Отзывы на книги автора «Густав Майринк»

В нас продолжают жить темные закоулки, загадочные проходы, слепые окна, грязные дворы, шумные кабаки и тайные ресторанчики. Мы идем по широким улицам новых кварталов. Но наши шаги и взгляды неуверенны. Внутри нас самих, мы еще дрожим, как в старых улочках нищеты. Наше сердце еще не прошло работ по очищению. Старый нездоровый еврейский квартал, который мы носим в себе, гораздо более реален, чем новый чистый город, окружающий нас. (с) Франц Кафка.

Пытаться объективно анализировать «Голема» - значит убить всю его романтику. Не хочу я ваших соотношений с ошибками того времени. Я просто хочу окунуться в темный уголок человеческой души и тайно наслаждаться им, боясь быть замеченной и выставленной на всеобщее презрение. Хочу пошататься по грязным гетто, где каждый человек окружен обманами и интригами.

Хочу зайти в старый кабачок и пропустить пинту-другую в окружении пьяниц, шлюх, сутенеров и неудавшихся интеллигентов.

После чего, изо всех сил борясь с опьянением, попытаться не натворить опасных дел, чтобы не попасть в нашу мрачную, но уютную тюрьму,

как Атанасиус Пернант.
Ох, Пернант!.. Сколько времени прошло, а мы до сих пор все помним. Разве мы с тобой не похожи? Разве, как и ты, не заперты мы в темнице своей души, сидя лицом к лицу со своим Големом, в этой холодной камере, откуда нет выхода? Разве в нашей Праге, как и в твоей, люди не одержимы? Разве наши Розины не воплощают похоть, стерьевщики – алчность, студенты – злость, а наши Лойзы и Яромиры любовью и ревностью не шагают рука об руку?
После перестройки здесь стало так трудно дышать: эти чистые улицы, светлые закоулки, добродушные граждане пугают меня. Смотря на них, я понимаю, что это не моя жизнь. Верните мне мою мрачную дождливую Прагу. Верните мне меня.

P.S.: Благодарю за внимание, сэр.

В нас продолжают жить темные закоулки, загадочные проходы, слепые окна, грязные дворы, шумные кабаки и тайные ресторанчики. Мы идем по широким улицам новых кварталов. Но наши шаги и взгляды неуверенны. Внутри нас самих, мы еще дрожим, как в старых улочках нищеты. Наше сердце еще не прошло работ по очищению. Старый нездоровый еврейский квартал, который мы носим в себе, гораздо более реален, чем новый чистый город, окружающий нас. (с) Франц Кафка.

Пытаться объективно анализировать «Голема» - значит убить всю его романтику. Не хочу я ваших соотношений с ошибками того времени. Я просто хочу окунуться в темный уголок человеческой души и тайно наслаждаться им, боясь быть замеченной и выставленной на всеобщее презрение. Хочу пошататься по грязным гетто, где каждый человек окружен обманами и интригами.

Хочу зайти в старый кабачок и пропустить пинту-другую в окружении пьяниц, шлюх, сутенеров и неудавшихся интеллигентов.

После чего, изо всех сил борясь с опьянением, попытаться не натворить опасных дел, чтобы не попасть в нашу мрачную, но уютную тюрьму,

как Атанасиус Пернант.
Ох, Пернант!.. Сколько времени прошло, а мы до сих пор все помним. Разве мы с тобой не похожи? Разве, как и ты, не заперты мы в темнице своей души, сидя лицом к лицу со своим Големом, в этой холодной камере, откуда нет выхода? Разве в нашей Праге, как и в твоей, люди не одержимы? Разве наши Розины не воплощают похоть, стерьевщики – алчность, студенты – злость, а наши Лойзы и Яромиры любовью и ревностью не шагают рука об руку?
После перестройки здесь стало так трудно дышать: эти чистые улицы, светлые закоулки, добродушные граждане пугают меня. Смотря на них, я понимаю, что это не моя жизнь. Верните мне мою мрачную дождливую Прагу. Верните мне меня.

P.S.: Благодарю за внимание, сэр.

