Наконец он посмотрел в таращащиеся, вечно мокрые глаза Лауси – эти битые-перебитые, ломаные-переломаные, ужасно непростые и ужасно мудрые, пятнистые, серо-сверкающие глаза. И вспомнил, как их обладатель впервые обвязал вокруг него свою связующую нить – то есть веревку, с особым, нарочно придуманным узлом, который не затягивался – хоть бы за него потянула целая гора.
Можно ли простить того, кто исчез, не простившись?