ОТ АВТОРА

Светлый и радостный май 1945 года… При его упоминании по сей день начинает учащённо биться сердце каждого советского человека – Победа! Да, наша общая, «одна на всех» Победа в самой страшной в мировой истории войне, на кону противостояния в которой была не просто независимость нашей Родины, но и самоё физическое существование населяющих её народов.

Но Победа досталась нам дорогой ценой. И на пути к ней был и другой май – «чёрный» и горький май 1942 года…

1942 год Советская страна, её народ, армия, политическое руководство встретили, с оптимизмом глядя в будущее. Победа под Москвой окрылила и фронт, и тыл. Казалось, что повторяется ситуация Отечественной войны 1812 года: врагу «сломали хребет» в подмосковных снегах. Теперь оставалось гнать его на запад, стремясь нанести ему окончательное поражение. К концу 1941 года войска фронтов, действовавших на Западном стратегическом направлении, освободили значительные территории, ликвидировали непосредственную угрозу столице. Крупные успехи были достигнуты на Северо-Западном и Юго-Западном направлениях, а в Крыму проведена успешная Керченско-Феодосийская десантная операция.

5 января 1942 года на совместном заседании Ставки Верховного Главнокомандования и Политбюро ЦК ВКП(б) Сталин заявил:

«Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление. Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку.

Наша задача состоит в том… чтобы не дать немцам этой передышки… заставить их израсходовать резервы ещё до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить, таким образом, полный разгром гитлеровских войск в 1942 году» [5; 8], [3; 41-42].

Не надо упрекать Верховного Главнокомандующего в прожектёрстве и отрыве от реальности, в которых его упрекают с хрущёвских времён.

Документы однозначно свидетельствуют, что подобный оптимистический настрой разделялся в тот момент и Генштабом, и командующими фронтами: они считали необходимым наступать, усиливать натиск на противника [5; 7-8]. С уверенностью можно говорить, что оптимизм военных оказал на Сталина большое влияние.

На том же совместном заседании Ставки ВГК и Политбюро ЦК ВКП(б) 5 января 1942 года начальник Генерального штаба маршал Б.М. Шапошников, проинформировав о положении дел на фронте, изложил проект плана общего наступления фронтов. На ближайшие месяцы перед Красной Армией ставились решительные цели: ликвидировать угрозу Ленинграду, Москве и Кавказу и, удерживая стратегическую инициативу в своих руках, разгромить вермахт и армии союзников Германии, чтобы создать условия для завершения войны в 1942 году [5; 8].

Главный удар планировалось нанести на Центральном (Западном) направлении силами Западного и Калининского фронтов во взаимодействии с войсками левого крыла Северо-Западного фронта с целью завершения разгрома группы армий «Центр». Войска Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов должны были разгромить группу армий «Север». Им же ставилась задача деблокировать Ленинград. Войскам Юго-Западного и Южного фронтов предстояло разбить главные силы группы армий «Юг» и освободить Донбасс. Армиям Кавказского фронта при содействии Черноморского флота надлежало завершить освобождение Крыма [5; 9].

В целом фронтам предстояло окружить и уничтожить главные силы трёх групп немецких армий и к весне 1942 года продвинуться на глубину 300-400 километров [5; 9].

Современный российский историк А. Исаев назвал данный план наступления «наступлением Б.М. Шапошникова» [4; 244-245]. Его появление, по мнению А. Исаева, было вполне оправданным. Не использовать преимущество, которое Красная Армия получила над вермахтом в результате поражения последнего под Москвой, «со стороны Б.М. Шапошникова было бы большой глупостью» [4; 14]. С другой стороны, считает российский историк, «такой подход со стороны Б.М. Шапошникова можно понять и объяснить» ещё и тем, что «каждый лишний год войны означал большие человеческие жертвы, причём вне зависимости от того, успешно или неуспешно велись боевые действия. Длительная победоносная война тоже может серьёзно обескровить страну. Пример этого даёт нам победитель войны 1914-1918 годов – Франция» [4; 244].

Итак, на зимние месяцы перед РККА ставились значительные наступательные задачи.