В нас продолжают жить темные закоулки, загадочные проходы, слепые окна, грязные дворы, шумные кабаки и тайные ресторанчики. Мы идем по широким улицам новых кварталов. Но наши шаги и взгляды неуверенны. Внутри нас самих, мы еще дрожим, как в старых улочках нищеты. Наше сердце еще не прошло работ по очищению. Старый нездоровый еврейский квартал, который мы носим в себе, гораздо более реален, чем новый чистый город, окружающий нас. (с) Франц Кафка.

Пытаться объективно анализировать «Голема» - значит убить всю его романтику. Не хочу я ваших соотношений с ошибками того времени. Я просто хочу окунуться в темный уголок человеческой души и тайно наслаждаться им, боясь быть замеченной и выставленной на всеобщее презрение. Хочу пошататься по грязным гетто, где каждый человек окружен обманами и интригами.

Хочу зайти в старый кабачок и пропустить пинту-другую в окружении пьяниц, шлюх, сутенеров и неудавшихся интеллигентов.

После чего, изо всех сил борясь с опьянением, попытаться не натворить опасных дел, чтобы не попасть в нашу мрачную, но уютную тюрьму,

как Атанасиус Пернант.
Ох, Пернант!.. Сколько времени прошло, а мы до сих пор все помним. Разве мы с тобой не похожи? Разве, как и ты, не заперты мы в темнице своей души, сидя лицом к лицу со своим Големом, в этой холодной камере, откуда нет выхода? Разве в нашей Праге, как и в твоей, люди не одержимы? Разве наши Розины не воплощают похоть, стерьевщики – алчность, студенты – злость, а наши Лойзы и Яромиры любовью и ревностью не шагают рука об руку?
После перестройки здесь стало так трудно дышать: эти чистые улицы, светлые закоулки, добродушные граждане пугают меня. Смотря на них, я понимаю, что это не моя жизнь. Верните мне мою мрачную дождливую Прагу. Верните мне меня.

P.S.: Благодарю за внимание, сэр.

В нас продолжают жить темные закоулки, загадочные проходы, слепые окна, грязные дворы, шумные кабаки и тайные ресторанчики. Мы идем по широким улицам новых кварталов. Но наши шаги и взгляды неуверенны. Внутри нас самих, мы еще дрожим, как в старых улочках нищеты. Наше сердце еще не прошло работ по очищению. Старый нездоровый еврейский квартал, который мы носим в себе, гораздо более реален, чем новый чистый город, окружающий нас. (с) Франц Кафка.

Пытаться объективно анализировать «Голема» - значит убить всю его романтику. Не хочу я ваших соотношений с ошибками того времени. Я просто хочу окунуться в темный уголок человеческой души и тайно наслаждаться им, боясь быть замеченной и выставленной на всеобщее презрение. Хочу пошататься по грязным гетто, где каждый человек окружен обманами и интригами.

Хочу зайти в старый кабачок и пропустить пинту-другую в окружении пьяниц, шлюх, сутенеров и неудавшихся интеллигентов.

После чего, изо всех сил борясь с опьянением, попытаться не натворить опасных дел, чтобы не попасть в нашу мрачную, но уютную тюрьму,

как Атанасиус Пернант.
Ох, Пернант!.. Сколько времени прошло, а мы до сих пор все помним. Разве мы с тобой не похожи? Разве, как и ты, не заперты мы в темнице своей души, сидя лицом к лицу со своим Големом, в этой холодной камере, откуда нет выхода? Разве в нашей Праге, как и в твоей, люди не одержимы? Разве наши Розины не воплощают похоть, стерьевщики – алчность, студенты – злость, а наши Лойзы и Яромиры любовью и ревностью не шагают рука об руку?
После перестройки здесь стало так трудно дышать: эти чистые улицы, светлые закоулки, добродушные граждане пугают меня. Смотря на них, я понимаю, что это не моя жизнь. Верните мне мою мрачную дождливую Прагу. Верните мне меня.

P.S.: Благодарю за внимание, сэр.

Это нечто, скажу я вам.
Чрезвычайно мистическая вещь.
О, это вам не добренькое волшебство милашки Роулинг, тут сила куда более мощная, из глубин мироздания, из недр духа. Меня проняло аж до самых костей, и в некоторые моменты... не поймите меня превратно, - я читала эту книгу как самую достоверную из всех, когда-либо читаных. Может и я сошла с ума?

