© Григорий Зарубин, 2022

ISBN 978-5-4485-3197-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Восходило солнышко, восседая на пурпурном, золототканом престоле.

Уже выглядывало из-за высоких сосен, искрясь разноцветно в капельках росинок в зеленой траве. Отражалось в темных зеркальных водах, играя лучами в мелкой ряби. Утро раздирало туман в белые клочья, прогоняя в болота.

Еще сладко посапывали люди, досматривая сны в селении из семи дворов, что приютились на высоком берегу Плескавы, где впадает она во множестве раз более широкую и полноводную реку Великую¹.

Вдруг невдалеке на самую толстую ветку березы села птица. Сама Матерь Лада – птица Сва². Засияла седьмой красой, завещанной от Богов. Забила прекрасными крылами, озаряя все округ ярким огненным светом, переливаясь золотыми, серебряными, красными, желтыми цветами. Оглядела зорко местность, и, взмахнув сильными крылами, улетела.

* * * *

Любим осторожно подкрался к сундуку, где на постели потягивался, позевывая ото сна, его сын. Сдерживая смех, пощекотал детскую розовую пятку. Младшенький взвизгнул, а Любим загоготал на всю избу. Принялся тискать отпрыска, целовать, покалывая усами. Чрезвычайно жесткими и нещадно колючими, наверное, от того, что бороду обстригал на франкский манер.

– Ну-ка! Садитесь к столу, проказники, – позвала хозяйка дома, поставив на стол широкий ставец³ c горячими пирогами, да кринку c парным молоком, и две канопки⁴.

– Не хочу, потом, – и отрок, прихватив кожаный пояс, на ходу напяливая сорочицу⁵, выскочил на улицу.

– Куда чуть свет поскакал-то?! Вот – пиздрик⁶!

Любим, неспеша пододвинув большой резной стул, сел на хозяйское место. Откусил пирог. Пожевал—пожевал в задумчивости. Расплылся в улыбке, заглядевшись на жену, точно в первый раз увидел. Встал из-за стола. Подойдя, присел перед ней на колени, и бережно прижался щекой к ее животу, погладил длинную русую косу, нежно приобнял, – Любава моя! Ненаглядная!

– Рано еще! – смутилась Любава, – к зиме только зашевелится.

Любим c хитровато-таинственным видом протянул любимой жене сжатую длань. Разжал пальцы, показывая новые стеклянные c позолотой бусы…

– Могута! Могута! – стучал игрушечным деревянным мечом по крыльцу соседней избы Любимов сын, – пошли силки проверять!

– Спит еще твой Могута! Храпит-посвистывает, точно медведь в сечень-бокогрей⁷! – вышел на шум кузнец Радей. Потянулся, захрустел косточками.

– Мы же договаривались. Эх, – мальчишка махнул рукой и побежал через ржаное поле в лес.

Несколько петель из конского волоса на заячьих тропках были нетронутыми, а ступа⁸ разломана и разбросана по полянке. Наверное, волк или лисица раньше пробежали, обнаружив в капкане, судя по перьям, откормленного на лесных ягодах тетерева.

Маленький охотник, было, расстроился, но тут углядел черничник c переспелыми крупными гроздьями ягод. А невдалеке затаились рыжие лисички, подберезовики. Под опавшей листвой и хвоей подрастали белые грибы. Жаль, что c собой нет мешка или плетеной корзины, а то и рубаха б пошла в дело, но комарики, не успев спрятаться в сосновом бору от дневного света, еще норовили укусить, пища над ухом.

– Здравствуй, Градибор! – кто-то заговорил сзади. Мальчик обернулся.

Совсем рядом на замшелой коряге сидел незнакомый мужчина. В зеленом длинном до пят иноземном странном одеянии, c вышитой золотыми нитями каймой, и косым крестом на груди.

Как будто не похож на лешего. Радей рассказывал, что если хранитель леса сидит на пне, обязательно кладет левую ногу на правую. И пуговицы у него тоже всегда c левой стороны. И глаза, вроде, как у кошки – лучистые, оранжевые.

А у этого глаза голубые. Бородища длинная, седая. И пуговиц вообще нету…

– Здравствуйте, – поздоровался Градибор, раздумывая: «и имя-то откуда-то мое знает». Немного было не по себе и тревожно, но виду не подал.

– Черникой балуешься?!

– Сухие деревья на дрова выискиваю, – важным тоном, подражая взрослым, ответил Градибор.

– Молодец! Хорошим помощником растешь, – вздохнул и o чем-то задумался незнакомец.

– А вас как величать, и откуда вы? – осмелев, спросил Градибор.

– Из Вифсаида. Андреем – в народе величают, – Первозванным⁹.

– А меня завсегда мамка c отцом не дозовутся, – добродушно хмыкнул Градибор.

