Отзывы на книгу «Писатель и самоубийство»

Прелюбопытная, как бы кощунственно это ни прозвучало, вещица. Григорий Шалвович Чхартишвили, видимо слегка подустав от своей немалой коллекции масок, а может просто дав немного отдохнуть другим своим эго, решил отбросить развлекающую составляющую своего творчества и в очередной раз порадовал своей тягой к строгой систематике и подробной классификации. Даже тема человека и самоубийства не явилась преградой к тому, чтобы разложить ее по разным полочкам и всевозможным отсекам. Очень интересный монолог автора раскрывает некоторые аспекты этой темы, над которыми я и не задумывался раньше. Но главное, чем книга привлекает, - это тема писательского самоубийства. Небольшие, если не сказать крошечные, истории знаменитых и не очень литераторов со всего света, объединенные одной лишь мыслью, одним исходом, одной жаждой. Тут интересна даже не сама идея самоубийства гениев различной величины, а то, что этот шаг совершило столько людей одного орудия труда, то, что очень многие явления окружающей действительности способны толкнуть на этот шаг. И нет никакой разницы в количестве смелости или трусости, размере гонорара или толщине написанных книг. Писатели тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо, а убивают себя лишь люди. Ну не об этом речь. Очень о многих писателях слыхом не слыхивал, о многих захотелось узнать, многих захотелось почитать или перечитать.
Даже не пытаясь оценить произведение с какой-либо профессиональной стороны, скажу, что чтение доставило удовольствие и впечатлило объемом проделанной работы, особенно энциклопедия "литературцида", хотя иногда и хотелось услышать мнение другого автора, способного облечь эту тему в преинтереснейшую обертку.

Самоубийство - самый страшный грех. Акунин пытается рассмотреть это явление как объект интереснейшего исследования, и у него это получилось. Книгу нельзя читать несовершеннолетним и людям с неуравновешенной психикой, потому что соблазн велик. Написано увлекательно и конкретно.
Из представленных эссе узнала для себя много нового. Учебник по данному предмету я бы не осилила, а писатель смог так непринуждённо и легко подать очень тёмную тему.
Соглашусь, что у творческих людей нервы оголены, и они больше склонны перепадам настроения, что может привести к самовольному уходу из жизни.
Много писать не буду, потому что лучше прочитать и самому сделать вывод. Книга достаточно интересная.

Сначала показалось, что из названия можно смело убрать слово «писатель», ибо самоубиваются в книге не только творцы, а все подряд. Это добросовестное исследование (не роман) на мрачную тему, прочитанное летом, под ярким солнцем, оказалось совсем не мрачным, а именно добросовестным трудом дотошного ученого. Много исторических фактов, широкий охват темы. Но постепенно нарисовался и «писатель»!

У каждого автора (почти) наступает момент, когда он берется за тему писательства и либо делает творцом очередного главного героя, либо пишет напрямую учебник или советы молодым коллегам, либо ограничивается эссе с размышлениями. В крайнем случае излагает, как сам начал писать. У Акунина размышления о писательстве и писателях запрятаны в этой книге, как изюм в булке. Вот что получается, если немного наковырять.

«Творчество — профессия опасная и заниматься ею могут только люди, у которых изначально не все в порядке с инстинктом самосохранения. Мир художника анормален, патологичен. Творческие профессии вредны для здоровья».

«Что здесь отправной пункт, а что следствие — бог весть. То ли творческий дар становится порождением психической аномалии, причудливым цветком, расцветшим на патологической почве; то ли безумие обращается расплатой за чрезмерную творческую вибрацию души».

«Всякий человек обладает неким запасом психической и нервной прочности. Персональные чаши терпения весьма разнятся по своей емкости — от бездонной бочки до напёрстка. У творческой личности этот сосуд совсем мал. Каждая падающая в него капля — не мелочь, а событие, обретающее значение символа. Когда несчастья или даже просто неприятности сыпятся сплошной капелью, писатель слышит в этом дробном речитативе зловещий рокот судьбы».

«Интеллигенция» и «народ» (оставим кавычки, чтобы обозначить авторское недовольство этими некорректными определениями) традиционно находились в ситуации неразделенной любви первой ко второму, что, в общем, естественно: душа может любить тело, к которому приписана, но телу на душу наплевать».