Конечно, по началу было тяжеловато. Я путалась и вязла в сумраке... сновидений? Бреда? Галлюцинаций? "Кафка какая-то," - бурчала я про себя. Для тех, кто не в курсе, для меня это что-то вроде ругательства, обозначающего что книга находится где-то за гранью добра и зла, то бишь - моего понимания.
Но чем ближе был финал романа, тем легче мне дышалось промозглым воздухом сумрачного гетто, понятнее становились архетипичные герои, глубже и острее задевали переживания главного героя. И вот наконец он. Финал. И пусть мое "Браво" несмолкаемым эхом звучит в ушах Густава Майринка.

Отдельного упоминания достойны язык и стиль романа. У меня было посюсторонее ощущение: мне грезилось, что я читаю неведомого мне доныне русского классика, ибо невозможно себе представить настолько щедрый и богатый переводной роман. Именно восхитительная изысканность и при этом легкость языка с первой же строки втащили меня в эту неприглядную реальность узких и грязных улочек еврейского гетто.

Кстати, о гетто и Праге. Бытует мнение, что этот роман окунается в атмосферу Праги. (Скажу по секрету, именно поэтому я и взялась его прочесть именно сейчас). Сдается мне, что он погружают в свою атмосферу, ну или уж в крайнем случае - в атмосферу этого самого гетто, но не Праги. Впрочем, поживем - увидим.

О героях сказано многое, досказывать обстоятельно и толково у меня, наверное, не получится. Я роман именно прочувствовала и дабы не разрушить таинство иллюзии воздержусь от голого препарирования.

Это нечто, скажу я вам.
Чрезвычайно мистическая вещь.
О, это вам не добренькое волшебство милашки Роулинг, тут сила куда более мощная, из глубин мироздания, из недр духа. Меня проняло аж до самых костей, и в некоторые моменты... не поймите меня превратно, - я читала эту книгу как самую достоверную из всех, когда-либо читаных. Может и я сошла с ума?

Конечно, по началу было тяжеловато. Я путалась и вязла в сумраке... сновидений? Бреда? Галлюцинаций? "Кафка какая-то," - бурчала я про себя. Для тех, кто не в курсе, для меня это что-то вроде ругательства, обозначающего что книга находится где-то за гранью добра и зла, то бишь - моего понимания.
Но чем ближе был финал романа, тем легче мне дышалось промозглым воздухом сумрачного гетто, понятнее становились архетипичные герои, глубже и острее задевали переживания главного героя. И вот наконец он. Финал. И пусть мое "Браво" несмолкаемым эхом звучит в ушах Густава Майринка.

Отдельного упоминания достойны язык и стиль романа. У меня было посюсторонее ощущение: мне грезилось, что я читаю неведомого мне доныне русского классика, ибо невозможно себе представить настолько щедрый и богатый переводной роман. Именно восхитительная изысканность и при этом легкость языка с первой же строки втащили меня в эту неприглядную реальность узких и грязных улочек еврейского гетто.

Кстати, о гетто и Праге. Бытует мнение, что этот роман окунается в атмосферу Праги. (Скажу по секрету, именно поэтому я и взялась его прочесть именно сейчас). Сдается мне, что он погружают в свою атмосферу, ну или уж в крайнем случае - в атмосферу этого самого гетто, но не Праги. Впрочем, поживем - увидим.

О героях сказано многое, досказывать обстоятельно и толково у меня, наверное, не получится. Я роман именно прочувствовала и дабы не разрушить таинство иллюзии воздержусь от голого препарирования.

Это нечто, скажу я вам.
Чрезвычайно мистическая вещь.
О, это вам не добренькое волшебство милашки Роулинг, тут сила куда более мощная, из глубин мироздания, из недр духа. Меня проняло аж до самых костей, и в некоторые моменты... не поймите меня превратно, - я читала эту книгу как самую достоверную из всех, когда-либо читаных. Может и я сошла с ума?