– Ну, беги, Градибор, беги домой. Попрощайся c отцом, – подойдя к мальчику, Андрей погладил его по голове, осенил крестным знаменем, – поспешай. Много дел великих ждет тебя. Ох, как много… и велик род твой будет, и прославятся потомки твои в веках…

Градибор, вспомнив, что, действительно, давненько и далековато забрел в лес, побежал обратно в селение. Оглянулся у тропинки, а мужчина исчез бесследно… и припустил от жути пуще прежнего.

Отец вовсе никуда и не собирался уезжать. C кузнецом осматривал новые выкованные серпы. Попутно управлял чадью¹⁰, указывая, что и где сегодня надо было сделать.

Мамка таскала воду в корчагу¹¹ кипятить белье со щелоком.

Все были в делах, заботах. Даже Могута, изрядно проливая на себя, пил молоко прямо из подойника, пока Радмила, жена кузнеца, не стеганула сына прутиком.

А на дороге, что c западной стороны Изборской крепости, густо запылило, донесся конский топот и через мгновение показался княжий дружинник.

Бездоспешный, только c топориком за поясом, ловко соскочив c коня, сразу же направился к Любиму.

– Ну, что?! Какие новости привезши, «гридьба»¹²?! – хитро прищурился Любим.

– Да где уж там, нам до вас, – бояринов, мужей нарочитых¹³! – шуткой на шутку ответил гонец.

– Ну, здравствуй, Василий! Дай-ка я тебя обниму! «Симаргл»¹⁴ – ты мой! Экую бородищу-то отрастил! Сколько ж лет мы c тобой, не видавшись-то?! Когда вернулся?!

– Здравствуй, Любим! По снегу еще. На корабах¹⁵ из Новгорода.

– Ну, что нового на свете белом?

– Некогда, Любим. Не до праздных речей. По дороге расскажу. Князь Ярополк за тобой и твоими людьми послал.

– Князь, говоришь?! Наместник из Новгорода, да и только¹⁶. Не в деда своего корнями пошел¹⁷, – подумал, а добавил презрительно, – на такого и пес бродячий не гавкнет…

– Тогда, скорее Полоцкий! – усмехнулся Василий, – а хочешь, тебя на вече изберем, да посадим на Ярополково место?!

– Можно! – согласился, подбоченившись Любим, – только жить буду здесь! Свой «Словенск»¹⁸ поставлю!

– Все строишь свою крепость?!

– Строю, Василий, строю! Да народу мало. Хорошо бы каменную. А?! Ну, говори, что случилось?

– Конунг¹⁹ свеев²⁰ Ингвар высадился западнее. Уже и Речицу²¹ разграбил. Полочане c дреговичами²², да и эсты c ливами²³ войско собирают и у нас просят помощи.

– Странный он какой-то поход зигзагами затеял. Видимо, и, правда, угроза – великая. Что ж, поеду. Дело доброе – общее. До Изборска рукой подать, а то, гляди, и до нас доберется.

Любим c Радеем стали быстро собираться. Любава подала чистую власяницу²⁴. Градибор приволок новый, плетеный из прутьев и обтянутый кожей, круглый щит и тяжелый меч в ножнах.

– Спасибо, сынок. Возьму-ка секиру²⁵, сподручней будет. А это тебе, – на память, – протянул он сыну длинный нож, – мамку защищай, помощником ей будь. За себя оставляю…

Здоровенный же Радей надел портупею c мечом, да взял щит, вдобавок и топор прихватил, – c легкостью поигрывая им, а заодно и копье. Вытащил колчан со стрелами, но передумал. Спрятал обратно в кузнице.

– Я тоже хочу c вами! – заупрямился Градибор.

– Вот крепость каменную поставишь, тогда возьму! – смудрил Любим.

– А какой высотой?!

– В косую сажень²⁶, не ниже.

– Ничего себе! Хитрый ты! Ладно, поставлю, – уныло согласился Градибор.

Любим крепко обнял жену, потом сына. Расцеловал их на прощанье. Сел на коня и пустил галопом догонять товарищей.

Никто не рыдал, не выл. Дело привычное – провожать на войну, встречать c войны. И не всегда живых, не покалеченных…

Любава во главе женщин селения молилась Богородице Ладе²⁷ о благополучии нежно любимых мужей, поставив перед образом Ее блины c ягодной начинкой, медовые оладьи: «Лада-Матушка! Матерь Сва Пречистая! Не оставь нас без любви и счастья! Благодать свою ниспошли на нас…»

Градибор весь день усердно таскал камни c берега реки, аккуратно выкладывая их у дороги. К вечеру умаялся, взопрел весь. Помылся, поел и упал спать мертвым сном. А рано утром, еще до наступления Насти²⁸, ушел на берег Великой, – там смотреть камни.

Великая безмолвно несла свои темные смоляные воды. Речная рябь плотно укрылась туманом. Свежий влажный воздух пробирал до косточек.

Где-то вдалеке заиграл рог, и снова стало тихо.

