⠀⠀⠀Я читала много разных политических очерков/трактатов, которые и привлекали меня своими взглядами, и отталкивали из-за резкости или радикальности. Например, я читала Эдуарда Карра, идеи которого заложили основу изучения международных отношений, Кеннета Уолтца, благодаря которому появился неореализм, Николо Маккиавелли, который стал предтечей политическому реализму, Жан-Жака Руссо, идеи которого стали дополнением/основанием к теории общественного договора. И я могу перечислить ещё миллион имён. Но ни у кого я не встречала политического очерка/эссе с таким огромным содержанием отсылок и личностей и их анализом. Несмотря на то что этот очерк очень короткий, он читался долго, порой даже муторно и тяжело. Но при этом само содержание основной идеи Ханны Арендт — великолепно и блистательно. Обо всём по порядку.О чём эта книга?⠀⠀⠀Перед тем как перейти к сути идей Ханны Арендт, стоит сказать пару слов об историческом контексте и самой исследовательницы. Итак, кто же такая Ханна Арендт? Эта женщина — политический теоретик еврейского происхождения. Удивительный теоретик, который считал, что побороть вселенское зло можно с помощью критического мышления, и с этим нельзя не согласиться. Ханна Арендт оставила заметный след в политической истории, став основоположницей теории тоталитаризма (при этом её имя так редко звучит) и термина «банальность зла», а также исследовательницей еврейского вопроса. У неё множество известных работ, которые стали дополнениями к общей политической теории. Но, говоря об очерке «О насилии», который был написан в 1969 году, а опубликован в 1970 году, стоит понимать и исторической контекст. Некоторое время назад прокатилась волна студенческих протестов, шла активная война во Вьетнаме, молодёжь боролась за гражданские права (за феминизм, против расизма, за окружающую среду, против войны). И её очерк — это порождение студенческих событий, и как раз в нём проводится достаточно подробный анализ этой ситуации.⠀⠀⠀О насилии («On Violence») — это важный политический очерк, основная идея которого заключена в противостоянии устоявшимся аксиомам о насилии и власти и в разграничении этих двух сложных, комплексных и порой противоречивых понятиях. Этот короткий, даже слишком короткий очерк наполнен различными отсылками на идеи и концепции как её современности, так и Античности, на личностей, который оставили свой след в изучении насилия и власти. Этот сложный и многомерный очерк — это глубокий анализ ситуации в политической мысли на момент написания. Этот политический очерк — это попытка осознать, насколько неправильно понимание природы и сути насилия, на чём многие паразитируют. Говорить об актуальности даже не стоит, потому что, если прочитать эту работу, станет сразу понятно — всё это дошло и до нас — в том или ином виде. У меня не получится сделать такой же замечательный и качественный анализ работы Ханны Ареднт, как у Михаила Ямпольского, который занял почётное место в послесловии (издательство 2014 года). Но я постараюсь выделить занимательные мысли этой женщины, которая должна изучаться так же масштабно, как и Макс Вебер с Карлом Марксом.
⠀⠀⠀Она выделяет важное отличие власти от насилия: любая власть всегда нуждается в поддержке со стороны людей, а насилие может обходиться без такой поддержки в какой-то степени и опираться на свои орудия. Даже если существует потенциальная демократия без конституции, где есть жестокое подавление прав меньшинство, она может справиться и без всякого насилия. Она выводит следующую важную формулу, которая даёт понять, как она разграничивает власть и насилие: предельная форма власти — это «все против одного», предельная форма насилия — это «один против всех», и последняя нуждается в инструментах. При этом меньшинство может обладать намного большей потенциальной властью (вспомним движением BlackLivesMatter, к примеру).⠀⠀⠀Стоит сказать о том, что для Арендт принципиально важно различать понимание таких терминов, как власть (power), мощь (strength), сила (force), авторитет (authority), насилие (violence). Человек, который хоть раз читал книги по политической теории, сразу поймёт, насколько «опасны» эти слова, потому что многие исследователи даже не разграничивают их. А ведь эти понятия важны, потому что сила (и часто её знаменуют как power) является важным постулатом политического реализма. И в контексте своей работы она подробно объясняет, как она видит и понимает эти слова, и почему стоит понимать именно так. Власть — принадлежит только группе людей, которая держится вместе; мощь — присуще отдельной индивидуальной сущности; сила как force — это вообще сила природы, то есть физическое понятие; авторитет — отличительным признаком является безусловное признание; насилие — имеет инструментальный характер. Насилие и власть — не одно и то же, но они могут сочетаться, и это явление не необычное в нашей жизни. Насилие может разрушить власть, но власть родиться оттуда не может никогда.
