Hiro Arikawa

TABINEKO RIPÔTO

Copyright © 2015 Hiro Arikawa

Internal illustrations © Yoco Nagamiya / Dutch Uncle

Publication rights for this Russian edition arranged through Kodansha Ltd., Tokyo

All rights reserved

© Г. Б. Дуткина, перевод, 2019

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА^®

* * *

Автором обложки является талантливый китайский художник-самоучка Шуай Лю, с детства прикованный к инвалидному креслу. Шуай Лю рисует в основных техниках традиционной китайской живописи и остается единственной опорой для своих родителей после того, как в автомобильной аварии погиб его старший брат.

В несомненном бестселлере Хиро Арикавы выведен кот, у которого есть сердце; он знает, что такое верность и благодарность, и никогда не покинет своего любимого хозяина.

Guardian

Любой, у кого когда-нибудь был кот, будет тронут этим волнующим путешествием.

Guardian

В романе есть теплота, акварельность и нежность… – испытываешь наслаждение от чтения.

Financial Times

Арикава обладает легким пером, которое возносит эту историю до притчи о верности и дружбе и одновременно напоминает об одной из важнейших человеческих потребностей – потребности в дружеском общении.

Irish Times

Проворный, забавный и ласковый… Арикава действительно знает кошек, насколько человек вообще может их постичь.

Time

Пролог. Наша жизнь до первого странствия

Позвольте представиться: я – кот, просто кот, у меня еще нет имени. Эта фраза принадлежит некоему прославленному коту, он вроде тоже живет в Японии^[1]. Не могу сказать, насколько он знаменит, но по части имени я, пожалуй, дам ему фору. У меня-то имечко уже есть.

Другое дело, нравится мне оно или нет… Ну, хотя бы уже потому, что оно совсем не подходит такому отчаянному храбрецу, как я. Мне его дали лет пять назад, я тогда как раз превратился из котенка в кота и достиг совершеннолетия.

Есть разные точки зрения, как считать возраст у кошек, но все, в общем, сходятся на двадцати.

В тот период я облюбовал себе один серебристый фургончик, который хозяин оставлял на парковке у многоквартирного дома, и постоянно дрых на его капоте. Почему именно там? Да потому, что никто не гонял меня и не орал «Брысь, брысь отсюда!». Люди слишком много мнят о себе, хотя, в сущности, это большие обезьяны, которые научились ходить на двух конечностях. Они запросто могут оставить машину под дождем или снегом, но стоит им увидеть на ней следы кошачьих лап… о-о, тут такой поднимается крик!.. Хотя коты имеют полное право гулять там, где им вздумается, – это закон Высшей справедливости. Но если наследить на капоте, эти двуногие придут в ярость и обязательно сгонят тебя оттуда.

Как бы то ни было, мне весьма полюбился этот серебристый фургон. Даже зимой солнце нагревало его и на нем было так приятно вздремнуть, особенно днем.

Наконец наступила весна, а значит, я благополучно пережил год. Родиться весной – большая удача для котов. Наше любимое время года – весна и осень, но родившиеся осенью котята редко переживают зиму.

И вот однажды, когда я дремал на капоте, свернувшись клубочком, я вдруг почувствовал на себе чей-то прямо-таки обжигающий взгляд. Приоткрыв глаза, я увидел прямо перед собой молодого долговязого парня. Он, как зачарованный, смотрел на меня, немного прищурившись.

– Ты всегда тут спишь? – спросил он.

Ну, положим. А в чем, собственно, дело?

– А ты красавец…

Да. Мне часто это говорят.

– Можно тебя погладить?

Нет уж, увольте, спасибо!

Я угрожающе поднял переднюю лапу и зашипел.

Парень разочарованно скривил губы.

Интересно, а тебе самому-то понравилось бы, разбуди тебя кто да вдобавок облапай с головы до хвоста?

– Значит, просто так тебя гладить нельзя…

Догадливый, быстро соображаешь! А то пришел, разбудил – и ничего взамен? Нет, так не пойдет.

Услышав шорох, я живо приподнял голову – парень рылся в пакете, явно купленном в местном комбини^[2].

