Отзывы на книгу «Мирович»

Читая книгу, я восхищалась стилем, написания языком, а потом некоторые обороты заставили меня посмотреть в коком же году книга была написана? И что я увидела 1879!!!!!! Да, не ожидала, Чуть меньше чем за 100 лет до моего рождения..... И как написана, с какой любовью к истории воспроизводятся затронутые в книги события, как интересно описаны персонажи, причем не только как в художественном произведении, но и с исторической точки зрения. Замечательный роман.
Книга описывает период в русской истории с момента смерти Елизаветы и последующие события, в частности организацию переворота с целью воцарения царевича Иоана.
Единственное, что меня не много расстраивает, так это то что у этой замечательной книги так мало читателей, всего 9, а жаль....

Малышу было очень жаль Карлсона.
Но папе был очень нужен лодочный мотор...

Иоанн 6 Антонович (или Иоанн 3, если с Грозного считать), он же несчастнорождённый Иванушка на самом деле не рождался ни для того, чтобы стать императором, ни для того, чтобы загреметь на пожизненно. Две противоположные политические группировки определили его горькую судьбу: одной он нужен был как наследник, другой не нужен как соперник. Именно вторая партия-победительница впоследствии писала историю, разумеется, в выгодном для себя ключе, и даже по прошествии многих лет и смерти всех действующих в этом грязном деле лиц не собиралась играть в покаянки. Отсюда и цензура. И, как следствие, «Мирович» вместо первоначального «Царственного узника». И сглаживание всех, каких можно, острых углов.
В результате у Данилевского Иоанн окружён не просто изначально не злыми, а прямо-таки добрыми и гуманными людьми. Даже Власьев и Чекин в обход всех инструкций разрешают ему рисовать гвоздём на печке (в реале за такое поведение просто отняли бы гвоздь и надавали бы по рукам). Даже коменданты его к себе домой притаскивают по тихости (хотя нафига бы им притаскивать домой зека?) и допускают к нему вполне вдувабельных девочек (а если бы Поликсена ответила на чувства Иоанна?). Даже Пётр3 всерьёз задумывается о его освобождении и выпускает погулять (хотя это именно он автор инструкции "если арестант станет чинить какие непорядки или вам противности или же что станет говорить непристойное, то сажать тогда на цепь, доколе он усмирится, а буде и того не послушает, то бить до вашему рассмотрению палкой и плетью").
При этом все мальчика жалеют, все всё понимают, но сделать ничего не могут.
И дело тут даже не в людях государевых, которые тупо подчиняются руководству, ибо с одной стороны – присяга, с другой – риск жестокой расплаты собственной задницей в случае каких-либо фортелей.
Просто есть система, в которой власть над государством даётся по крови и отнимается – с кровью. Елизаветинский ночной переворот – ещё не самый плохой вариант.
Есть политика, в которой цель оправдывает средства, а средством может являться даже громкое имя. Например, средством посеять смуту в чужом государстве, на что прозрачно так намекает Фридрих 2. Или легитимизировать сменившуюся власть, как предлагал Бестужев, женив русского императора на антгальсткой принцессе Екатерине, известной в истории как Екатерина 2. Или просто ухватить фортуну за чуб и дать стране нового царя.
Есть понимание, особенно у интеллектуалов типа Ломоносова и Корфа, что не надо без особой необходимости раскачивать лодку. Ибо опять же чревато кровью и потрясениями.
И есть ворох домашних проблем и прочих дел, за которыми банально не до Иоанна. Тот же Мирович – горе-освободитель – попёрся на «подвиг» только тогда, когда окончательно потерял надежду на возвращение дедовских имений.
Естественно, при таком раскладе Иванушка мог сколько угодно валяться в ногах и вымаливать о свободе, или хотя бы свете и воздухе, а мог – закатывать истерики или уходить с головой в воображаемый мир. Всё уже решилось заранее. И рано или поздно карта была бы бита, гвоздь – вбит, хребёт – перебит. И остались бы от мальчика – титул императора (в реале практически невостребованный), шмотки простолюдина (заношенные), должностные инструкции (для ментов) и несколько монет с его изображением (на радость нумизматам). А вот сколько-нибудь ощутимого следа в истории - не осталось. Не осталось даже могилы.
П.С. Морали тут нет. Фантазировать про то. что было бы, если бы судьба Иоанна не развернулась на пятачке, сейчас можно сколько угодно. Но история пошла так, как пошла. И лично я не уверена в том. что государству было бы сильно лучше, не победи тогда партия Елизаветы. Но это уже другая история.

