– Когда Шеф вернулся с Южного полюса, то его с восторгом принимали повсюду. Даже там, где видеть его не хотели. Как ты понимаешь, англичане слегка обиделись на покорителя Южного полюса, и было это еще до того, как они обнаружили заледеневшие останки капитана Скотта и его экспедиции. Британцы, хоть и скрепя сердце, пригласили Шефа в Лондон на торжественный банкет. Пост президента Королевского географического общества занимал в те времена лорд Керзон. И он же должен был произнести речь в честь виновника торжества. В речи этой лорд Керзон особым вниманием почтил собак, которых использовали норвежцы во время экспедиции.
– Естественно, – вставил я.
– «Позволю себе предложить вам прокричать троекратное ура в честь собак!» – сказал он.
– Ха! Прямо так и сказал?
– Прямо так и сказал. И собакам прокричали ура. А Шефу – нет.
– И он разозлился?
– А ты сам-то как думаешь? Это его всю оставшуюся жизнь грызло. За пару лет до смерти Шеф издал автобиографию, такую отвратительную и злобную, что он навсегда запятнал себя и лишился тех немногих друзей, что еще оставались подле него. В автобиографии он, сочась ядом, пересказал случившееся в Лондоне. Он об этом так и не забыл.
– И поделом ему. Пускай помучается. Это тебе не на санях стоять. Так просто не отделаешься.
– Этим мучения не ограничивались. Все время, проведенное в Антарктике, Шеф мучился от дикой боли в заднем проходе.
– Уййй! А ведь туда не доберешься. И вряд ли он умудрился бы вылизать себя в таком месте.
– Да, это вряд ли.
– То есть все время, пока он шел до Южного полюса, у него болело в заднице?
– Он мазался какой-то мазью, но насколько она помогала, не знаю. Когда речь идет о боли в заднем проходе, то, думаю, тебе уже все равно, сильная это боль или не очень.
– Может, он именно поэтому и рвался вперед? Потом что сзади все время болело?
– Тебя послушать, так получается, будто Руаль Амундсен – кто-то вроде кошки, которой намазали под хвостом горчицей, и она несется как бешеная, не разбирая пути.
– А что, неплохое сравнение.