В немалой степени оптимистическому настрою высших советских военных и принятию Ставкой ВГК «плана Шапошникова» способствовали те данные о состоянии противника, в частности, о его потерях, которые предоставляла разведка. Так, считалось, что с начала войны и по ноябрь 1941 года немцы потеряли 4,5 млн. человек [5; 8]. Естественно, что декабрьские события должны были ещё более увеличить потери германских войск. Во всяком случае, наш Генштаб считал, что к 1 марта 1942 года потери противника составили уже 6,5 млн. человек [5; 8]. В действительности, потери вермахта были значительно меньше. В «Военных дневниках» Гальдера фигурируют цифры: к середине ноября – 709,6 тыс. человек; к середине марта – несколько более 1 млн. человек [7; 334, 430]. Получается, что советские данные о немецких потерях были завышены примерно в 6 раз. У нас есть все основания сомневаться в полноте и достоверности цифр Гальдера, но несомненно то, что потери немцев были в несколько раз ниже тех оценок, которыми руководствовалось командование Красной Армии.

В то же время план широкомасштабных наступательных операций по всему фронту не в полной мере учитывал и состояние советских войск, наличие резервов. Например, к началу января более половины дивизий действующей армии имели примерно 50% штатного состава [5; 9]. Далека от штатной была и их оснащённость вооружением и боевой техникой. Скажем, Западный и Калининский фронты к началу января 1942 года были обеспечены: по винтовкам – на 67%, по пистолетам-пулемётам – на 35%, по станковым пулемётам – на 36%, по орудиям полевой артиллерии – на 66%, по миномётам – на 45%, а по танкам и того меньше [5; 9]. Недаром на том же заседании 5 января 1942 года Н.А. Вознесенский заявил, что «мы сейчас ещё не располагаем материальными возможностями, достаточными для одновременного наступления всех фронтов» [3; 42], [5; 9].

В общем, никакого решающего преимущества в силах к началу 1942 года у Красной Армии над вермахтом и его союзниками не было. Имеющиеся сегодня достоверные данные свидетельствуют, что в то время советские войска насчитывали около 4,2 млн. человек, 28 тыс. орудий и миномётов, 1780 танков, из них 506 тяжёлых и средних. Этим силам противостояли войска Германии и её союзников численностью около 4 млн. человек, имевшие на вооружении около 35 тыс. орудий и миномётов, 1500 танков. Как видим, соотношение по людям – 1,05:1 в пользу РККА, по танкам – 1,18:1 в пользу РККА. По орудиям и миномётам превосходство было уже на германской стороне. Советские фронты ни на одном из направлений не имели ни количественного, ни качественного превосходства над противником [5; 9-10].

Кроме того, надо учитывать, что советское командование ещё не имело достаточного опыта в проведении крупных наступательных операций.

«В сущности, у РККА не было опыта противостояния обороне совершенной для того времени армии… сложности с прорывом тактической обороны противника и устойчивость окружённых дивизий и корпусов вермахта были во многом неожиданностью для советского верховного командования…», – пишет А. Исаев [4; 250, 252]. И он совершенно прав. В директивном письме Ставки ВГК № 03 Военным советам фронтов и армий «О действиях ударными группами и организации артиллерийского наступления» от 10 января 1942 года читаем:

«…необходимо, чтобы наши войска научились взламывать оборону противника, научились организовывать прорыв обороны противника на всю её глубину и тем открыли дорогу для продвижения нашей пехоты, наших танков, нашей кавалерии…

Можно ли сказать, что наши войска уже научились взламывать и прорывать оборонительную линию противника?

К сожалению, нельзя сказать этого с полным основанием. Во всяком случае, далеко ещё не все наши армии научились прорывать оборонительную линию противника» [5; 33].

Учиться пришлось в очень жёстких условиях. И, увы, плоды этой учёбы проявили себя не сразу.

Если к указанным обстоятельствам прибавить то, что наступательные операции зимы 1942 года готовились в спешке, недостаточно тщательно, то станет ясно, почему они были не очень удачными. Наши войска повсеместно встретили упорное сопротивление врага, понесли ощутимые потери и нигде полностью не выполнили поставленных им задач. Накопленные с огромным трудом резервы оказались израсходованными.

