День начался обыкновенно.

Диана, как всегда, поднялась первой. Пока она делала гимнастику, Калев читал в постели, тут у них вкусы не совпадали, Диана не любила читать лежа, Калев же обожал, особенно он дорожил утренним получасовым погружением в литературу, видимо, это можно было расценивать, как своего рода умственную гимнастику.

Потом Диана ушла в ванную, уступив растеленное на ковре одеяло супругу, и пока она умывалась, одевалась, красилась, причесывалась, накрывала, наконец, стол к завтраку, Калев разминал уже не нейроны, а мышцы или, если и нейроны, то, по крайней мере, другие, нервные клетки ведь не менее специализированы, чем их обладатели.

Покончив с гимнастикой и утренним туалетом, Калев сварил кофе, спустился к почтовым ящикам за газетой, вернулся, нагруженный, главным образом, буклетами, каталогами и прочей рекламой, и супруги приступили к краткой трапезе. Диана, как всегда, ела медленнее, и пока она покончила с бутербродами и добралась до творога, Калев уже развернул газету.

– Гляди-ка! – воскликнул он почти сразу. – Знаешь, кого убили?

– Не знаю, – сказала Диана, ставя чашку на блюдце. – Кого же?

– Ханса Оя.

– Журналиста?

– Угу.

– Да ты что? Добрался кто-то из клиентов? – воскликнула Диана.

Ханс Оя был человеком известным. Хотя его не очень шумную, зато незыблемую славу вряд ли можно назвать доброй. Он был специалистом по скандалам и разоблачениям разного рода, начиная от обвинений в сексуальных извращениях и кончая раскапыванием экономических махинаций. Как будто ничего экстраординарного, какой журналист не погонится за сенсацией, и однако его отличала от прочих характерная черта, он обожал поливать свои жертвы грязью, в его статьях помимо фактов обязательно присутствовало нечто гаденькое: двусмысленные фразочки, пакостные намеки, иногда прямые выдумки. Так что, подумала Диана, неудивительно, что кто-то его, в конце концов, прикончил. Кто-то, в чью личную жизнь он влез и прошелся в сапожищах, не удовольствовавшись тем, что порушил карьеру… Например. Или наоборот, случается и так.

Однако Калев опроверг ее домыслы.

– Представь себе, – сообщил он, переворачивая страницу, – этот акт возмездия расценили, как убийство на бытовой почве.

Диана недоверчиво хмыкнула.

– Задержали жену, – пояснил Калев.

– Вот как? На месте преступления?

– Нет, не на месте. Но способ, которым его прикончили…

Супруг, конечно, замолчал, и Диана терпеливо спросила:

– И как же его прикончили?

– Стукнули сковородкой по голове, – сообщил Калев.

– Сковородкой?! Разве сковородкой можно убить?

– Смотря какой. Тефлоновой наверняка нет, но старой чугунной еще как.

– То есть его стукнули чугунной сковородкой?

– Как будто.

– Ну тогда конечно…

Диана вообразила себе чугунную сковороду, как-то она хотела такую купить, но, примерившись, поняла, что ворочать ее непосильный для слабой женщины труд. Собственно, и те сковородки, что остались от свекрови, стальные, с толстенным дном, тяжеленные, вполне годились для того, чтобы прикончить кого угодно, хоть слона, в чугунных и надобности не было.

– Сковорода была жирная, – продолжил просвещать ее Калев, – а на тарелке нашли остатки яичницы, видимо, он поджарил себе яичницу и ел, когда вспыхнула ссора…

– А жена не ела? – спросила Диана.

– Нет, наверно. Тарелка была одна. А еще бутылка водки и рюмка. Тоже одна.

– Так, может, он один и был? Почему жену заподозрили?

– Если ты дашь мне дочитать статью, я попробую ответить на твой вопрос, – сказал Калев и уткнулся в газету.

Диана допила кофе, налила себе еще и стала ждать.

– История, – сообщил Калев, добравшись до конца статьи, – выглядит следующим образом. У этой семейки было два дома. Точнее, имелась старая квартира на Нарва-манте. А теперь они еще построили себе дом.

– Неужели журналисты так хорошо зарабатывают? – пробормотала Диана.