Конечно, по началу было тяжеловато. Я путалась и вязла в сумраке... сновидений? Бреда? Галлюцинаций? "Кафка какая-то," - бурчала я про себя. Для тех, кто не в курсе, для меня это что-то вроде ругательства, обозначающего что книга находится где-то за гранью добра и зла, то бишь - моего понимания.
Но чем ближе был финал романа, тем легче мне дышалось промозглым воздухом сумрачного гетто, понятнее становились архетипичные герои, глубже и острее задевали переживания главного героя. И вот наконец он. Финал. И пусть мое "Браво" несмолкаемым эхом звучит в ушах Густава Майринка.

Отдельного упоминания достойны язык и стиль романа. У меня было посюсторонее ощущение: мне грезилось, что я читаю неведомого мне доныне русского классика, ибо невозможно себе представить настолько щедрый и богатый переводной роман. Именно восхитительная изысканность и при этом легкость языка с первой же строки втащили меня в эту неприглядную реальность узких и грязных улочек еврейского гетто.

Кстати, о гетто и Праге. Бытует мнение, что этот роман окунается в атмосферу Праги. (Скажу по секрету, именно поэтому я и взялась его прочесть именно сейчас). Сдается мне, что он погружают в свою атмосферу, ну или уж в крайнем случае - в атмосферу этого самого гетто, но не Праги. Впрочем, поживем - увидим.

О героях сказано многое, досказывать обстоятельно и толково у меня, наверное, не получится. Я роман именно прочувствовала и дабы не разрушить таинство иллюзии воздержусь от голого препарирования.

Это нечто, скажу я вам.
Чрезвычайно мистическая вещь.
О, это вам не добренькое волшебство милашки Роулинг, тут сила куда более мощная, из глубин мироздания, из недр духа. Меня проняло аж до самых костей, и в некоторые моменты... не поймите меня превратно, - я читала эту книгу как самую достоверную из всех, когда-либо читаных. Может и я сошла с ума?

Конечно, по началу было тяжеловато. Я путалась и вязла в сумраке... сновидений? Бреда? Галлюцинаций? "Кафка какая-то," - бурчала я про себя. Для тех, кто не в курсе, для меня это что-то вроде ругательства, обозначающего что книга находится где-то за гранью добра и зла, то бишь - моего понимания.
Но чем ближе был финал романа, тем легче мне дышалось промозглым воздухом сумрачного гетто, понятнее становились архетипичные герои, глубже и острее задевали переживания главного героя. И вот наконец он. Финал. И пусть мое "Браво" несмолкаемым эхом звучит в ушах Густава Майринка.

Отдельного упоминания достойны язык и стиль романа. У меня было посюсторонее ощущение: мне грезилось, что я читаю неведомого мне доныне русского классика, ибо невозможно себе представить настолько щедрый и богатый переводной роман. Именно восхитительная изысканность и при этом легкость языка с первой же строки втащили меня в эту неприглядную реальность узких и грязных улочек еврейского гетто.

Кстати, о гетто и Праге. Бытует мнение, что этот роман окунается в атмосферу Праги. (Скажу по секрету, именно поэтому я и взялась его прочесть именно сейчас). Сдается мне, что он погружают в свою атмосферу, ну или уж в крайнем случае - в атмосферу этого самого гетто, но не Праги. Впрочем, поживем - увидим.

О героях сказано многое, досказывать обстоятельно и толково у меня, наверное, не получится. Я роман именно прочувствовала и дабы не разрушить таинство иллюзии воздержусь от голого препарирования.

Я сидел на подоконнике открытого окна, заканчивая курить вторую подряд сигарету и неожиданно вспомнил, что до сих пор не написал рецензию на произведение, которое было неразрывно связано с подобным пространством.

О нём сложно много говорить по той причине, что его нужно прочувствовать, словно текстуру страниц, тронутую холодными пальцами, перетянутыми гладкой кожей и вызывающую ощущения потери пространства. Абзацы обволакивают сложно одеяло в холодную ночь, создавая ощущение защищённости и уюта, одновременно завораживая развитием событий, написанных в книге. Это произведение — один из главных шедевров в истории существования мистической литературы. Последнее и самое совершенное творение писателя. "Книга на все времена" для любителей и знатоков эзотерики, достаточно равнодушно принятая европейской читающей публикой при первой публикации в 1927 году, заново открытая уже в эпоху нью-эйдж и с тех пор по праву занимающая место на вершине европейской прозы о событиях и реалиях, находящихся далеко за гранью обыденности.

