Еще один рассказ о том, как люди переживают поражение в войне, на этой раз главные герои - мирные жители, вынужденные начинать все сначала. В первой части романа автор показывает нам жизнь маленького немецкого городка, куда вот-вот должны вступить советские танки. И первое, что отличает эту книгу от многих других – солдаты противника не изображены грабителями-насильниками, более того, они в целом держатся достаточно нейтрально-отстраненно, а жена главного героя не только рискнула выйти в одиночку из дома в такое неспокойное время, но и обратиться за помощью к одному из военных. Но, несмотря на то, что доктор Долль и его семья воспринимают завоевателей как освободителей и радостно ожидают окончания фашистской диктатуры, в их городе они скорее исключение. Большинство местных жителей поспешно прячет свое добро или же собирается бежать в лес, хотя есть и те, кто эвакуируется с отходящими войсками и даже, не выдержав давящего страха и неопределенности, выбирают вариант расстаться жизнью.
цитатаВероятно, фрау Долль последней видела аптекаря и его семейство в живых: через пару часов он дал яд жене и ребенку и отравился сам, безо всякой ясной цели и причины — в последний момент сдали истрепанные нервы. Сколько они вынесли за эти годы — и теперь, когда наконец-то появилась надежда на лучшее или, во всяком случае, уже точно не стоило опасаться худшего, они не выдержали неопределенности даже самого краткого ожидания.свернуть
Ганс Фаллада описывает, как на смену оптимизму и предвкушению перемен к лучшему, для доктора Долля приходят тяжелые времена. Может показаться, что ему повезло – он был выбран бургомистром, но столь хлопотливая должность, необходимость обеспечивать требуемым раненных и беженцев, а также «выбивать» спрятанные припасы у своих соотечественников, сталкиваться с откровенным обманом и махровым эгоизмом сильно подрывает душевное здоровье Долля. Герой испытывает разочарование в немцах, ведь, несмотря на смену режима, люди остались такими же и, хоть у персонажа нет больше сил на ненависть к фашистам, окружающие вызывают отвращение. Да и чувство вины и стыда мучает его, ведь он принадлежит к тому народу, чье имя стало ругательством для мирового сообщества, кто несет ответственность за столько смертей и разрушений.
цитатысвернутьРусские имели полное право смотреть на него как на мелкое, злобное, презренное животное — на этого нелепого типа с его неуклюжими попытками подольститься. Как будто приветливой улыбкой и плохо понятым русским словом можно враз перечеркнуть все то, что натворили немцы по всему миру за последние двенадцать лет!
Он, Долль, тоже немец, и он понимал, по крайней мере в теории, что с тех пор, как нацисты пришли к власти, с тех пор, как они стали преследовать евреев, слово «немец», изрядно замаранное еще в Первую мировую войну, с каждой неделей, с каждым месяцем теряло звучание и престиж! Как часто он говорил сам себе: «Никогда нам этого не простят!» Или: «За все за это нам рано или поздно придется расплачиваться!»
И хотя он отлично все это знал, знал, что слово «немец» во всем мире давно стало ругательством, — он сделал то, что сделал, в нелепой надежде, что русские гости поймут: существуют и «приличные немцы».Долль смирился с тем, что, вероятно, не доживет до того дня, когда слово «немцы» очистится от скверны в глазах остального мира, что, возможно, его детям и внукам еще придется влачить бремя бесчестия отцов. Иллюзия, что хватит одного слова, одного взгляда — и другие народы сразу поймут, что не все немцы одинаково повинны в произошедшем, — эта иллюзия тоже развеялась.
И это чувство беспомощного стыда, которое часто сменялось затяжными приступами тяжелой апатии, не ослабевало с течением месяцев — нет, оно только усиливалось, и этому способствовали сотни разных мелочей. Позже, когда в Нюрнберге начался процесс против военных преступников, когда были обнародованы тысячи ужасающих подробностей и стал ясен чудовищный размах немецких преступлений, — все его существо противилось узнанному: он не желал больше ничего знать, не желал увязать еще глубже в этой трясине. Нет! — одергивал он сам себя. Этого я не знал! Что все настолько ужасно, не подозревал! Моей вины тут нет!
Врешь! — говорил он сам себе. Я видел, как начинались гонения на евреев. Впоследствии мне часто приходилось слышать, как обращаются с русскими военнопленными. Может, в глубине души я и негодовал, но я палец о палец не ударил, чтобы этому помешать. И если бы все, что я сегодня знаю о немецких зверствах, я знал и тогда — вполне вероятно, что я бы все равно сидел сложа руки, бурля беззубой ненавистью…
Доллю пришлось проделать большую внутреннюю работу, чтобы признать: он тоже грешен, тоже виновен и, будучи немцем, не имеет больше права на равенство с другими народами. Его будут презирать, и он это презрение заслужил.Бургомистр Долль остолбенел, потрясенный этим бесстыдным, чудовищным эгоизмом человека, который был совершенно равнодушен к страданиям других — лишь бы самому не страдать. И ему вспомнился недавний разговор с адъютантом коменданта. Адъютант рассказывал, что простые солдаты Красной армии долго думали, будто немцы живут так же, как их собственный народ: что война разорила их до крайности, что они чуть ли не умирают с голоду… Они не видели другого объяснения, почему немцы так безжалостно разоряли их родину. Но по мере наступления, очутившись на немецкой земле, они все увидели собственными глазами: деревни, богатые и благоустроенные, каких у них на родине не осталось, хлева, в которых теснился откормленный скот, здоровое, сытое сельское население.
