Цитаты из книги «Маленькая жизнь»

Он, впрочем, иногда задумывался, сможет ли вообще полюбить кого-то сильнее, чем Джуда. Конечно, он любил его самого, но еще – и то, до чего комфортно ему жилось с ним, с человеком, которого он знал так долго и который всегда будет воспринимать его таким, какой он есть в каждый конкретный день своей жизни.

В ту ночь, оставшись один, он тоже заплакал – не из-за того, что сделал, а из-за того, что не добился цели и все-таки остался жив.

Побудь со мной. Мне страшно оставаться одному. Он знал, что, скажи он такое, Виллем останется или по крайней мере попытается остаться. Но он ни за что не сказал бы так. Он знал, что Виллем никак не сможет отложить съемки и будет чувствовать себя виноватым. Вместо этого он прижал к себе Виллема крепче, что делал редко – его привязанность к Виллему редко выражалась физически, – и почувствовал, что Виллем удивился, но и сам обнял его сильнее, и они долго стояли так, уткнувшись друг в друга. Он помнил, что в тот момент подумал: на нем слишком мало слоев одежды, чтобы можно было позволить Виллему такое объятие, Виллем почувствует через рубашку шрамы на его спине, но в тот момент важнее было просто быть рядом; у него было ощущение, что это происходит в последний раз, что он больше не увидит Виллема. Он боялся этого каждый раз, когда Виллем уезжал, но на этот раз чувство было более острым, менее абстрактным, больше похожим на настоящее прощание.

Помогает мне держать жизнь под контролем.

Мне это нужно, – повторял он. – Мне это нужно. От этого все становится на свои места.

Иногда я чувствую себя ужасно, или мне стыдно, и мне нужно перевести свои чувства в физические ощущения, – начал он и бросил на меня взгляд, прежде чем снова опустить глаза. – А иногда я чувствую слишком много всего сразу, и мне хочется не чувствовать ничего, совсем ничего – это помогает избавиться от таких ощущений. А иногда – потому что я чувствую себя счастливым и надо напомнить себе, что нельзя.

Ну… – сказал наконец Джей-Би и встал, и он встал тоже и протянул ему руку, и Джей-Би уставился на нее, изучая, всматриваясь, как будто это что-то инопланетное, никогда им не виденное. Потом он наконец прикоснулся к его руке, но, вместо того чтобы пожать, склонился, прижался к ней губами и некоторое время так стоял.

Я останусь один, решил он. Не ему разрушать надежду Виллема на счастье: он хотел, чтобы у Виллема все это было – и сады, и изъеденный термитами дом, и внуки, и жена, которая ревнует к друзьям и жаждет внимания. Он хотел, чтобы у Виллема было все, что он хочет, все, чего он заслуживает. Он хотел, чтобы Виллем жил без лишних забот, обязательств и ответственности, даже если заботы, обязательства и ответственность – это он сам.

Втринадцатером, – вдруг сказал Виллем. – Почему втринадцатером? – Потому что Джуд тоже будет жить с нами.

Ты счастлив? – однажды спросил он Джуда (наверное, они тогда напились). – Не думаю, что счастье – это для меня, – наконец ответил Джуд, словно Виллем предлагал ему блюдо, которое ему не хотелось есть. – Оно для тебя, Виллем.