– Я тоже задал себе этот вопрос, – согласился Калев. – Но тут на него ответа, естественно, нет. Так вот, они находились в стадии переезда. Хотя непонятно, собирались ли они вообще продавать квартиру или даже сдавать. Автор данной статьи, во всяком случае, с этим не разобрался… Неважно. Поскольку квартира в центре, господин Оя частенько забегал туда перекусить или поработать. Так, видимо, и вчера. Убили его днем, в промежутке между двенадцатью и тремя, точнее будет известно после вскрытия. А где-то в районе двух соседка с первого этажа видела, как супружница Ханса выходила из подъезда. И выглядела взволнованной. Ясно?

– А что сама супружница говорит? – полюбопытствовала Диана.

– Говорит, что когда уходила, муженек был жив-здоров.

– А вид у нее почему был взволнованный?

– Потому что они повздорили. Она хотела взять машину, чтобы отвезти в новое жилище какие-то вещи. А он не дал, сказал, что самому нужна. Дело, мол. Неотложное. Она и хлопнула дверью и ушла.

– С вещами? – осведомилась Диана.

– Без.

– Не могла такси, что ли, взять? – заметила Диана неодобрительно.

Калев весело хмыкнул.

– Как я понимаю, это та еще штучка!

– Понятно. Ну если она еще и отпечатки пальцев оставила на ручке сковородки… наверняка оставила, она или кто другой, ручка небось жирная была… Ну да, если есть отпечатки, тогда дело ясное.

– Нет, отпечатков не оказалось. Какой-то дошлый репортер дознался. Ручку вытерли.

– Вот как? Ладно, а кто труп нашел?

– Сосед по лестничной площадке. Другие и не могли, в доме лифт, пешком с этажа на этаж никто не ходит, разве что до второго, а у них четвертый. Сосед пришел с работы, увидел, что дверь в квартиру Оя приоткрыта, не придал значения, прошел к себе. Но, когда через полчасика выносил мусор, заметил, что дверь в том же положении. Спустился, поднялся, проходя мимо, услышал звонок телефона, на который никто не отреагировал. Тогда он окликнул Ханса, его жену, не получил ответа и заглянул в щель. Труп лежал в кухне. Прямо напротив входной двери, такая планировка, прихожая и сразу кухня, все как на ладони.

Он увидел, что Диана собирается задать очередной вопрос и опередил ее.

– В газете больше ничего нет. И, в конце концов, прочти сама. А мне работать надо.

Он налил себе кофе, взял чашку и ушел, а Диана полистала газету, в которой и правда ничего больше не оказалось, во всяком случае, что касается убийства, и стала убирать со стола.

Помыв посуду, она вернулась в комнату и подошла к окну. Смотреть было не на что, начало апреля, листьев на деревьях даже не намечалось, сверху понемногу капало, то ли сосульки таяли, то ли шел дождь, пасмурно и серо. Хорошо бы уехать куда-нибудь, где уже тепло и солнце, на Родос, например, правда, там всегда ветрено, да и далековато от… От чего? От Парижа? Почему-то вспомнился бульвар Османа, они долго искали с Калевом дом, где жил Пруст, нашли, и супруг объявил, что вот здесь он бы поселился с превеликим удовольствием. Да уж!

Она прислушалась, Калев уже сидел за компьютером и набирал написанную накануне главу. Самой ей делать было нечего, месяц назад она сдала в издательство перевод, над которым работала почти полгода, произведеньице оказалось не в пример обычной современной прозе длинноватым, сдала и теперь бездельничала. Наслаждалась, так сказать, заслуженным отдыхом. А вернее ждала, пока мамочка добудет ей новую работенку, что было не так просто, переводчиков с английского развелось, как собак нерезаных, или, если придумать нечто новенькое, крыс перед чумой, и даже имея маму, занимающую должность в московском издательстве… Нда.

