп». Сколько им уже? Красавцы! Ох, держись, отец! Всех девок в округе будут портить.

– Простите, вы меня, наверное, с кем-то спутали? – Павел хотел поскорее отвязаться от чужака. – Мы торопимся.

– От те раз! Да как же…Комсомольский стройотряд, помнишь?

– В 78-ом что ли?

– Ну!

– БАМ?

– Ну!

– Так там столько ребят вкалывало. Давно это было, еще до армии. Тебя как звать?

– Серега из-под Ростова. Я тогда всё на гитаре бренчал. «Сегодня не личное главное, а стройки рабочего дня»…Сколько напахались мы тогда, романтики хреновы. Эх, молодость-глупость! А я тебя помню, старик. Ну, рассказывай: какими ветрами?

– Да, в отпуск выбрались в кой-то веки – Павел натянуто улыбнулся.

– Надо, надо, правильно – одобрил Серега. – Пока есть возможность… Живём как на пороховой бочке! Видал, что в стране творится? Кругом бардак. Не сегодня-завтра Союз развалится. Экономика в полной…Да чего там говорить! Всё итак ясно. Ну ладно, старик поскакал я. Там «мои» дожидаются. Скоро взлетаем. Будешь в Ростове – заглядывай. Запомни: улица Королева, 12. На месте спросишь: где Старостины живут? Тебе люди подскажут. Встретим, как полагается. «Пузырёк» раздавим, молодость вспомним.

И незнакомец, обращаясь к Никитке, протянул руку:

– Ну, давай «краба»! Ты тоже с братанами приезжай к дяде Сереже. Порыбачим со спиннингом в камышах ранним утречком. Костерок разведём. Эх, какой судак у нас водится…

Серега подмигнул Павлу:

– Ты еще мою ушицу не пробовал, старик…Это не уха, а соната Боттичелли. Ладно, молодёжь, хорошо с вами, но надо бежать. Поскакал! Бывайте!

И уже удаляясь, погрозил пальцем старому приятелю:

– Только попробуй не приехать!

К авиакассам Павел шёл в приподнятом настроении. Приятно было встретить человека из далёкой и беззаботной юности, пусть забытого за давностью лет, но чем-то близкого. «И чего я тогда с ним не сдружился? Веселый мужик…».

– Дядя Сережа не прав! – воскликнул вдруг старший сын, Юрка. – Боттичелли – это художник, а не композитор. И сонату он никак не мог сочинить. Смехота! Надо расширять эрудицию.

– Не суди строго, сын – возразил Павел. – Не все ж такие начитанные. Главное, чтобы человек был хороший.

Подошли к кассе, где Катька вся уже изнервничалась в ожидании мужа.

– Где вы ходите, окаянные? Наша очередь подходит. Я тут стою сама не своя, а они гуляют, черти.

– Ладно, ладно… – сухо отрезал Павел. Ему было неловко, что его отчитывают как мальчишку на глазах у всей толпы. Он слышал, как кто-то из зевак прыснул со смеху у него за спиной. Зашептались, ожидая семейную «разборку». Скучно людям стоять, переминаясь с ноги на ногу. А тут – спектакль на халяву. Комедия с элементами мелодрамы. Занимайте места!

– Купим билеты, потом в буфет заскочим, пообедаем – громко сказал Павел, чтобы там за спиной не подзуживали.

Через десять минут подошла очередь Гуляевых.

– Слушаю вас, говорите…– кассирша строго зыркнула из-под роговых очков.

– Нам в Волговятск – сказал Павел в коммутатор. – Два взрослых, и три детских. Ближайший рейс.

– Давайте ваши паспорта.

Пока кассирша оформляла билеты, Павел полез во внутренний карман куртки за деньгами. Но кошелька там не обнаружил. Обшарил боковые карманы, сунулся в джинсы. Пусто…

– Ну чего ты тянешь? – разозлилась Катька. – Вечно положит, куда не попадя, потом ищет весь день. Кулёма.

– Что случилось? – поинтересовалась кассирша.

– Да деньги куда-то засунул второпях – Павел виновато улыбнулся. – Сейчас найду, две секунды.

Он снова принялся обыскивать куртку, джинсы, куртку, джинсы.

– Ничего не понимаю…Ведь здесь лежали, бляха-муха!

– Мужчина, вы долго еще? – поинтересовалась толстуха, напиравшая на Гуляевых сзади. – Смотрите, сколько людей за вами ожидает. Всем срочно, все торопятся.

– Нам тоже срочно! – возразила Катька.

– Если деньги потеряли, отойдите в сторону – брякнула толстуха. – Там и ройтесь в своих чемоданах на здоровье! Народ-то зачем задерживать?

И обращаясь к очереди (ехидно):

– Так спрячут, что сами не найдут!

– Пошла на хер! – выругался на неё Павел. – Надо будет – ты у меня здесь до ночи простоишь!

Очередь ощетинилась, вмиг превратившись в спаянную клику, готовую третировать чужака.

– Смотрите, он издевается над нами!

– Хоть бы детей своих постеснялся, паршивец!

– Да он – пьяный! Уже с утра залился. Промотал денюжки в баре – сейчас хватился.

– Зовите милицию! 15 суток ему и штраф!

Павел сорвал с себя куртку, и с силой разорвал подклад – шут знает, может, в дырку кошелек провалился? Лохмотья скорбно повисли на потеху публике.

– Давай, и штаны себе порви! – заорала толстуха. – Будешь с голым задом бегать по аэропорту.

Раздался смех. Павел швырнул куртку в толпу, и пошёл буром на языкастую, сжимая кулачища. Катька бросилась к мужу, насилу удерживая его от расправы. Мальчишки в слезах тоже кинулись унимать отца.

– Папа, не надо, не надо!

Какой-то седовласый старичок в очках, похожий на профессора, преградил Павлу дорогу:

– Пожалуйста, не трогайте её. Она просто…дура. У вас семья, дети. Зачем вам неприятности? Вы пока поищите деньги. Я вам уступлю свою очередь, мне не срочно.

– Ишь, какой благородный! – зашипела на «профессора» какая-то молодая стерва, с вульгарным макияжем. – А ты нас спросил, интеллигент сраный?

Павел подобрал куртку с пола и поблагодарил старика:

– Спасибо, отец. Мы успеем…попозжа.

Семья Гуляевых, сопровождаемая едкими взглядами, направилась вверх по лестнице, на второй этаж. Здесь было малолюдно, и имелись свободные кресла. Павел плюхнулся на дермантин, перевёл дух.

– Чуть не прибил, курву! Тяни потом срок из-за этой…

– Насилу тебя оттащила! – всхлипнула Катька. – О нас ты подумал? Убил бы тётку одним ударом…

– Проехали, чёрт с ней, – отрезал Павел. – Главный вопрос: где деньги? Ведь в куртке же они были! Куда им деваться?

– Выпали, наверное. Беги скорей в туалет, там смотри. Может, на полу лежат. Не успели еще стащить.

– Так…Сидите здесь, я быстро.