Подул ветер, стремительно разгоняя мгу. И неожиданно прямо перед Градибором выстроились варанежские²⁹ корабы. Покуда было видно, – вся река была заставлена судами. На передней из них, замысловато украшенной головой оскалившегося змея, стоял у борта, пристально разглядывая незнакомый берег, видимо, самый главный – c рыжей густой бородой и золотым кольцом в левом ухе. Что-то прокричал ему на непонятном языке. Вооруженные люди засмеялись. Предводитель спрыгнул, оказавшись по пояс в воде.

Градибор чуть отступил, сделав шаг назад. Запрыгнул на каменный валун, выхватив из-за пояса отцовский нож, и встал намертво в угрожающей позе. А за спиной невидимая Берегиня³⁰ успокоено объяла мальчика на плечи, оглядывая суровым взором добрую тысячу незваных гостей.

Варанег тоже остановился. Поднял вверх руки. Что-то заговорил, оглядываясь на корабы. Варанеги еще громче заржали. Но главный что-то рявкнул, и вмиг все притихли…

* * * *

– В рог не трубить! И веслами потише, не плескаться! – грозно прикрикнули c самого большого драккара³¹.

– Что-то не пойму я тебя, Олав! Вроде как торговать идем! – усмехнулся Эйрик. Облокотившись o борт, всматривался в густой туман.

– Осторожность лишней не будет. А ты смотри лучше по сторонам, а не указывай! В конце концов, кто из нас c тобой – конунг?!

– Вот именно! Эй! Слышите?! Кажется, конунг Олав заблудился в водах Гарды³²!

– Не ори! А то за борт вышвырну! «Эйрик-толстопузый»! – конунг шутливо пнул товарища ногой под зад.

Стали пихаться, бороться. Попеременно кряхтя или заливаясь смехом, в зависимости от того, кто на ком сидел сверху.

– Олав! – окликнул одноглазый торговец Смид c близко подошедшего, борт к борту, тяжело груженого кнорра³³, – а как же Хольмгард³⁴?! Ты обещал через десять дней уже быть там…

– В Изборск сначала зайдем, к Ярополку. Дань заберем, за два года, – недовольно ответил Олав надоедливому купцу. А на ухо товарищу прошептал, – клянусь Славным Хаддингом³⁵, не вернется живым «одноглазый» в Хедебю³⁶. И оба расхохотались…

– Берег! – крикнули c шедшего в авангарде драккара.

Конунг Олав перебрался, ловко перепрыгивая c борта на борт, на передний драккар.

Действительно, сквозь рассеявшийся туман, виднелся незнакомый высокий берег. И какой-то местный мальчишка, ни свет ни заря, отыскивал зачем-то большие камни.

– Эй! Маленький рус³⁷! В какой стороне Изборск?!

Мальчик от неожиданности встрепенулся. Оглядел мореходцев. Встал как вкопанный, даже не пытаясь убежать. Только, сверкая исподлобья черными глазами, вытянул вперед в сторону Олава нож.

– Братья мои! Нас, кажется, сейчас возьмут в плен! Может, откупимся?! – загоготал Олав, и спрыгнул в холодную воду.

– Веди переговоры! Конунг Олав, – засмеялись вслед вождю cо всех сторон, – наши изнеженные ручки не привыкли к тяжелой работе! Уж, избавь нас как-нибудь от рабской доли!

Олав, забавляясь, поднял руки вверх. И в этот момент его точно пронзило ужасом. Он почувствовал что-то необъяснимое, похожее на животное чувство страха, – перед неведомой могущественной силой.

– Хватит ржать! Все мы вместе, – не стоим по храбрости и его мизинца. Кто из вас рискнет один против тысячи?! Вот как надо стоять за свою землю!

В драккарах смолкли. Только смотрели, в две тысячи c лишним угрюмых глаз, на трясущегося от страха мальчонку, но ни на пядь не сдвинувшегося c места.

– Ты и впрямь – храбрец! Как твое имя?!

Маленький кривич молчал.

– Может, немой? – подсказал, нагнувшись к самой воде, Эйрик, – и зачем тебе знать его имя? Прирезать! И делов-то…

– Может быть, и немой, – тихо согласился конунг, почесав затылок, – видишь ли, кое-кому не помешает для нашей пользы услышать, что, дескать, «Олав разбит в сражении». Вот и надо слух пустить.

– Имеешь в виду конунга Хаскульда или Ингвара?! Хочешь забрать Бирку³⁸?! – оскалился Эйрик, – ну назови тогда «Готлибом».

– От чего «Готлибом»?

– Очевидно, что Боги его очень любят…

– Слава «Готлибу» Храброму! – закричал Олав.

– Слава!!! – раскатистым эхом пронесся над рекой, неистовый рев данов.

Вдруг поднялся сильный ветер, раскачивая и хрустя на волнах драккарами. И ярчайшей вспышкой ударила молния, вторя яростным грохотом. Росший на холме огромный дуб разнесло в щепки…

– Клянусь Великим Одином! Надо бы поскорее «платить дань» и сматываться отсюда, – прошептал Олав. Эйрик быстро закивал головой, приглаживая вставшие дыбом волосы…

* * * *

Градибор так и стоял, – не в силах пошевелиться, не издать и звука.