Обед на сегодня у нее уже имелся, в комнате более-менее прибрано… Пыль, что ли, вытереть?… Впрочем, эту процедуру она недолюбливала и никогда с ней не торопилась, тем более, что визуально пыль не просматривалась, а водить по комоду или книжным полкам пальцем никто вроде не собирался, словом, домашней работы не предвиделось, и можно было со спокойной совестью почитать книжку. Диана полумашинально вытащила из тесного ряда первый том Пруста и села на диван, но, прочитав пару десятков страниц, отложила книгу и снова взялась за газету. Интересно знать… Однако, проглядев повнимательнее статью, она так и не выяснила, откуда Калев почерпнул, что жена Оя – та еще штучка. Идти расспрашивать мужа она не стала, тем более, что это представлялось ей занятием бессмысленным, если б Калев даже соизволил поднять голову от клавиатуры, то не для того, чтобы оторваться от переживаний своих героев, а лишь, чтобы посмотреть на нее с горькой укоризной. Потому она просто рассудила, что Калев где-то что-то слышал, неудивительно, Таллин – город небольшой, и все тут про всех все знают. Не так-то это и странно, даже в Москве многие знают многое о многих, а здесь уж любой тайне суждено стать секретом Полишинеля. Она сложила газету и бросила на стол. А интересно, занимается ли этим убийством Андрес? Скорее всего, да, ведь дела обо всех громких убийствах обычно ведет он. Так что шанс узнать подробности у нее имелся, хотя и не столь очевидный, правда, двоюродные братья были довольно дружны, но в современных условиях это понятие растяжимое, иногда они каждую неделю играли в шахматы, благо жили в десяти минутах ходьбы друг от друга, а иногда не виделись месяцами. Работа! После того, как закончилось расследование дела, которое Диана окрестила по-сименоновски «Андрес ищет голову», Калев с двоюродным братом встретился лишь однажды, на не очень пышной, но многолюдной свадьбе старшей дочери кузена. До того Андрес пару раз обращался к Калеву за помощью, это было связано в первую очередь с тем, что Калев знал людей, замешанных в криминальных историях, которые Андрес расследовал. Но с Хансом Оя супруг вряд ли был знаком. Или был?

Когда Калев завершил утреннюю часть работы, Диана не преминула поинтересоваться насчет «той еще штучки», муженек подумал и изрек, что однажды он «штучку» видел.

– Давно, года три назад, по-моему. Я зашел в редакцию взять книгу для рецензии, Оя был там, а заодно присутствовала его жена, забежала, наверно, на несколько минут, поскольку сидела в шубе. Нас с ней даже представили друг другу.

– Так ты был с этим Оя знаком? – воскликнула Диана.

– Если это можно назвать знакомством. Встречал пару раз там и сям… Словом, минут пять я имел возможность за дамочкой понаблюдать.

– И пяти минут тебе достаточно, чтобы понять, «штучка» женщина или кто? – бросила Диана скептически.

– Достаточно одного взгляда, – отрезал супруг. Потом добавил чуть озабоченно: – Знаешь, что меня смущает? – Он оглядел Диану с ног до головы и спросил: – Скажи-ка, ты могла бы в гневе схватить чугунную сковороду и заехать мне по голове?

Диана вытаращила глаза.

– Я не в том смысле… Речь не о побуждениях. Чисто физически.

Диана представила себе, как поднимает ту сковородку из магазина, размахивается, и аж скривилась.

– Вряд ли! У меня бы рука отвалилась.

– Видишь ли, Оя был выше меня ростом, И покрупнее, огромный такой мужик. А жена маленькая вроде тебя, да еще и худющая. К тому же она совсем не похожа на женщину, которая способна выйти из себя настолько, чтобы махать сковородкой. Скорее наоборот, она из тех, кто может любого довести до исступления. Эдакая змея подколодная…

– То есть ты думаешь, что убила не она? – спросила Диана.

Калев только пожал плечами и сменил тему, поинтересовался, надо ли идти за продуктами, и Диана переключилась на бытовые проблемы.

Аннели Михкельсон стояла в примерочной женского отдела универмага «Стокманн» и рассматривала себя в большом зеркале. Бежевый цвет явно шел ей больше, чем синий, хотя и нравился меньше. И потом к костюму подойдет темно-зеленая, новая и безумно дорогая блузка, купленная недавно в Париже. Решено… Она посмотрела на часы и заторопилась, быстро переоделась, расплатилась в кассе кредитной карточкой и пошла к эскалатору.

Когда она съезжала со второго этажа, ее взгляд упал на расположенный прямо перед входом на эскалатор высоким прилавком, под которым на специальных узких полочках лежали или, скорее, стояли, так, что первая страница видна издали, свежие газеты. Она сразу увидела красочную шапку на обложке «Ээсти экспресс» и невольно впилась пальцами в перила эскалатора. Боже милосердный! Да, конечно, бешеных собак следует убивать без пощады, но что дальше? Что будет дальше? Она поежилась, живо вспомнив то, от чего, собственно, и бежала, следуя известной и извечной женской установке: если хочешь избавиться от дурных мыслей, пойди в магазин и купи себе что-нибудь…

Когда она ступила на пол, мяукнул мобильник, и она машинально запустила руку в сумку.

