Григорий Шепелев

Пастушок

(роман)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Торговли не было даже после шести, когда мимо магазинчика повалил от метро народ. И это не удивляло – Восьмое марта уже прошло. Более того – опять наступил февраль, хоть все уж настроились на весну. Ирка и Лариска выпили коньяку, подаренного хозяйкой. Принять участие в этом деле Ирка решилась только ввиду ужасной погоды. Коньяк она не любила. Если бы на Земле из всего спиртного остались одни только коньяки, ей сразу пришлось бы сделаться трезвенницей. Не быть же кислой занудой! У неё было твёрдое ощущение, что пять звёздочек возбуждают унылое мозгоблудие ещё больше, чем три сосны.

– Уж лучше потерять с водкой, чем с коньяком найти, – заявила Ирка, вынув из-под прилавка конфету и творожок, чтобы основательно закусить, – это моё мнение.

– И моё, – вздохнула её напарница. Скручивая с бутылки пробку, она посмеивалась. Ещё бы! Последние года три Ирочка и с водкой, и с коньяком, и даже без них тем только и занималась, что находила предельно странные вещи. Чего далеко ходить – не далее как вчера эта ненормальная, уступив своей сестре Женьке общую их квартиру, сняла какую-то конуру в Павловском Посаде. Когда всплывали детали, все ужасались. Первый этаж разваливающегося дома, в котором даже подростки уже спились!

– Так ты хорошо подумала? – в сотый раз спросила Лариска, опорожнив свой бокал и ставя его опять на прилавок, – твоя сестричка вроде взялась за ум! А то, что она купила альт-саксофон, беда небольшая. Может, она два дня на нём поиграет, да и забросит! Я никакого не вижу смысла тебе от неё съезжать.

– В том-то всё и дело, что Женька взялась за ум, – объяснила Ирка, влив в себя дрянь, – ей двадцать один. Ещё год назад у неё в башке свистел ураган, она без меня пропала бы! А теперь она – фельдшер на «Скорой помощи». Почти врач! Когда к ней приходят парни, я не могу их уже гонять, как гоняла раньше. Кто я такая?

– Ты – старшая сестра! Да и при чём здесь какие-то её парни? Чем они могут тебе мешать? В квартире – две комнаты!

– Да, но стены – одно название! Всё ведь слышно! Знаешь, как слышно?

– Ты что, завидуешь?

Ирка молча кивнула. Если бы не коньяк, она бы ответила, что ей стоны и вопли мешают спать. Но под коньяком любое враньё звучало коряво. Оно царапало рот.

– Дай-ка мне ещё разок поглядеть на её последнюю фотографию, – попросила Лариска, – я не успела внимательно присмотреться к правому глазу.

– Он не косит, как мой.

Достав из кармана юбки смартфон, Ирка отыскала требуемую фотку и показала её Лариске. Та удивлённо скривила свои блестящие губы.

– Слушай, одно лицо! Ну просто одно лицо! Ты на сколько лет её старше?

– Почти на семь. Без четырёх месяцев.

– Обалдеть! Вы – просто близняшки! Но она больше, чем ты, похожа на Анжелику Варум. Знаешь, почему?

– Почему? – оскорбилась Ирка.

Ответа не прозвучало, поскольку дверь неожиданно распахнулась, и в магазин ввалился мороз с белой бородой. За ним вошёл покупатель, окутанный снежным облаком. Закрыв дверь, после чего облако опустилось к его ногам, он взглянул на девушек и сказал с нотками иронии:

– Добрый вечер! С прошедшим праздником, дамы. Или он всё ещё продолжается?

Торопливо спрятав бокальчики и коньяк, обе продавщицы приветливо засверкали всеми шестьюдесятью тремя зубами – у Ирки не было одного. Его сгубил кариес. Игнорируя горький опыт, Ирка оставшимися зубами вгрызлась в конфету. Её коллега, тем временем, вгрызлась по уши в кошелёк незнакомца, опытным взглядом определив все его потребности и возможности.

– Добрый вечер, – проворковала она, подиумной поступью огибая угол прилавка, чтобы сокрушить иронию мужика своей новой юбкой, больше напоминавшей пояс, – у нас сегодня день скидок! Розы – свежайшие. Их доставили час назад. Лилии, тюльпаны, флоксы и хризантемы привезли днём. Но все они первосортные.

– Меня розы интересуют, – сказал мужчина, глядя на юбку больше с недоумением, чем с восторгом.

– Какие именно?

– Белые.

И мужчина обвёл глазами цветы, стоявшие на прилавках в вёдрах с водой. Лариска застрекотала, расписывая особенности сортов душистых красавиц. При этом она, конечно, пустила в ход весь свой арсенал обаяния, разве что до стриптиза не дошло дело. А Ирка во все глаза смотрела на незнакомца. Он имел странный вид. Лицо его было вполне приличным, даже красивым – тонкий и прямой нос, выбритые щёки, синие пристальные глаза под чёлочкой с проседью. Но шинель! Да, он был в шинели, белой от снега, который не спешил таять. Пуговицы этой шинели были как будто бы золотыми. Но, разумеется, вряд ли. Застёгивалась она на четыре пуговицы, да две ещё красовались сзади, на хлястике. И на каждой был отчеканен герб – двуглавый орёл со скипетром и державой в когтистых лапах, с коронами на обеих уродливых головах.