Что же скрыто внутри?

Признаюсь, что в этот раз мне мало что есть сказать и придать точное значение формулировок о собственном мнении. Только клубок разнообразных эмоций полученный в ходе прослушивания книги (что звучит достаточно иронично с учётом метафоры описанной в прошлом абзаце), который сплетался из разнообразных нитей сюжета и предоставленных тайн, связанных с оккультизмом, перерождением и долгим путём понимания себя, процесса становления личности и формирования неразрывной связи с прожитым прошлым.

В этом произведении несколько смысловых пластов. Действие происходит в современной автору Вене. Главный герой — потомок и духовный наследник известного ученого и алхимика XVI века Джона Ди. Ему в руки попадает рукопись предка, чтением которой перемежаются события личной жизни главного персонажа романа, носящие символический характер и определенным образом соотносимые с событиями его собственной жизни.

Насыщенный подлинной колдовской символикой роман, в котором история великого елизаветинского алхимика и оккультиста Джона Ди и его ассистента и "злого гения" Эдварда Келли перемежается с историей "магической войны" и оккультных интриг, где герой — своеобразный духовный наследник и реинкарнация главного героя, который внезапно для себя оказывается на пике столкновения интересов сил Света и Тьмы.

В центре произведения — алхимический символ священного брака, понимаемый, как символ достижения цельности личности архетипического главного героя. Мужское и женское начало должны слиться в главном герое в одно целое, что напоминает концепцию Карла Густава Юнга о психоаналитическом истолковании алхимической символики, как описания пути человеческого «я» к внутренней целостности. Роман насыщен алхимическими, тантрическими и каббалистическими мифологемами.

Меня завораживали обороты витиеватости слога, который одновременно держал мой разум в напряжении и расслаблял своей сутью. Процесс сбора деталей информации, загадки и мистические обрывки мелькают на каждой странице произведения, поглощая читателя без остатка и права на закрытую книгу, оставляя на прошествии пути, как балласт, до финальных аккордов. Атмосфера произведения, смешивание с историческими личностями, заговоры, уловки и прочие вещи мелькая, словно деревья из вагона несущегося поездка не дают спокойно вздохнуть, усиливая градус наслаждения изысканной прозой.

Здесь много метафизики и метафорических вопросов, оккультизма, алхимии и прочих вещей, которые меня обычно не привлекают, а отворачивают от сущности текста, но в данном случае автор всё настолько грациозно упаковал под обложкой, что единственный возможный выход заключался в капитуляции и признания величия написанных букв. Автор разрезает пространство, создавая различные реальности линий между настоящим и прошлым, которое даёт понять многие вещи из главных событий книги, дополняя произведение, подобно ювелиру инкрустирующему суть произведения грациозным рубином, что притягивает внимание и заставляет читателя восхищаться умением грациозного украшения сути. Разговоры с ангелом, понимание жизни и размышления о вечном, через многочисленные события добавляют несколько пунктов в разнообразии и в привлечении внимания потенциальных читателей, где теряется связь между настоящим и прошлым, реальностью и вымыслом, погружая в атмосферу беспробудного сна.

Смотря на свой написанный текст, наверное сложно понять основные мысли и посылы к прочтению из-за моей нелюбви дотошно погружаться в сюжет. Поэтому я прибегну к двум пунктирным линиям и подчеркну, что здесь слишком много всего помимо мистики, прекрасного языка, сюжета, запутанности и готической атмосферы.

Книга подойдёт любителям думать, разгадывать загадки, строить предположения и просто для ценителей, испытывающих привкусы наслаждения неповторимым сюжетом. Произведение не для каждого, но его стоит попробовать, ведь если вы окажетесь ценителем подобной литературы... Эта книга точно не сможет разочаровать своей сутью, атмосферой и манерой повествования автора. Я докурил ещё одну мысленную сигарету и готов поставить финальную точку в своём произведении, чтобы направить читателя к чему-то грациозно-великому. Как всегда...