«XX век — век войн и революций, а также век насилия».⠀⠀⠀Ханна Арендт, с послевкусием студенческих протестов и вьетнамской войны, с самого начала, в первой главе сообщает читателю очень верную мысль, которая должна быть актуальной и для нас: «Война с незапамятных времён безжалостный верховный арбитр международных споров — утратила большую часть эффективности и почти весь свой блеск». Как тогда, так и сейчас гонка вооружений — это не подготовка к войне, как это можно было бы представить перед Первой мировой войной, это наибольшее устрашение, которое приведёт к гарантии мира.
«Сам тот факт, что те, кто совершенствует средства уничтожения, наконец достигли такого уровня технического развития, когда благодаря находящимся у них в распоряжении средствам, сама их цель, а именно война, оказалась на грани полного исчезновения».⠀⠀⠀Казалось бы, у человечества есть средства устрашения (ядерное оружие, биологическое оружие и так далее), которые должны сдерживать государства от активной стадии конфликтов или войн, так как может привести к исполнению стратегии первого удара. Но Ханна Арендт, как будто с иронией, замечает, что война не покинула наше общество, потому что ещё нет в мире такого устрашающего арбитра, который решал бы все споры и вопросы на политической арене. Произойдёт ли это? Точного ответа нет, и Арендт говорит, что это произойдёт только в том случае, пока не прекратят отождествлять национальную независимость с государственным суверенитетом. А теперь вспомним все российские дискурсы на этот счёт, и мы поймём, что по крайней мере эта страна не уйдёт от тематики войны как инструмента ultima ratio.
«Объём насилия в распоряжении конкретной страны скоро, возможно, уже не будет надёжным показателем силы этой страны или надёжной гарантией против разрушения со стороны существенно меньшей и более слабой страны».⠀⠀⠀Ханна Арендт отмечает скудность исследований феномена насилия в области истории и политики, а ведь все учёные, которые занимаются этой проблематикой, явно отмечают важность этого явления в политической сфере. Карл Клаузевиц, Фридрих Энгельс и иже с ними. Но даже в её время правдоподобнее звучат слова о «приоритете военного потенциала как главной структурирующей силы в обществе». При этом война уже не должна рассматриваться как продолжение политики иными средствами (пока, Клаузевиц), так как возможная термоядерная война уже будет самоубийством всего и вся (привет, Сахаров). Если насилие становится сомнительным в международных отношениях, по мнению Арендт, то оно становится более привлекательным во внутренней политике. И это она соотносит с делом революций и взглядами новых левых, которому уделяет огромное внимание в данном очерке. Как точно было сказано, не только экстремисты прославляют насилие. И когда это было сказано? В 1969 году. Посмотрите на наше время. Культ насилия — это наша реальность, от которой нужно уходить. Но для начала её важно понять.
«У нового – неоспоримого – культа насилия в студенческом движении есть примечательная особенность. Если риторика новых активистов очевидно вдохновлена Фаноном, то их теоретические аргументы не содержат обычно ничего, кроме мешанины из всевозможных марксистских объедков».⠀⠀⠀Арендт делает акцент на насилии в политической сфере, где существует консенсус среди всего спектра: «Насилие — не более чем самое яркое проявление власти». И в этом контексте нельзя не упомянуть Макса Вебера, теория которого известна и по сей день: государство опирается на легитимное насилие как средство. Однако Арендт не соглашается с таким утверждением, так как не считает правильным приравнивать насилие к политической власти. И это её основная претензия к исследованиям феномена насилия. Она приводит пример человека, который почти видит разницу между насилием и властью — это Александер Пассерен д’Антрев («Понятие государства», 1962), однако даже он, по её мнению, не доходит до сути дела. Она отмечает, что его определение власти представляет скорее смягчённое насилие. Подводя итог всем указанным понятиям власти, которые устоялись на тот момент, она отмечает, что они берут своё начало из старого понимания абсолютной власти прошлых веков и имеют связь с теориями Древней Греции.
