Она повернулась и пошла прочь: она словно признала свое поражение и теперь старалась отступить со всем возможным высокомерием, как какой-нибудь дог, который поворачивается спиной к беснующейся в дальнем углу жалкой шавке, делая вид, что просто не хочет размениваться по мелочам.