«С Богом у художника — каким бы религиозным он ни был – отношения тоже небезмятежны. Все дело в том, что у творческого человека проблема со смирением — оно несовместима с избранной им профессией. А без смирения какая уж богоугодность? Творческий человек может весь лоб себе расколотить о каменные плиты церковного пола, но все равно в глубине души останется еретиком, вечно сомневающимся в существовании Бога или, по крайней мере, в правильности Его законов и действий».

«Из всех людей искусства писатель особенно уязвим. Над ним всегда висит подозрение в шарлатанстве — если не со стороны читателей, то в собственных глазах. Художник умеет рисовать, скульптор умеет ваять, композитор тоже, слава Богу, консерваторию заканчивал — их профессионализм очевиден. А писатель владеет только словом, только знает буквы. Как и все остальные. В периоды депрессии писатель чувствует себя самозванцем, вжимает голову в плечи, боясь услышать торжествующее: «А король-то голый». Король и сам не уверен, что он одет. Отсюда уже упоминавшаяся болезненная чувствительность к критике».

«Опаснее всего то, что магическая сила художника зависит не от него самого, а от некоей внешней силы, перед которой он беззащитен. Не столь важно, как он эту силу называет — Богом, Демоном, Музой или Вдохновением. Когда она есть, творческий человек чувствует себя неуязвимым и всемогущим, ему кажется, что он небожитель и пребудет таким всегда. К несчастным собратьям но цеху, разуверившимся в себе и наложившим на себя руки, в такие минуты художник относится свысока».

Самоубийство как явление всегда меня интересовало, а самоубийцы обладали в моих глазах мрачным, но притягательным флером - что же должно быть в голове у человека, чтобы перешагнуть через фундаментальный инстинкт самосохранения? Этот вопрос не давал покоя и Григорию Чхартишвили (более известного под именем Борис Акунин). Я наткнулась на эту книгу, изучая биографию (в частности эпичное харакири) Юкио Мисимы, чьим основным переводчиком является опять-таки Чхартишвили. И конечно, книга меня сразу же заинтересовала.
По мнению автора, человечество делится на 5 категорий:
а) никогда не думали о самоубийстве
б) думали о самоубийстве
в) угрожали совершить
г) пытались совершить
д) совершили

Первых, по мнению автора и меня, на Земле меньшинство. Наверняка это безоблачно счастливые и абсолютно психически здоровые люди, и эта книга и рецензия не для них :) Только если они не готовы отказаться от безоговорочного осуждения сего отчаянного шага и взглянуть на него другим взглядом. Ну а остальным категориям читать в обязательном порядке. Не ради "вдохновения", упаси боже, а ради обширной пищи для размышлений.

Несмотря на название, далеко не весь труд посвящен именно писателям. Первая часть представляет собой различные точки зрения на суицид со стороны религии, философии, разных культур и т.д. Интересно было задуматься о том, что христианство чуть ли не единственная мировая религия, где добровольный уход из жизни это какой-то чудовищный грех, чуть ли не хуже убийства и узнать причины того, откуда, когда и почему взялось такое отношение. Авраамические "соседи" - ислам и иудаизм конечно тоже считают, что самоубийство "грешновато", но все-таки с множеством оговорок. Ну а в буддизме и индуизме к суициду (как и вообще к смерти) отношение максимально нейтральное, не последний раз живем, чего париться-то? Правда, смысла в таком уходе из жизни все равно нет, он лишь означает, что свой кармический урок ты не выучил, и придется еще раз повторить ту же ситуацию. А так - ну будет новая жизнь, будет новый шанс. О каком грехе вообще речь.
А в каких-то культурах суицид вообще считается достойным и красивым актом (ну вы уже поняли, что речь идет о Японии).
Из этого раздела меня только немного удивило, что автор рассказал о первых христианских мучениках с явными суицидальными наклонностями, о самосожжениях буддийских монахов и староверцев, о суицидальных сектах типа Народного храма, но ни словечком не упомянул о тех же шахидах (в том смысле, в каком это слово понимается сейчас). Без них религиозная часть аж какая-то неполная.

