Фредерик всматривался в хозяйку дома. Матовая кожа ее лица казалась упругой и свежей, но тусклой, точно законсервированный плод. Зато волосы, завитые по английской моде, были нежнее шелка, голубые глаза сияли, все движения отличались изяществом. Сидя в глубине комнаты на козетке, она перебирала красную бахрому японского экрана, наверно, чтобы показать свои руки, длинные, узкие, немного худые, с пальцами, слегка загнутыми кверху. Она была в сером муаровом платье с глухим лифом, точно пуританка.