– Вообще-то, эта еда не очень годится для кошек…

Да мне все сгодится! Бродячим котам не пристало воротить морду от угощения. Вон тот вяленый гребешок, ммм… выглядит очень недурно.

Я принюхался к упаковке, торчавшей из пакета. Но парень легонько щелкнул меня по лбу. Мол, не спеши, приятель.

– Это вредно для котов. Слишком остро.

Вредно, говоришь? Да уличному коту, который не знает, что будет с ним завтра, начхать на здоровье! Куда важней набить брюхо прямо сейчас.

Парень извлек из сэндвича котлету, соскреб с нее соус и протянул ее на ладони.

Что же, прикажешь жрать прямо с руки?! Решил, меня можно так легко приманить? Но с другой стороны… не настолько уж часто котам перепадает настоящее мяско… ах, какое аппетитное! Ладно, согласен, пусть будет с руки.

Пока я с жадностью заглатывал котлету, парень осторожно чесал меня за ухом. Он делал это очень нежно. Вообще, я всегда позволяю гладить себя тому, кто меня кормит, но… этот парень – он был явно мастак в этом деле.

Если ты дашь мне еще кусочек, то можешь пощекотать меня под подбородком, так уж и быть.

Я потерся мордой о его руку.

– На, держи!

Парень с улыбкой вытащил из сэндвича вторую котлету и, очистив от соуса, протянул мне.

Ну зачем ты его счищаешь? Я вовсе не против соуса. С соусом оно даже сытнее.

Я позволил себя погладить в благодарность за угощение… но нужно и совесть знать! Я было собрался угрожающе поднять лапу, как парень сам убрал руку и пошел прочь, бросив мне на прощание:

– Еще увидимся!

Я наблюдал за ним, пока он поднимался по лестнице к двери дома. Этот парень отлично чувствует настроение.

Так состоялась наша первая встреча. А имя он мне придумал потом, но это уже отдельная тема.

После того случая я каждую ночь обнаруживал под серебристым фургончиком сухой кошачий корм. Прямо у заднего колеса. Примерно пригоршню – как раз подходящая порция для кота. Парень появлялся всякий раз внезапно. Если я был на месте, то разрешал ему погладить себя в знак благодарности, если же где-то рыскал, то он оставлял мне еду и уходил несолоно хлебавши.

Порой мой корм успевали сожрать другие коты, а иногда парень не возвращался на ночь домой, и я напрасно ждал, что он вынесет мне еду, до самого утра – и так и оставался голодным, но, как правило, я мог рассчитывать на одну хорошую кормежку в сутки. И все же люди – такие непостоянные существа. Как я мог всецело рассчитывать на щедрость этого парня? Вольная кошачья жизнь – целое искусство выживания, когда нужно учитывать самые непредвиденные ситуации…

Так мы и жили – не сближаясь особо, но и не теряя друг друга из виду, как обыкновенные знакомые. На некотором расстоянии. И только жизнь вошла в эту привычную колею, как вмешалась сама судьба, в корне изменившая наши отношения.

И это было чудовищно больно!..

Когда однажды ночью я перебегал дорогу, меня ослепили фары откуда-то вывернувшей машины. Раздался пронзительный гудок. Я попытался отскочить. Тут-то все и случилось. Мне не хватило какой-то доли секунды, и машина накрыла меня. Страшный удар отшвырнул меня в сторону, я даже не понял, что произошло. Очнулся в придорожных кустах. От чудовищной боли я взвыл, однако я был жив. И все же что-то было очень неладно. Я попытался привстать, но боль пронзила меня с новой силой.

А-а-а! Как больно, как же мне больно!!! Что с моей задней лапой? Какая жуткая боль! Я изогнулся, чтоб дотянуться до лапы и зализать рану. Но… о ужас! Из шерсти торчала кость.

Даже самый ужасный укус или порез я бы смог залечить, но это… это было за гранью возможного. Торчавшая наружу кость словно вобрала в себя все муки ада. Это было просто невыносимо!