– Какая у вас шинель! – не сдержалась Ирка, прервав Лариску, которая щебетала и щебетала, жестикулируя не слабее, чем Ума Турман, – должно быть, белогвардейская?

– Царская, – глупо сумничала Лариска, скосив глаза на пуговицы шинели, – вот погляди, на орле – короны! Белогвардейский орёл не имел никаких корон.

– Вы обе неправы, – обескуражил её загадочный покупатель. Но объяснять ничего не стал. И слушать дальнейшую трескотню Лариски не захотел.

– Я беру вот эти, по сто пятьдесят рублей. Мне нужно шесть штук.

Лариска и Ирка изобразили на пьяных мордах печаль, близкую к отчаянию.

– У вас горе? – вздохнула первая, – соболезнуем. Вы платить будете наличными или картой?

– Горе не у меня, – прозвучал ответ. Конечно, он показался девушкам странным. Но продолжение было ещё более удивительным.

– Я сегодня не при деньгах, – без тени смущения объявил носитель странной шинели, внимательно поглядев сперва на Лариску, затем – на Ирку, которая, сев за кассовый аппарат, языком вытаскивала из щели между зубов остатки конфеты. Две работницы магазина переглянулись. Печаль, близкая к отчаянию, уцепилась за их сдвинувшиеся брови и закачалась.

– Вы собираетесь платить картой, я правильно понимаю? – с едва заметной прохладностью подала голосок Лариска.

– Никакой карты нет у меня, – сказал незнакомец и сунул руки в карманы своей шинели, как бы желая их вывернуть. Но не вывернул. Взгляд Лариски стал ледяным. Она иронично цокнула языком.

– Видите ли, здесь – магазин. В магазине платят, прежде чем взять товар! Вы об этом слышали?

– Да, представьте, я не с луны свалился, – нетерпеливо проговорил мужчина, делая резкий жест, – но я уже объяснил вам, мадемуазель, что денег у меня нет! Совсем, никаких. Ни наличных, ни электронных. Мои карманы пусты! Но мне нужны розы. Шесть белых роз.

– Это потрясающе! Только как же вы собираетесь…

– Пусть возьмёт, – вдруг сказала Ирка. Плотная карамель накрепко засела между зубами. Языком было её не вытащить, а ногтями лезть не хотелось – ведь перед ней, перед продавщицей, стоял какой-никакой, а всё-таки покупатель. Выпроводить его как можно скорее! Вдруг этот псих окажется буйным? Лариска, которая ради девятисот рублей вцепилась бы в горло буйному носорогу, на каблуках повернулась к своей напарнице.

– Ты больная? У нас и так уже недостача!

– Я разберусь, – поморщилась Ирка, – это мои проблемы, а не твои. Мужчина, возьмите розы!

Мужчина взял, отсчитав шесть штук. Затем он подошёл к кассе, не обращая внимания на Лариску, которая с показной брезгливостью отшатнулась с его пути.

– Я правильно понимаю, что у вас нет ни стыда, ни совести? – спросил он, пристально уставившись в правый глаз встревоженной Ирки, который слегка косил. Ирка улыбнулась, однако вовсе не для того, чтоб спрятать свою встревоженность.

– Очень тонкое наблюдение.

– Вы совсем не верите в то, что совесть и стыд нужны?

– Да, совсем не верю.

– А почему вы так недоверчивы?

– Я доверчива. Но наивность и глупость – это немного разные вещи. Вы не находите?

– Нахожу. Но разве одни глупцы верят в глупости?

– Я имела в виду другое, – замялась Ирка.

– Что именно?

– Я не знаю, как объяснить. Конечно, вы правы, разные люди верят в довольно странные вещи и совершают странные действия. Больше мне сказать нечего.

– Разделяю вашу позицию. Вы сейчас совершили странный поступок, отдав мне розы задаром. Ваша коллега вам это объяснит очень убедительно и доступно, когда я выйду отсюда. А вы ведь умная девушка! Вы ведь умная?

– Я не знаю, – стала терять терпение Ирка, – не мне об этом судить!

– К счастью, да. Вы бы осудили себя на смерть, что было бы даже несправедливо. Я уж не говорю о милости! Мне досадно, что вы пришли к таким удивительным выводам и итогам, мадемуазель. Я не утверждаю, что это плохо, что всё должно быть иначе. Я утверждаю только, что раздосадован. Чёрт возьми!

С этими словами витиеватый халявщик, державший розы левой рукой в кожаной перчатке, пальцами правой схватил одну из четырёх пуговиц на своей шинели и оторвал её. После этого ослепительный металлический кругляшок с двуглавым орлом был протянут Ирке.

– Мадемуазель, возьмите!

Ирка взяла, чисто машинально протянув руку. Масса предмета, который лёг на её ладонь, была впечатляющей.

– Золотая? – приподняла Ирка брови.

– Конечно. Возьмите, мадемуазель!

Два последних слова были обращены к Лариске. Ей на руки легли розы. Расставшись с ними, более чем загадочный незнакомец резко мотнул головой, стряхивая с чёрных волос подтаявший снег, поднял воротник, открыл дверь и вышел из магазинчика прямо в белый февральский вихрь, который обрушился на Москву девятого марта.