"Читайте хорошие книги!" (с) 

Ещё один отзыв из разряда «Отложенный на несколько месяцев». Правда, сейчас совсем не потому, что сказать о книге ничего не можется, а потому, что восторг зашкаливает. Это идеальная мистическая книга для меня.

У Майринка прежде я читала только «Голема», поэтому не могу в полной мере оценить задумку «Сделать сложносочинённое повествование с элементами всех предыдущих романов», однако если некоторые моменты в тех романах так же увлекательны, как и здесь, то я очень хочу найти и прочитать их все (увы, сделать это не так-то просто). Роман получился настолько насыщенным мистикой, что, в конце концов, победил собственного автора и подчинил его своему ходу (а именно — печальный финал главного героя с почти буквальной пугающей точностью воплотился потом в жизни самого Майринка). Для всех восхищающихся чертовщиной — это самый настоящий клад, потому что призраки, бесы, жарящиеся на вертелах кошки, молитвы задом-наперёд, чёрные козлы и даже сам дьявол щедро сыплются со страниц «Ангела западного окна», причём не в наивном описании, как у дешёвых эзотериков, для которых вставка чёрного кота и загадочного сна автоматически означает успех и мистическую тайну, а с какой-то нежной любовью и глубоким знанием всех этих бесовских механизмов и ритуалов. Поэтому и получается, что книга водит за нос не только главного героя, запутавшегося в реальности и ирреальности, но и читателя (что же всё-таки было у этого разбойника — дьявольский дар за кровавое подношение или банальное заболевание?) Текст настолько плотный и насыщенный, что невозможно осветить в одном маленьком отзыве даже названия одних только тем, затронутых в романе. Двойничество, зеркальная магия, алхимия, сны, передающиеся по наследству, прошлое, которое определяет настоящее главного героя... Неужели всё ещё не хочется это всё прочитать? Но несмотря на густоту и зыбкость повествования, основная сюжетная нить никуда не теряется, так что всегда понятно, что и где происходит. Главный герой варится в каком-то чудовищном котле потустороннего абсурда, который больше всего напоминает мне Гоголя — здесь тоже, куда ни плюнь, под каждой человеческой физиономией то чёртово рыльце, то могильный холод трупика.

Наверное, для забугорных читателей этот роман ещё более экзотичен и мистичен, чем для нас, потому что не последнее место в нём занимает образ загадочной России, русских тайн и прочих вещей, которые для нас-то нормальны, но для Майринка были примерно тем же самым, как если бы некоторые действующие лица приехали из древнего рода шаманов в глубинах Африки.

Отдельно хочется выразить удивление и потрясение по поводу женских образов. Как Майринк умудряется их выписывать! Это одновременно и восхищение женщинами, и уважение к ним, и страх перед их особой силой, отличной от мужской, со скидкой на возможные слабости. Если он и в жизни так же относился к дамам, то они должны были штабелями укладываться у его ног.

Однако, если читать роман не только ради развлечения прекрасной потусторонней атмосферой, то он будет довольно тяжеловесен. Очень много надо знать, чтобы понять, что происходит, хотя бы на несколько пластов вглубь: много имён, много личностей, много литературных персонажей и эзотерической кухни (нам, русским, опять же попроще, потому что многие «редкие» литературные ссылки ведут к «Петербургу» Белого или «Бесам» Достоевского). Хотя мне кажется, что углубляться во всю эту алхимию необязательно, потому что даже на уровне «новичка» в мире постмодернистских аллюзий от романа можно получить громадное удовольствие, а потом, по мере расширения «базы знаний», произведение можно банально перечитать и насладиться недоступными ранее для понимания подсмыслами. Для первого же прочтения банально хватит представления о том, кто такие Джон Ди и Сен-Жермен.

Впрочем, у подобного романа бесполезно пересказывать сюжет или пытаться осветить происходящее в нём. Это надо читать самому: и или возненавидеть, или всей душой, как я, полюбить, а потом вспоминать каждый раз, глядя на обложку, как со скрипом и смехом покачивается на ржавых цепях полусумасшедший Бартлетт Грин, продавший душу дьяволу, и слышно, как хрустят и ломаются его кости в неведающей боли человеческой оболочке.

Флэшмоб 2011, миллион благодарностей за совет Alighiero .