Цитаты из книг автора «Хироми Каваками»

Это было для меня открытием. Беспричинная нежность оказалась мне неприятна. Но мне нравилось, когда со мной общались на равных.

С Кодзимой я легко могла болтать по телефону – созванивались мы чаще, чем встречались лично, – но общение с учителем почему-то заставляло цепенеть. В баре у Сатору мы могли долго молча наблюдать за работой бармена, и эти паузы нисколько нас не смущали, но в телефонном разговоре они не были заполнены абсолютно ничем – мы просто погружались в молчание. Почти весь наш разговор по телефону состоял из бессвязных междометий. Постепенно я говорила все тише, и несмотря на то, что общение с учителем доставляло мне удовольствие, я хотела поскорее закончить этот разговор.

«Все, хватит! Больше не буду ничего от него ожидать», – думала я, шагая по дороге вдоль реки. Река просто текла. Тихо текла, стремясь к морю. Интересно, что сейчас делает учитель? Лежит в кровати в своих пижамных штанах и странной футболке? Закрыл ли он двери? Выключил ли свет на кухне? Проверил ли газовую плиту? – Учитель, – тихо произнесла я, вздыхая. – Учитель… С реки поднимался осенний ночной ветер. – Спокойной ночи, учитель. Футболка вам очень идет. Давайте сходим выпить, когда совсем поправитесь. Давайте сходим в бар к Сатору, выпьем. Уже осень, так что на закуску возьмем что-нибудь теплое, – говорила я, словно обращаясь к учителю, находившемуся сейчас в нескольких сотнях метров от меня. Я продолжала говорить, медленно шагая вдоль реки, словно беседуя с луной в небе.

– Куда ездил? – спросила я, то открывая, то закрывая подаренные щипцы. – Ездил туда-сюда по западной части Америки, – ответил бывший одноклассник. – «Туда-сюда»? – смеясь, переспросила я, на что Такаси тоже рассмеялся. – Я катался по таким маленьким городкам, про которые ты, солнышко, наверняка даже не слышала. Я сделала вид, что не заметила, как он назвал меня «солнышком». – И что же ты делал в таких городках, про которые я даже не слышала? – Да так, всякое-разное. Руки у него были загорелые. – Что, загорел на американском солнце? – улыбнулась я, на что Кодзима кивнул. – Но вообще-то, если подумать, нет никакого «американского» или «японского» солнца – оно на всех одно. То открывая, то закрывая щипцы, я рассеянно рассматривала руки Такаси. «Солнце на всех одно…» Эти слова застряли в голове, вызывая сентиментальные мысли, но я быстро прервала их поток. – А я… – А ты? – А я так, гуляла. – Гуляла? – Ну да, прогуливалась туда-сюда. – Какое изящество, даже завидно, – легко проговорил Кодзима, и я с той же легкостью произнесла: – Еще какое! Щипцы для орехов тускло сверкали в отраженном свете ламп бара Маэды. Мы с Такаси выпили по два стакана бурбона с содовой. Расплатившись, мы поднялись по ступенькам наверх. На последней ступеньке мы слегка, чисто формально, пожали друг другу руки. Потом так же чисто формально поцеловались. – Какая-то ты рассеянная, – заметил Кодзима. – Просто расслабилась, – объяснила я. Такаси склонил голову набок. – Странная ты, солнышко. – Да какое я тебе «солнышко»… – Да ладно тебе! – возразил Кодзима. – Не «ладно», – огрызнулась я, а Такаси только рассмеялся: – Лето уже кончается… – Ага, немного осталось… А потом мы снова обменялись формальным рукопожатием и разошлись.

А правда ли я «наслаждалась» жизнью, пока была одна? Весело. Мучительно. Приятно. Сладко. Горько. Кисло. Щекотно. Зудит. Холодно. Жарко. Тепло. Так как же я жила на самом деле?..

Я же пыталась вспомнить хоть что-нибудь о себе – ведь смогла же я четко вспомнить жену учителя, которую даже никогда не видела! Но воспоминаний о себе почему-то не было. Были только отблески солнечных лучей на бортах кораблей в море.

Засыпая в его объятиях, я погружалась в глубокий сон. Я была в отчаянии. И все в том же отчаянии я погружалась в сон – свой собственный, никак с учителем не связанный. Несколько чаек громко кричали в лучах утреннего солнца.

Мне никак не удавалось докопаться до сути своих чувств. Да и есть ли вообще эта самая суть в наших с учителем отношениях?.. Этого я тоже не понимала.

Кажется, мы все больше возвращались во времена старшей школы. Школьный двор белел в лунном свете. Может, если мы так и будем гулять по набережной, время и впрямь повернется вспять?..

Что я натворила… Взрослым нельзя ставить других в неловкое положение. Нельзя говорить ничего такого, после чего на следующее утро нельзя будет приветственно улыбаться друг другу. Но я уже сказала. Почему? Да потому что никакая я не взрослая. Я никогда не смогу стать такой, как Кодзима.