И в крепких каменных домах этих крестьян они обнаружили не только огромные радиоприемники, холодильники, всяческие удобства — нет, среди всего этого великолепия нашлись самые простенькие, дешевенькие швейные машинки из Москвы, пестрые платки с Украины, иконы из русских церквей — сплошь награбленное, наворованное добро. Зажиточные хозяева отнимали последнее у бедняков. И тогда в солдатах Красной армии вспыхнула ненависть и глубокое презрение к этому народу, который не ведал стыда, не желал обуздывать свою алчность, стремился все захапать, все загрести под себя — и пусть остальные пропадают.Типичный представитель этого народа стоял сейчас перед бургомистром. Удивляться было нечему: в конечном итоге им было совершенно все равно, кого обречь на гибель — русских или немцев. Они не чувствовали никакой общности со своим народом, хотя эта самая общность возводилась в один из основных принципов их партии. Из всего они хотели извлечь выгоду, на всем нажиться, и не важно, сколько тысяч людей придется загубить.
Он вспоминал, как люди крали друг у друга лошадей из стойла, птицу, с большим трудом откормленных кроликов, как они проникали на соседские огороды, выдергивали из земли овощи и рвали с деревьев недоспелые плоды, ломая при этом плодоносящие ветки — не для какой-то своей пользы, а просто чтобы напакостить ближнему. Словно выпустили на волю орду сумасшедших, которые, руководствуясь своими безумными хотениями, творили что в голову взбредет. Он знал, как они доносят друг на друга, как бросаются бессмысленными, лживыми обвинениями, рассыпающимися при первой же проверке и придуманными просто по злобе, чтобы нагнать на соседей страху — пускай боятся! Немцы против немцев!..
Вторая часть книги рассказывает читателям о том, как, покинув недоброжелательный городок, герои пытаются вернуть свою квартиру в Берлине, хотя сделать это оказывается непросто. За время их отсутствия в ней уже поселили иных жильцов, а без квартиры нет и карточек на питание, так что супруги Долль оказываются в весьма трагичной ситуации. Сложности с проживанием, предательство друзей, да и обострившаяся болезнь жены – все это приводит душевно надломленных супругов на край пропасти, они предпочитают забыться с помощью морфия и таблеток, проводя в таком полусознательном состоянии множество дней. Вместе с героем мы побываем в психиатрической клинике, где уже не первый раз лечится доктор Долль, в кабинетах чиновников, редактора, а так же издателей, ведь главный герой - известный писатель, который надеется заработать себе на жизнь новыми работами.
Данное произведение я поначалу хотела оценить на 5, так как тут поднимаются важные проблемы, а авторский стиль мне нравится уже давно. Но все же ожидаемый мною роман о жизни после войны «маленького человека» постепенно сменяется на историю о привилегированном писателе, на примере которого сложно сделать вывод о жизни обычного немца. Герои в наркотическом угаре забывают о наличии двух детей, о необходимости искать пропитание и работу, но при этом их финансовые проблемы легко решаются, ведь можно продать ценности или же получить аванс и поддержку от издательства. К тому же Фаллада словно повторяется, что, конечно, логично, потому что излечиться от зависимости очень сложно, тем более при такой доступности лекарств, но все же от сюжета хотелось каких-то иных подробностей, особенно о том, как можно было наладить жизнь в те сложные времена, а не историю, как герои вновь и вновь наступают на одни и те же грабли, так что, на мой взгляд, последняя глава была лишней.
Но я в любом случае рекомендую эту книгу любителям исторической литературы, ведь тут много интересных деталей о жизни послевоенной Германии.
цитатаЖизнь продолжается, и они преодолеют все трудности, раз уж им посчастливилось столько пережить — и выжить. Жизнь всегда продолжается, даже среди руин. Руины не важны — важна только жизнь. Жизнь — это когда в центре города, среди искореженных камней, пробивается травинка. Жизни нет конца.свернуть
И возможно, люди даже вынесут какие-то уроки. Вынесут уроки из собственных страданий, слез, крови. Одни будут учиться с неохотой, другие — с опаской, третьи — с воодушевлением. Но в конце концов все поймут, что теперь жизнь неизбежно пойдет по-другому — даже мыслить придется иначе…