Вермахт, ещё обладавший значительными силами, опираясь на воинское искусство своих военачальников и мужество своих солдат и офицеров, сумел организовать на пути советского наступления оборону, прорыв которой дорого стоил нашим войскам. Уже 16 декабря 1941 года директива немецкого верховного командования № 442182/41 ставила группам армий оборонительные задачи. Группа армий «Север» должна была оборонять фронт «до последнего солдата, не отступать больше ни на шаг и тем самым продолжать осуществление блокады Ленинграда» [4; 86]. Группе армий «Юг» ставилась задача: «Удерживать весь свой фронт» [4; 86]. Затем, в конце декабря 1941 года и в январе-марте 1942 года, последовала целая серия приказов, в которых Гитлер требовал от германских войск упорно сопротивляться на занимаемых рубежах, удерживать позиции любой ценой, сражаться всеми средствами до конца. Например, в приказе от 3 января говорилось:

«…цепляться за каждый населённый пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты» [5; 10].

В послевоенное время фюрера за подобные приказы сами же немецкие военачальники стали упрекать в военной безграмотности. Между тем, совершенно очевидно, какую цель преследовал Гитлер, издавая их: удержать фронт в течение зимы, не дать ему развалиться, выиграть время для сосредоточения новых сил. Что ни говори, но зимнее советское контрнаступление сделало военную катастрофу немецкой армии вполне реальной.

Но, несмотря на все трудности, ощутимые потери, немцам удалось «перезимовать».

Итоги зимнего наступления заставили советское командование подумать о переходе Красной Армии к стратегической обороне. Обо всех перипетиях планирования весенне-летней кампании нашим военным руководством будет рассказано ниже, в очерке «Харьковский “котёл”».

Немецкая же сторона в преддверии завершения зимней кампании приступила к планированию большой наступательной операции в Южном секторе советско-германского фронта, преследующей самые решительные цели (операция «Блау»).

Задачи германским войскам на весенне-летнюю кампанию ставились директивой ОКВ № 41, подписанной Гитлером 5 апреля 1942 года. В ней, в частности, говорилось:

«Зимняя кампания в России приближается к концу. Благодаря выдающейся храбрости и готовности солдат Восточного фронта к самопожертвованию оборона наших позиций увенчалась большим успехом немецкого оружия.

Противник понёс огромные потери в людях и технике. Стремясь использовать мнимый первоначальный успех, он израсходовал этой зимой большинство резервов, предназначенных для дальнейших операций.

Учитывая превосходство немецкого командования и немецких войск, мы должны снова овладеть инициативой и навязать свою волю противнику, как только это позволят условия погоды и местности.

Цель заключается в том, чтобы окончательно уничтожить оставшиеся в распоряжении Советов силы и лишить их по мере возможности важнейших военно-экономических центров» [1; 382].

Главная задача, согласно директиве № 41, заключалась в том, «чтобы, сохраняя положение на центральном участке, на севере взять Ленинград и установить связь на суше с финнами, а на южном фланге фронта осуществить прорыв на Кавказ» [1; 383].

Но поскольку за время войны с Советским Союзом рейх понёс значительные людские и материальные потери, то провести, как летом-осенью 1941 года, широкомасштабное наступление сразу на трёх стратегических направлениях германская армия не могла. Уже из процитированного выше фрагмента директивы № 41 видно, что центральный участок фронта с Советами должен был обороняться. Наступательные задачи получали только войска Северо-Восточного и Юго-Восточного стратегических направлений. Но и в этом случае наступление не должно было быть одновременным, приоритетными объявлялись действия на юге, т.к. для одновременных ударов сил не было:

«Эта задача может быть выполнена только путём расчленения её на несколько этапов, так как необходимо учитывать обстановку, создавшуюся после окончания зимней кампании, наличие сил и средств, а также транспортные возможности.

Поэтому в первую очередь все имеющиеся в распоряжении силы должны быть сосредоточены для проведения главной операции на южном участке с целью уничтожения противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет.

Окончательное окружение Ленинграда и захват Ингерманландии откладываются до тех пор, пока изменение обстановки в районе окружения или высвобождение других достаточных для этого сил не создадут соответствующие возможности» [1; 383].

Однако до начала проведения главной наступательной операции немцы планировали проведение наступательных операций «с ограниченной целью», которые были необходимы для стабилизации и укрепления «всего Восточного фронта», придания ему выгодной для немецких войск конфигурации [1; 383].

В ряду этих операций первыми значились операция по новому захвату Керченского полуострова, овладение Севастополем и уничтожение советских войск в Барвенковском выступе юго-восточнее Харькова [1; 383-384].