Так уж повелось, что когда мы говорим об отечественной литературе XIX века, то вспоминаем, как правило, Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского, Чехова, еще три-четыре персоналии, а между тем в те же годы творил целый взвод очень качественных прозаиков, работавших в жанре исторического романа. Можно вспомнить Загоскина, Лажечникова, Гейнце, Вельтмана, Мордовцева. Среди них находим и Григория Данилевского, темами для романов которого становились события русской истории XVIII-XIX веков.

Роман "Мирович" - едва ли не лучший из его творческого наследия. Он вполне в духе тех исторических романов, что доминировали тогда. С лёгкой руки Вальтера Скотта и Александра Дюма исторический роман представлялся исключительно как авантюрный, главным был не анализ изображаемой эпохи и поиск исторических закономерностей, а увлекательная интрига, в которую удавалось вписать относительно достоверно исторические реалии.

Успех "Мировича" можно было бы объяснить и фактом того, что тема эта для Данилевского была близкой, касалась семейной истории. Дело в том, что прадед писателя был другом детства настоящего исторического Мировича, поэтому в семье хранилось много воспоминаний и преданий, связанных с этой фигурой.

Надо сказать, что Данилевский взялся за довольно опасную по тем временам тему, ветвь Романовых, которая находилась у власти, шедшая от наследников Петра Алексеевича, держала в строгой засекреченности данные о наследниках Ивана Алексеевича. Тема, связанная с Анной Леопольдовной и её отпрыском, была из тех, которые в культурном обществе вслух не обсуждались, потому как затрагивались вопросы легитимности царствующего дома.

Неудивительно, что роман попал под строгий контроль цензуры, которая потребовала смягчить некоторые эпизоды произведения и настояла на изменении названия, первоначально роман именовался "Царственный узник". Автору было предложено сместить акцент с одного главного героя - опального императора - на другого - мелкопоместного дворянина.

Сей дворянин, снедаемый честолюбивыми мечтами и настраиваемый своей невестой Поликсеной, имеющей собственные виды, узнав тайну узника Шлиссельбургской крепости, задумывает грандиозную аферу - освободив царевича и возведя его на престол, он и восстанавливает справедливость, и решает свои личные проблемы, в одночасье превращаясь в могущественного вельможу империи.

Как и положено в хорошем авантюрном романе, у героя почти всё получается, но небольшой сбой приводит к катастрофе, ну, а как иначе, все же, пойти против истории автору нельзя, приходится втискивать свою фантазию в прокрустово ложе исторической реальности.

И все же, цензуре пришлось пропустить некоторые очень скользкие моменты, так в финале, когда над Мировичем свершается суд, он оправдывается тем. что сравнивает себя с братьями Орловыми, которым удался переворот. "Я шел по вашим стопам!" - заявляет обвиняемый.

Эпоха Екатерины Великой особо привлекала Данилевского, еще одной авантюристке, посягавшей на российский трон, посвящен его роман "Княжна Тараканова".

И все же, несмотря на некоторые цензурные трения, Данилевский сделал вполне успешную литературную и чиновничью карьеру, дослужившись до чина тайного советника и должности главного редактора "Правительственного вестника".

Исторический роман Г. П. Данилевского «Мирович» (1875), посвященный попытке освобождения Мировичем заключенного в Шлиссельбургской крепости Иоанна Антоновича, красочно рисует эпоху дворцовых переворотов и персонажей, чьи образы способны вызвать сочувствие. Здесь много домыслов, свойственных художественной литературе. Однако, как отмечает сам автор в примечаниях к шестому изданию, в главном  он «держался несомненных данных». Действительно, список источников и научных трудов, которыми Данилевский пользовался при подготовке к написанию романа, очень внушителен.

Чем интересен роман советским литературным критикам? Прежде всего изобличением лицемерия российских императоров. Как пишет Н. Г. Ильинская, царственный узник является «мерилом гуманности очередного самодержца». Елизавета Петровна, Петр III и Екатерина II - все они сочувствуют Иоанну Антоновичу фактически лишь на словах. Впрочем, если изначально роман и назывался «Царственный узник», автор вынес в окончательное заглавие имя другого персонажа.

Что же Мирович? Как пишет сам Данилевский, в создании его образа он «старался быть верным преданию и истории, которые именно рисуют Мировича самолюбивым, мало развитым и легкомысленным «армейским авантюристом» екатерининских дней, завистливым искателем карьеры, картежником и мотом». Характеристики не очень лестные.