– Да, я уже в вестибюле… Откуда?… С Тарту-манте?… Что ты там делал?… Хорошо, я перейду.

Она вышла из магазина, выждала, пока сменится свет на одном, другом, третьем светофоре… ну понаставили, иди топчись на ветру или под дождем!.. перебралась по кусочкам через улицу, ступила на тротуар и почти в ту же секунду к ней подкатил темно-синий «Ауди».

Аннели открыла дверцу и забралась в кабину.

– Пристегнись, – бросил ее муж Эльво Михкельсон, сразу же трогая машину с места.

Аннели зашарила рукой по сидению, нащупывая пряжку ремня безопасности.

– Купила что-нибудь? – спросил муж, кидая мимолетный взгляд на большой белый полиэтиленовый пакет с зеленой эмблемой «Стокмана».

– Брючный костюм.

Эльво только кивнул и сосредоточился на плотной массе машин, принявшей в себя «Ауди».

– Эльво, – заговорила Аннели, когда он затормозил перед светофором. Она не смотрела на мужа, а глядела вперед на зебру, по которой шли немногочисленные прохожие. – Ты видел сегодняшние газеты?

– Нет, – ответил он кратко.

– Значит, ты не знаешь?…

– Насчет Оя?

Аннели повернула голову к мужу.

– Но если ты не читал газет…

– Я слышал по радио, – сказал муж, немного, как ей показалось, помедлив перед ответом.

– По радио! Везде об Оя! Большая шишка! – сказала она с горечью.

Эльво промолчал.

– И что ты об этом думаешь?

– Что мне думать? Туда ему и дорога!

– Так-то оно так, – согласилась Аннели. – Но…

Муж кивнул.

– Да, от подобных людей, от мертвых неприятностей не меньше, чем от живых. А то и больше…

– Больше, больше, – сказала Аннели уверенно.

Муж бросил на нее внимательный взгляд, потом снова повернул голову к ветровому стеклу.

– Черт возьми, кончится ли это когда-нибудь? – Он сердито стукнул кулаком по рулю.

Свет давно сменился, но вереница машин стояла неподвижно, как-никак час пик. В такое время пешком доберешься быстрее, тем более, что и идти-то недалеко… Аннели подумала, но не стала высказывать свои мысли вслух, поскольку не было в них ничего нового, не однажды и она, и Эльво обсуждали проблему пробок и пеших прогулок, но что толку, пустая это болтовня, когда привыкнешь к машине, заставить себя обходиться без нее невозможно, пусть даже это и нетрудно, и полезно…

– Что будем делать? – спросила она.

– Делать? – удивился муж. – Ничего. По крайней мере, сейчас. Подождем, посмотрим, что и как. А там по обстоятельствам.

Аннели молчала, и он добавил настойчиво:

– Не дергайся, Аннели. Слышишь? Не дергайся.

Она поколебалась, потом кивнула.

– Ладно.

На следующее утро, воспользовавшись тем, что Калев возился с кофемолкой – с некоторых пор супруг, недовольный отсутствием аромата от кофе из вакуумных упаковок, стал добавлять в смесь свежемолотый – Диана спустилась за газетой сама. Правда, вернувшись, она обнаружила, что муженек со своим священнодействием покончил и сидит за столом. Он протянул руку, Диана сначала автоматически вручила ему газету и лишь потом возмутилась.

– Я, между прочим, тоже умею читать, – сообщила она воинственно.

– Да пожалуйста, – ответствовал супруг хладнокровно. – Читай.

Он положил газету рядом с тарелкой Дианы.

– Ладно, – смилостивилась она. – Забирай.

Газета перекочевала на другую половину стола.

– Читай¸ читай!

Газета снова вернулась к Диане.

Тогда она передвинула ее на ничейную территорию и сняла крышечку с посудинки, где мок «Геркулес».

Доев творог, Калев, как ни в чем не бывало, развернул газету и стал читать.

– Ну что? – спросила Диана миролюбиво.

– Что что?

– Что нового об убийстве Ханса Оя? – терпеливо сформулировала Диана.

– Сейчас посмотрим.

Калев перевернул страницу, другую, пробежал глазами невидимый Диане текст, потом сообщил:

– Новых фактов нет. Но теории имеются.

– Какие?

– Ничего особенного. Рассуждения на тему. Если это не жена, то…

– То кто-то из клиентов, – завершила фразу Диана.

– Разумеется. Тех, кого ты именуешь клиентами, набралось достаточно.