В мае 1942 года немцы начали реализацию своего плана – один за другим последовали удары по советским войскам на Керченском полуострове и под Харьковом. Последствия этих ударов для нашей стороны были тяжелы. В обоих случаях дело закончилось поражением Красной Армии. В Крыму советские армии понесли большие потери и вынуждены были вновь оставить Керченский полуостров. Под Харьковом в окружении оказались войска двух армий и одной армейской группы. Прорвать кольцо окружения им не удалось.

В итоге май 1942 года стал месяцем перехода стратегической инициативы к немецко-фашистским войскам. Успехи в Крыму и под Харьковом стали первым шагом немцев к Сталинграду и Кавказу.

Данная книга посвящена рассмотрению этих трагических событий. Почему май 42-го стал для нашей страны «чёрным» и горьким? Почему произошло крушение надежд на то, что в войне с гитлеровцами нам больше отступать не придётся? В работе, представляющей собой сборник из двух достаточно самостоятельных очерков, делается попытка объективно (без «реверансов» в сторону тех или иных правителей, политических и идеологических уклонов) ответить на эти вопросы.

ОЧЕРК ПЕРВЫЙ

РАЗГРОМ КРЫМСКОГО ФРОНТА

ГЛАВА I

«УДАВШИЙСЯ КОНЦЕРТ».

КЕРЧЕНСКО-ФЕОДОСИЙСКАЯ ДЕСАНТНАЯ

ОПЕРАЦИЯ

(26 ДЕКАБРЯ 1941 г. – 2 ЯНВАРЯ 1942 г.)

По нашему глубокому убеждению, разговор о трагедии мая 1942 года в Крыму надо начинать именно с изложения предшествующих событий, ибо в них, как в зеркале, отражаются практически все причины майского поражения советских войск.

Впрочем, словосочетания «причины поражения» и «Керченско-Феодосийская десантная операция» трудно совместимы, потому что крупнейшая за всю Великую Отечественную войну десантная операция была успешна. Именно в результате её проведения советским войскам удалось вернуть Керченский полуостров, оставленный в ноябре 1941 года. Теперь, помимо Севастопольского оборонительного района, немцам в Крыму противостояли войска нового советского фронта – Крымского (первоначально – Закавказского и Кавказского).

Но обо всём по порядку.

Для начала надо пояснить, откуда взялась такая странная первая часть названия главы – «”Удавшийся концерт”…». Она тоже связана с событиями 1942 года в Крыму. «Мы закатим немцам большую музыку», – заявил прибывший 20 января 1942 года на Керченский полуостров в качестве представителя Ставки ВГК начальник Главного политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис. Увы, обещанный Л.З. Мехлисом «концерт» не удался. Зато предшествовавшая ему десантная операция «вышла на славу». Отсюда и первая часть названия главы.

К 16 ноября 1941 года немцы (11-я армия под командованием генерала от инфантерии Эриха фон Манштейна) оккупировали весь Крым, за исключением Севастополя.

Но оборонявшая Крым осенью 1941 года 51-я армия провела эвакуацию через Керченский пролив на Таманский полуостров организованно, сохранила значительную часть своего боевого потенциала и вполне могла быть использована в скором времени для новых боевых действий.

Поэтому не приходится удивляться, что уже 26 ноября 1941 года командование Закавказского фронта предоставило в Ставку ВГК доклад с предложением провести в Крыму десантную операцию. Предложение вызвало интерес, и 30 ноября в Ставку был направлен развёрнутый доклад, детализировавший план десантной операции и содержавший расчёт необходимых для этого войск [11; 72].

Директивой Ставки ВГК № 005471 от 7 декабря 1941 года данный план был утверждён [17; 180], [11; 72]. Фронт приступил к его реализации.

Но то, что предлагалось командованием Закавказского фронта, отличалось от той операции, которая состоялась в реальности. Первоначально высадка предполагалась только со стороны Азовского моря и прилегавшей к нему части Керченского пролива. Феодосия в качестве места десантирования в плане не фигурировала [11; 72].

Феодосия появились уже в изменённом варианте плана, и произошло это «с подачи» командования Черноморского флота. Его привлечение к разработке операции было вполне естественным, уж коли обеспечивать перевозку десантирующихся войск должны были корабли Черноморского флота и Азовской флотилии.