Что делать? Что же мне делать?! Помогите, ну кто-нибудь…

Ну и чушь я несу. Кто станет помогать уличному коту? И тут я вдруг вспомнил про того долговязого парня, который каждую ночь приходил на парковку насыпать мне корму. Он точно поможет! Почему я решил, что он непременно поможет? Ведь мы не были друзьями, – в благодарность за его приношения я только изредка позволял себя гладить, и все.

И тем не менее я потащился к нему, волоча перебитую заднюю ногу с выпирающей костью.

Несколько раз лапы отказывались повиноваться от обжигающей боли, которая разливалась по всему моему телу. Все… больше нет сил… но еще шаг… еще один шаг…

В сущности, я был не так уж и далеко от того дома, где жил парень, однако дополз до серебристого фургончика лишь под утро, когда небо уже начинало светлеть.

Все. Силы иссякли. Мне конец. Теперь уже точно.

И я завыл – завыл что было мочи.

А-а-а!!! А-а-а-а!!! Как же мне бо-о-ольно!!!

Я орал и орал – пока совсем не обессилел. Мне было больно даже кричать. И тут я услышал шаги – кто-то спускался по лестнице. Я приподнял морду – да, это был он, тот долговязый парень.

– Я так и решил, что это ты! – Посмотрев на меня, парень переменился в лице. – Что случилось? Ты попал под машину? Больно, да? Ну конечно же больно.

Ну, хватит глупых вопросов, а то я разозлюсь! Пожалел бы израненного кота.

– Ты так истошно кричал, что я даже проснулся. Ты меня звал?!

Тебя, тебя, ну кого же еще! Только ты не очень-то торопился…

– И ты решил, что я тебе помогу? Да?

Ну-у, может, и так… угадал.

Тут парень зашмыгал носом. Что такое… Он плачет?

– Ты настоящий молодец, что вспомнил обо мне! Я тобой горжусь!

Коты не плачут, как люди. Но кажется, я понимал, почему он льет слезы. Я вспомнил именно о нем, когда понял, что мне конец. Все сложилось так скверно… но может, хоть тут повезет?

Так ты поможешь мне или нет? Мне больно, как же мне больно… уже нет мочи терпеть!

Меня охватил панический страх. Что со мной будет?

– Ну потерпи, потерпи. Все будет хорошо!

Парень бережно уложил меня в картонную коробку, в которую постелил мягкое полотенце, поставил коробку на сиденье серебристого фургона. И повез меня в ветеринарную клинику.

Там был ад, сущий ад, это останется моим самым страшным воспоминанием, поэтому я опущу подробности. Мало кто возжелает попасть в это место вторично, ну а уж я…

Кончилось тем, что я поселился у парня – до тех пор, пока не срастется кость.

Он жил один, квартирка чистенькая, нигде ни пылинки. Лоток для моих «дел» он поставил в ванной комнате. А в кухне – миски для еды и воды.

Хоть я и уличный кот, я очень умный и знаю, как себя вести. Я сразу же научился пользоваться лотком – стоило только раз показать. Не было случая, чтобы я наделал мимо или где попало. И я не точил когти там, где нельзя. Стены и двери однозначно были под запретом, поэтому я отрывался на мебели и ковре. Во всяком случае, парень прямо не говорил, что мебель и ковер драть нельзя. (Вообще-то, поначалу он взирал на мои выкрутасы с несчастным видом, но я ловлю все на лету – так вот, на мебель и ковер не было абсолютного табу, у меня нюх на такие вещи.)

Прошло, наверное, месяца два, пока кость срослась и с лапы сняли швы. За это время я выяснил имя парня. Сатору Мияваки. Меня Сатору пока никак не называл – только «ты», «кот» или даже «господин кот», если ему в какой-то определенный момент так хотелось. У меня никогда не было имени, поэтому я не обижался. И даже будь у меня имя, я не смог бы сказать об этом Сатору, ведь он не владеет кошачьим языком. Люди понимают только человечий язык, с ними сложно общаться. А вы в курсе, что животные более развиты в этом плане? Они понимают речь многих существ.