Мне понравилась глава об эвтаназии, и мысль о том, что чем более развита цивилизация, тем больше людей захотят прибегнуть к этому способу уйти из жизни. Комфортная жизнь- комфортная смерть, все логично. Я обеими руками за такую возможность выбора для тяжело больных людей.

Ну а во второй части Чхартишвили уже непосредственно переходит к самоубийствам писателей, пытаясь классифицировать их по странам и причинам. Больше всего мне понравилась глава "Жизнь как роман", про писателей, чья собственная жизнь была их главным произведением. Особенно меня позабавило противопоставление двух ярких личностей 20 века и моих любимчиков - Юкио Мисимы и Габриэле Д'Аннунцио. Оба слепили из себя легенду и жили как герои своих романов, оба были эстетами, одержимыми в своем творчестве темами эротизма, красоты и смерти - итальянский летчик и японский самурай. Но только Мисима собственноручно написал и последнюю, самую яркую главу своей недолгой жизни, ну а Д'Аннунцио...

...слишком долго прожил и неправильно умер. Если б сложил голову в воздушном бою или погиб во время авантюры с захватом Риеки, было бы совсем другое дело. А в 75 лет, от удара, президентом Академии, князем Монтеневозо и другом пошлого дуче - нет, некрасиво.

Почему это так смешно)) Вообще, стиль Акунина явно пришелся мне по вкусу - деликатный, ироничный, местами с вкраплениями легкого черного юмора, как на примере выше, что не дает впасть в депрессию во время чтения на такую непростую тему. Хотя перерыв в книге мне делать все-таки пришлось, отвлекаясь на куда более легкую литературу.
В целом, это очень интересная, полезная, местами печальная, местами трагикомическая книга, способная заставить задуматься и пробудить в себе эмпатию. Мои общие выводы после прочтения получились такими же, как и у автора:

К самоубийству нет и не может быть единого отношения. Иногда оно - малодушие, истерия, осквернение великих таинств жизни и смерти. Иногда - единственный достойный выход.

И я считаю, что стоит перестать табуировать эту тему и относиться к самоубийцам (удавшимся и неудавшимся) как к прокаженным. Зачастую им просто нужно внимание и чуткое отношение, а уж никак не насмешки и осуждение.

Пару лет назад мне попалась книжка под названием «Последние слова великих писателей». В ней рассказывалось о последних днях из жизни писателей и об их же сказанных словах перед смертью. Я тогда обратил внимание, что среди людей этой деятельности много самоубийц. Почти каждый третий литератор (писатель или поэт) наложил на себя руки. В этом плане Г. Чхартишвили (Борис Акунин) идет дальше. Он пишет книгу, в которой исследует только самоубийц.

Состоит она из трех частей. В первой части автор рассуждает о самоубийстве в историческом контексте, во второй подбирается уже к своему «брату по ремеслу», а заканчивает Чхартишвили книгу разделом «Энциклопедия литературицида». Этот раздел состоит из 370 статей, где каждому писателю посвящена отдельная статья. Интересно, что основной вал самоубийц среди них составляют древние греки (Антисфен, Диоген, Сократ), японцы (Акутагава, Кавабата, Мисима) и русские в советский период жизни (Есенин, Маяковский, Цветаева, Шпаликов). Впрочем, у каждого своя причина такого ухода, хотя закономерности найти всегда можно.

Книга, как исследование – это, безусловно, хороший и детальный труд. Много в ней информации, которую просто так не найти. Например, что в немецких концлагерях охранники заканчивали жизнь самоубийством чаще, чем заключенные. Что религии к такому исходу относятся сильно по разному. Что благополучие и успех не гарантирует счастливой жизни. Что безверие и бесцельность жизни является плохим мотиватором для продолжения этой самой жизни. В информативности книге не откажешь. В ней много статистики и разных данных.

Но для чего она точно не подойдет, это для подъема настроения. Представьте, перед вами более пятисот страниц и на каждой из них пишут о самоубийцах, каждая строчка в них кричит о суициде, о бренности жизни, о невыносимости бытия. Читать такое иногда совсем не весело. Да и суицид кажется уже обычным явлением, к которому привыкаешь.