не бойся, сейчас мы вместе, но завтра ты снова уйдешь от меня в какой-нибудь музей, или в свою голову — это хуже, потому что я до сих пор не знаю, кто ты
Он и она – благополучная любящая пара. Квартира в центре, путешествия не в ближайшее зарубежье, друзья, досуг, по утрам каша и кофе, по вечерам кино и секс, из совместного нажитого – кот. Все хорошо. Или?
Или любящая здесь не пара, а только он, тогда как она позволяющая любить?
Или он любящий по привычке, а она уже терпящая?
Или он, так и быть, терпящий, а она уже не терпящая до скрежета зубов?
Или же это пара, в которой двое едва могут находиться в одной квартире? И при этом вырваться из нее они тоже не могут, потому что… А, собственно, почему? Ответ на это мы ищем – и далеко не только в романе.
Дальше...
Это некомфортный текст уже на уровне формы: мужской и женский голос здесь не разделяются на главы или абзацы, сплетаются в один голос – то раздраженный, то покаянный, то обвиняющий, то оплакивающий. Это сильный прием, который работает как иллюстрация созависимости, того самого да будут двое плотью единой, что заставляет вчитываться: чуть отвлечешься – не уследишь за руками, проскочишь момент переключения и не уловишь важный нюанс, а история здесь полностью выстроена на нюансах, полутонах, зазоре между ее оптикой и его.
Такое повествование – сбивчивое, от первого лица, с постоянным переходом от него к ней – невольно встраивает читателя в текст на правах слушателя и даже соучастника. Так иногда включаешься на подкасте с несколькими ведущими: то поддакиваешь, то хмуришься, то хочешь возразить, да вовремя вспоминаешь – зря, тебя все равно не услышат. Роман Белодеда работает схожим образом, только беда читателя в том, что он оказывается еще и на позиции судьи, ведь эти двои рассказывают ему куда больше, чем друг другу. И такая открытость и уязвимость героев уязвляет и читателя тоже, а квартира распахивается, впуская в себе еще сотни таких же квартир и запутавшихся, несчастливых вместе пар.
И вот еще что: это очень поколенческий текст. Здесь нет ни слова о детстве, картонках на рынках и прочем, но сразу понятно, что это за люди, которым легче обкатать полмира, чем разобраться со счетчиками, и кто воспитывает котов вместо детей. Едва ли Белодед целился в миллениальскую прозу, уж больно универсальна тема, но все равно попал – причем на уровне нюансов.
Роман совсем небольшой, но при этом по-хорошему разомкнутый. Мне бывало сложно с прозой Белодеда именно из-за ощущения вещи-в-себе, когда текст застегнут на все пуговицы и не впускает читателя. Здесь же сложность другая – этот роман еще долго не выпускает, заставляя прокручивать и продумывать раз за разом те самые "вопросы любого брака" (с):
о чем ты думаешь? что ты чувствуешь? что мы сделали друг с другом?