Когда я пытался выйти за дверь, Сатору хмурился и с озабоченным видом принимался увещевать меня:

– Если ты уйдешь, ты можешь и не вернуться, верно? Ну подожди, пока окончательно не поправишься! Ты же не хочешь бегать всю оставшуюся жизнь со швами?

К тому времени я уже мог кое-как передвигаться, хотя лапа все еще болела. Но Сатору делал такое расстроенное лицо, что я решил воздержаться от прогулок на ближайшие месяца два. В самом деле, как я буду драться с другими котами, если еще приволакиваю заднюю лапу?

И вот наконец раны мои зажили окончательно. Я подошел к двери и мяукнул.

Выпусти меня! Спасибо тебе за все, вовек благодарен. Отныне можешь гладить меня просто так, без угощения. На капоте своего серебристого фургончика.

Что такое? Лицо Сатору приняло даже не озабоченное, а прямо-таки страдальческое выражение. Примерно как в случае с мебелью и ковром. Не то чтобы совсем нельзя. Но… Весьма сходные чувства.

– Ты предпочитаешь жить на улице?

Послушай, не надо, у тебя такой вид, будто сейчас заплачешь. А то и мне станет грустно оттого, что я ухожу.

– Я-то думал, ты будешь жить у меня… И станешь моим котом! – выпалил вдруг Сатору.

Эй, это нечестный прием! Я до мозга костей свободный кот, мысль стать домашним любимцем мне даже в голову не приходила. Я жил у тебя, пока заживала лапа, но теперь она в порядке, и я собираюсь уйти! Нет, не совсем так – я думал, что обязан уйти! А если обязан, то лучше удалиться достойно, не дожидаясь, пока вышвырнут вон. Коты – очень гордые существа. Если ты хочешь, чтобы я остался с тобой, так скажи мне об этом – и поскорее!

Сатору нехотя отворил дверь, и я выскользнул наружу. Потом обернулся, посмотрел на Сатору и мяукнул.

Пойдем со мной!

Сатору, похоже, понял, что я сказал. Для человека у него хорошая интуиция, он понимает, что я ему говорю. Сатору бросил на меня озадаченный взгляд, но все же вышел следом.

Ночь была светлая, яркая луна освещала притихший, совершенно безмолвный город. Я вскочил на капот серебристого фургона, чтобы удостовериться, что могу прыгать, как прежде, потом соскочил вниз и стал с наслаждением кататься по земле. Рядом проехала машина, и хвост у меня непроизвольно взлетел вверх. Страх попасть под колеса поселился во мне навсегда. Невольно я кинулся в ноги Сатору. Он смотрел на меня с ласковой улыбкой.

Мы обошли вокруг дома, потом я направился к подъезду. Перед дверью Сатору, на площадке второго этажа, я снова мяукнул.

Открывай!

Я взглянул на Сатору. Он улыбался, но глаза были полны слез.

– Ты вернулся ко мне? Да?

Да, да! Ну открывай же скорее!

– Так ты согласен быть моим котом?

Да. Только иногда выпускай меня погулять, хорошо?

Так я стал жить у Сатору.

– В детстве у меня был кот, точная копия тебя! – Сатору извлек из шкафа какой-то большой альбом. – Вот! Гляди!

Альбом был битком набит фотографиями одного и того же кота. Я знаю, как называют таких людей: «чокнутые кошатники». Однако кот на снимках действительно сильно смахивал на меня. Целиком белый, только на мордочке цветные отметины. Две полоски на морде и еще черный хвост крючком. Изгиб хвоста немного другой, а вот пятнышки на морде у нас с тем котом одинаковые. Точь-в-точь.

– Полоски на мордочке у него были домиком, как иероглиф «хати»^[3] – «восемь», поэтому я дал ему имя Хати.

Фу, до чего неоригинально. Дурацкое имя. Интересно, а мне он что подберет? Вопрос имени начинал смутно тревожить меня. За восьмеркой идет девятка – «ку».

– А как тебе имя Нана?

О-о-о, мы решили заняться вычитанием? И остановились на цифре семь?^[4] Довольно непредвиденный поворот…