⠀⠀⠀Она выделяет важное отличие власти от насилия: любая власть всегда нуждается в поддержке со стороны людей, а насилие может обходиться без такой поддержки в какой-то степени и опираться на свои орудия. Даже если существует потенциальная демократия без конституции, где есть жестокое подавление прав меньшинство, она может справиться и без всякого насилия. Она выводит следующую важную формулу, которая даёт понять, как она разграничивает власть и насилие: предельная форма власти — это «все против одного», предельная форма насилия — это «один против всех», и последняя нуждается в инструментах. При этом меньшинство может обладать намного большей потенциальной властью (вспомним движением BlackLivesMatter, к примеру).⠀⠀⠀Стоит сказать о том, что для Арендт принципиально важно различать понимание таких терминов, как власть (power), мощь (strength), сила (force), авторитет (authority), насилие (violence). Человек, который хоть раз читал книги по политической теории, сразу поймёт, насколько «опасны» эти слова, потому что многие исследователи даже не разграничивают их. А ведь эти понятия важны, потому что сила (и часто её знаменуют как power) является важным постулатом политического реализма. И в контексте своей работы она подробно объясняет, как она видит и понимает эти слова, и почему стоит понимать именно так. Власть — принадлежит только группе людей, которая держится вместе; мощь — присуще отдельной индивидуальной сущности; сила как force — это вообще сила природы, то есть физическое понятие; авторитет — отличительным признаком является безусловное признание; насилие — имеет инструментальный характер. Насилие и власть — не одно и то же, но они могут сочетаться, и это явление не необычное в нашей жизни. Насилие может разрушить власть, но власть родиться оттуда не может никогда.
«Правление с помощью чистого насилия начинается тогда, когда власть ослабевает; именно ослабление – и внутреннее, и внешнее – власти русского правительства стало очевидно в «решении» чехословацкой проблемы – точно так же, как ослабление власти европейского империализма стало очевидно в альтернативе между деколонизацией и бойней, вставшей перед европейскими державами. Замена власти насилием может принести победу, но цена ее будет очень высока, ибо за эту победу расплачиваются не только побежденные, но и победитель – своей собственной властью».⠀⠀⠀И третья важная идея Ханны Арендт в этом очерке заключается в осуждении биологизации идей насилия и власти в политической сфере. Она считает, что это опасное явление, когда существует «традиция органического мышления в политических вопросах».⠀⠀⠀Также хотелось бы отметить тот факт, что книга не рассчитана на простого обывателя, который случайно увидел книгу и захотел прочитать, так как этот очерк — сложный многомерный анализ идей различных политических теоретиков, который экстраполируются, нивелируются, осуждаются и так далее. Несмотря на то что я долгое время изучаю политическую теорию, даже мне было сложно прорываться сквозь отсылки и масштабный анализ. Её идеи часто закрываются анализом идей других. Это будто полемика, которая рассчитана только на специалистов в этой области, либо на людей, которые очень заинтересованы этими темами — насилия, власти и политики. Почему я посчитала нужным сказать об этом? То, что она написала, — очень важно для понимания насилия, и даже не только в политической сфере, хотя она им и ограничивается. Если мы пойдём дальше, её воззрения могут оказаться правдивыми и в других сферах. Она не была обязана писать для всех всё просто и расписывать будто азбуку, но мне показалось, что её идеи могли бы стать интересными для широкого круга людей.⠀⠀⠀Какие сильные и слабые стороны я могу отметить? Сильные стороны: отсылки на различных исследователей, концепции, эпохи; анализ и экстраполяция идей; грамотная полемика на тему насилия и власти — теоретически убедительно, но на практике — непонятно. Слабые стороны: большая нацеленность на политологов и коллег Арендт, чем на людей, которые просто интересуются этими темами (но самые главные идеи будут понятны любому).Выводы:⠀⠀⠀Этот небольшой, действительно компактный политический очерк показывает читателю, что исследователи уделяют мало внимания самой природе насилия и часто не чувствуют разницу насилия и власти в политической сфере. Ханна Арендт полемизирует на эту тему, отмечая все самые важные аксиомы, постулаты из политической сферы. Несмотря на то что самые основные идеи Ханны Арендт, немецко-американской исследовательницы, понятны (осуждение биологизации насилия и власти; разграничение понятий власть, сила, авторитет, мощь и насилие; насилие не равно власти), глубинные мысли, содержащие отсылки на других исследователей и политологов, могут остаться за гранью понимания, либо плохо усвоятся. Эта книга не нацелена на широкую массу, тут скорее нужно внимание либо заинтересованных в этих темах, либо специалистов в этой области. Я не могу рекомендовать эту книгу, потому что эта не та книга, которая позволит вам познакомиться с природой насилия как с простым явлением в нашей жизни. Но при этом очерк является несомненный вкладом в понимание сути насилия и власти в политике.