Еще более негативную оценку вкладывает автор в уста невесты Мировича Поликсены Пчелкиной, которая в лицо называет его «слабым, ничтожным и ни к чему не пригодным человеком». И, кажется, не иллюзорные подстрекания Ломоносова, не алчность, не авантюризм, а именно эти слова любимой женщины становятся последней каплей в череде жизненных горестей и становятся катализатором, толкнувшим героя романа в пучину болезненного безумия, длившегося несколько месяцев перед исполнением задуманного им. Он похож на фанатика. Но фанатизм этот не политический, это фанатизм обиженного, уязвленного самолюбия. Он хочет опровергнуть слова Поликсены, доказать всему миру, ей и самому себе, что он не «тряпка».  «Так я не способен? - задыхаясь, думал он, глядя в темноту. - Ты не верила? Сиди же в своей трущобе... а вот Орловым-то, видно, мне быть».

Роман строится на своеобразных исторических параллелях. Пчелкина мыслит себя Жанной д'Арк, а Иоанна Антоновича - Карлом VII. После посвящения Мировича в план и успешного переворота Екатерины II на первый план выходит другое сравнение: Екатерина - Дашкова - Григорий Орлов, с одной стороны, и противопоставленные им Иоанн Антонович - Пчелкина - Мирович, с другой. И этот контраст разителен. Насколько персонажи первого треугольника умны и дальновидны, настолько персонажи второго - безумны и дики. И если первый переворот был продуман до мелочей и у его исполнителей было много сторонников, второй переворот совершался без приспешников, без плана и без четкого представления, что же и как будет дальше.

Дух эпохи прорисован так живо, что погружаешься в него с головой, легко представляя себе Петербург, Шлиссельбург, Ораниенбаум того времени. Кроме политических деятелей и приближенных ко двору, на страницах романа выведены, например, Фонвизин, Державин и Пассек, уплетающие пельмени после игры в мяч. Отдельно стоит отметить очень богатый лексически и живой язык, которым написан роман.

Григория Петровича Данилевского Дмитрий Святополк-Мирский в своей «Истории русской литературы с древнейших времен до 1925 года» называет историческим романистом чрезвычайно модным «среди не слишком изысканной публики» и презираемым «более передовыми начитанными людьми». Тем не менее роман Данилевского «Мирович» в свое время заслужил статус сенсационного благодаря реалистичному изображению российских императоров и императриц. Именно это произведение стало первым в череде исторических романов, определивших автора, как претендента на звание «русского Дюма» и признается критиками одним из лучших его творений.

Впервые роман вышел в журнале «Вестник Европы» в 1879 году, хотя первоначальный вариант был готов уже в 1875 и имел иное название — «Царственный узник». Отрывки произведения читались автором в Обществе любителей российской словесности при Московском университете в марте 1875 года. Задержка же с публикацией была связана с отрицательным отзывом цензора. В 1877 году в том же «Вестнике Европы» была опубликована первая часть романа, но на издание был наложен арест, который власти сняли лишь после того как «Царственный узник» был вырезан из уже отпечатанных 7092 экземпляров журнала. Цензурный комитет признал, что изображенные исторические события и характеристики царственных особ производят вредное впечатление. Особое опасение вызывали интимные отношения Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского, политический портрет Петра III и буйный разгул партии Екатерины II. Только после обращения Данилевского к министру внутренних дел Льву Макову разрешение на публикацию было получено при условии, что автор переименует роман.

Действительно, события «бабьего века» в романе не блещут фальшивым сусальным золотом, в нем отсутсвует флер романтизма, «великие» цари и царицы блекнут перед достаточно идеализированными образами Михайлы Ломоносова да Дениса Фонвизина. Повествование бодрое, насыщенное событиями, историческими персонажами и словами, вышедшими из употребления уже в XIX веке. Справедливости ради стоит отметить достаточно трезвое отношение Данилевского к главному действующему лицу — Василию Мировичу, который действует побуждаемый личным интересом, а также его исследовательскую добросовестность. В примечании Данилевский перечисляет источники, которыми ему довелось пользоваться во время написания романа.

У любого исторического романа есть существенный недостаток — читатель, как правило, знает чем он закончится, поэтому основной упор автор может и, возможно, должен делать на историческую достоверность и красочность описания, что не всегда удается сочетать в правильных пропорциях. Кроме того, автор художественного произведения всегда имеет право на свою интерпретацию реальных событий и нравов исторических героев. Это — основа творчества. Главное чтобы об этом не забывал читатель.

Издание 1986 года выполнено в мягкой обложке с клеенным книжным блоком, распадающимся от сильного перегиба, что делает книгу очень хрупкой. При тираже в 300 000 экземпляров вероятность найти неповрежденную книгу очень мала. Печальный факт, ведь в оформлении использованы иллюстрации художника Андрея Владимировича Николаева (1922-2013). Так же роман сопровождает статья и примечания Н.Ильинской и крайне полезный при чтении словарик.