© Григорий М. Кантор

Высокое напряжение (предисловие)

«Всё, или почти всё, уже было сказано о большинстве вопросов, которыми питаются философские теории, и большинство идей, которые рассматриваются как новые, – не более чем окрашенные гробы, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты».

(Ирам, «Иные Миры»)

Подобно одному замечательному энтузиасту спортивных автомобилей, который так и не смог отыскать в мире автомобиль своей мечты и решил построить его сам, создав лучший повседневный спортивный автомобиль на все времена, я, в свою очередь, так и не смог утолить жажду своего собственного ужаса, по сути, – меня самого в моменты экзистенциального отчаяния, утешиться полностью, – в целом ни из одного произведения предельно ближних мне в мире творцов искусства, писателей, философов, учёных, мистиков, гностиков и теологов, – и, в таком духе, тот вооруженный лишь не-мерцающим взглядом наёмник, который неприметным образом прибился к еще пока материализованному контуру ultima thule, не решаясь покинуть борт его невидимого корабля-призрака, вдруг оказался -Мною, готовым выпрыгнуть на твердь загробного мира, откуда вдруг во мгле рассвета – -Тебя, с истинной благодарностью и нежной снисходительностью, привечают уже ближние Другие, высматривающие Тебя как видимого и Своего.

Изложение сопровождалось особым состоянием (духовного) высокого напряжения. Может ли это смущать -Тебя и ставить под сомнение пользу данного труда? Нет, ведь в ходе изложения становилось очевидным, что данное произведение подобно духовному плоду зарождалось заранее на протяжении личного времени, развитие и созревание которого закономерно завершалось в кризисе «родов», лишь сопровождаемых атаками ужаса накануне и в процессе разрешения (рождения- проявления) знания – в библейском смысле слова, которое всё же неизбежно опосредовано мыслью и сведено к слову в настоящем изложении.

Было важно, наконец-то, отказаться от желания улавливать и транслировать нестойкие ароматы знания – в надежде бесперебойно и без тени сомнения проявлять его абсолют лично и непосредственно, хотя бы и методом языкового анфлеража.

В книге нет специальных терминов и понятий, которые показались бы абсолютно не-понятными или не-известными внимательному и любознательному Ближнему с положительным кругозором и стойким желанием выглядывания за границы своих повседневных забот и желаний – и так в особом настрое легкого трепета -Тебе, ближнему Другому, предстоит лично (в очной ставке с собой), по пути утратив свои самые предельные иллюзии, лишь припомнить некоторые состояния дел, или, по-другому, – узреть их в истинном свете, обратив на них свое внимание, в конечном счете, под единственно выверенным, истинно узнаваемом, углом зрения.

Часть 1. Вооружённый не-мигающим взглядом: всматриваясь в мерцающее Бытие

«Его, конечно, публика не понимает. Чего нужно ему? Для философов он «философствующий математик», для математиков – метафизик, для индифферентных – он подозрительно религиозен, – как бы тут не было подвохов; для теологов он будто бы опасен: «не ведут ли эти умствования к пантеизму?» – вот задняя мысль теологов».

(Священник Павел Флоренский, давший одно из первых в отечественной литературе изложений канторовской теории множеств. О символах бесконечности (Очерк идей Г. Кантора) // Священник Павел Флоренский. Соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1994. С. 12

Глава I. Доказательство смерти. Смерть как особая возможность не-возможности -Тебя в целом.

– Мы, кажется, вступили в область догадок.

– Скажите лучше, в область, где взвешиваются все возможности, с тем чтобы выбрать из них наиболее правдоподобную. Таково научное использование силы воображения, которое всегда работает у специалистов на твёрдой материальной основе…

(Артур Конан Дойл, «Этюд в багровых тонах»)

§ 1. Есть ли жизнь после смерти – нет, не жизнь.

«Ты веришь в эту версию твоего игрового чипа? Это бред, и так не убедительно – в смысле использовать мутировавшие органы животных и нервную систему животных как игровой чип. Конечно – возможно, но тут всё так не гигиенично, абсурдно и гротескно».

(Х/ф «Экзистенция», реж. Д. Кроненберг)

Каков обычный ответ на вопрос о возможности «cуществования» после смерти (афтерлайф), или пребывания в «краях, из которых не возвращаются»? Ответ уже упакован в вопросе: и-да и-нет (более, чем нет).

Так может ли какое-либо доказательство на этот счет быть достоверным? То есть смерть (переход) и соответственно возврат при живом теле (мозге), функционирующем носителе, видимо, считается не настоящими (не истинными), псевдо-смертью («галлюцинацией»). Ведь вернуться надо во что-то, в мозг-тело (другой носитель), которое по условию ответа уже не пригодно для приема (возврата) кого-то. Но помимо прочего возможно также, что возвращаться не только некуда, но и некому, поэтому вопрос остается неизменным.

Доказательством стало бы воскресение истлевшего (околевшего) тела с аутентичным духом-собственником или подселение (одержимость) в человека из ближнего окружения. Доказать, что «вернувшийся» (подселенный, воскресший) есть истинный хозяин тела – также невозможно. Для других, но не для субъекта-личности.

Допустим, что истинной, достоверной («биологической») смертью человека является его смерть вместе с его телом, то есть смерть «человека» cо смертью его тела. В этом случае мы будем уверенны в смерти тела, а смерти самого человека – нет: ведь если его не существует, то мы не узнаем об этом точно, – для контроля эксперимента нет и тела-приемника. Ясно, что если бы оно существовало, человек мог бы вернуться в него или – нет.

Человек предполагает о «существовании после смерти» (ясный сон, психоделический опыт, религия, мистика, медитация и прочее), но будучи живым, в теле, не может убедиться как бы в очевидном. Если он умрет телом, но останется в живых и оповестит о себе в мире каким-то образом, тогда это и будет подтверждением афтерлайф. Но ведь это, говорят, смог сотворить лишь сам Иисус Христос. Да и то видимым не для мира, а лишь для своих учеников-апостолов.

Попытка отыскать «существующего», а тем более «не-существующего» человека после смерти его тела – бессмысленна и противоречива, ибо нет приемника-тела в мире, а прочие другие свидетели продолжают «существовать» в телах.

Но допустим, что человек после смерти продолжает существовать, что мы не можем подтвердить после смерти его тела. Тогда, по определению, смерть его тела не имеет значения для его существования (не-существования) в целом. Человек может «существовать» и в теле и без тела или всегда одномоментно в теле/без тела.

Но может ли человек даже лично быть уверенным в том, что он существует после смерти, пребывая, может быть, в болезненных галлюцинациях, редком или ярком сне, который со временем вдруг становится снова похожим на жизнь, правда, всё же во всем каким-то образом отчужденно-разобщенную?

Мы не можем убедиться в наличии афтерлайф ни при живом теле/носителе (по определению), ни без тела (физически не можем). Билет только в один конец? Или человек способен доказать это только себе лично? И никогда при жизни или с оглядкой на Других?

Если мы ищем, хотим подтвердить «существование» живущего после смерти тела, то мы считаем смертью смерть его тела. Но тогда мы определяем смерть как смерть тела. Не более. И со смертью тела связываем возможную смерть самого человека. Что требуется исключить путем нахождения (возврата) самого «человека». А если человек не умирает телом, следовательно не может и умереть сам (человек).