Цитаты из книги «Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)»

Просто люди никак не отвыкнут думать. По-прежнему воображают, что чем больше думают, тем дальше продвинутся.

Не так давно она говорила, что фюрер наверняка знать не знает, какие безобразия тут вытворяют его люди. Фюрер не может знать все, и его попросту обманывают.

Чего ради жить на свете, чего ради рожать детей, радоваться их улыбке, их играм, если потом из них вырастают звери?

фюрер наверняка знать не знает, какие безобразия тут вытворяют его люди. Фюрер не может знать все, и его попросту обманывают.

Быть жестким тоже надо уметь, доктор! – Нет, не надо. Подобная фраза оправдывает любое бессердечие, Квангель!

Мысль свободна», – говорили они, хотя вообще-то им не мешало бы знать, что в этом государстве свободы не было и у мысли.

Иными словами, с Квангелями обстояло так же, как со всеми людьми: они верили в то, на что надеялись.

Не хочет понять, что высокие чины со всей их родней полностью освобождены от обязанностей перед государством и обществом.

По-вашему, безумие – заплатить любую цену за то, чтобы остаться порядочным?

Во время этой утренней прогулки, продолжавшейся с десяти до одиннадцати, доктор Райххардт тихонько напевал. Большей частью очень тихо, ведь от многих надзирателей ничего хорошего ожидать не приходилось, и Квангель привык прислушиваться к мурлыканью дирижера. И при всем своем равнодушии к музыке заметил тем не менее, что она действовала на него. Иногда внушала мужество и придавала сил выдержать любую судьбу, тогда Райххардт говорил: «Бетховен». А иногда непостижимым образом наполняла легкостью и радостью, как никогда в жизни, и тогда Райххардт говорил: «Моцарт», а Квангель забывал о своих тревогах. Когда же с губ доктора слетали низкие, тяжелые звуки, грудь Квангеля сжималась, словно от боли, или ему казалось, будто он мальчишка и сидит с матерью в церкви, а вся огромная жизнь еще впереди. «Иоганн Себастьян Бах», – говорил Райххардт.