Я повел Отряд к берегу, прежде чем солнце высунуло свой огузок из-за заречных холмов. Город мирно спал, но наблюдалось какое-то движение в ту же сторону, куда шли и мы. По мере приближения к реке вокруг становилось все оживленнее, а уж порт гудел словно улей.
Ворон и здесь хватало.
– Похоже, они и на ночь не расходились, – заметил я. – Одноглазый, которая?
– Вон та, большая.
Я двинулся в указанном направлении. Да, барка была чудовищно велика! Эта деревянная посудина предназначалась для перевозки грузов вниз по течению. По такой полноводной и тихой реке путешествовать будем долго.
– Похоже, недавно построена…
Мы вошли в оазис молчания. По дороге я всматривался в лица рабочих. Кроме легкой настороженности, они мало что выражали. Заметил я и нескольких вооруженных людей, примерно тех же габаритов, что и вчерашняя троица. Эти садились на барки поменьше. На борт нашей громадины вереницей поднимались грузчики.
– Одноглазый, зачем столько леса?
– Моя идея, – ответил он. – Чтобы мантелеты надстроить. А то у них против стрел только плетеные щиты. Удивительно, что они вняли и пошли на расходы да хлопоты. Может, все мои пожелания выполнят? Если так – живем!
– Меня это не удивляет.
Теперь я был уверен, что здешняя публика мало того что предвидела наше прибытие, но и включила нас в свои планы на ближайшее будущее. Пираты, как оказалось, не просто досаждали время от времени, а прямо-таки обложили город. И его жители решили покончить с этим при помощи банды искателей приключений, по которым никто не проронит и слезинки.
Совершенно не понимаю, зачем им надо было с нами играть. Война – наша работа. И в низовья реки нам всяко нужно добраться.
Может быть, в этом обществе так принято. А может, горожане просто не могли поверить в очевидное.
С помощью Жабомордого мне минут за шесть удалось вызвать на откровенность хозяина барки и делегацию местных шишек, ждавших нас вместе с ним. Я выторговал огромное вознаграждение и пообещал:
– Как только увидим деньги, сразу возьмемся за дело.
Тотчас деньги появились словно по волшебству.
– Мог бы и побольше содрать, – упрекнул меня Одноглазый.
– Да, мы им очень нужны, – согласился я. – Должно быть, они в отчаянном положении. Давай, за дело.
– Тебя не интересует, что именно от нас требуется?
– Не интересует. Так и так нужно плыть.
– Верно. Однако я пошлю Жабомордого, пусть разговоры послушает.
– Как хочешь.
Я осмотрел среднюю палубу. Масло с Крутым увязались за мной. Мы обсудили, как улучшить защиту судна.
– Надо разузнать, против кого идем. Надо знать пиратскую тактику. Например, если они нападают флотилией мелких судов, можно поставить за мантелетами машины…
Я остановился у пирсового ограждения. Было очевидно, что наша барка пойдет во главе каравана, а сама она построена специально для того, чтобы проложить ему путь. Ее нипочем не поднять обратно к верховьям. Весел едва хватит, чтобы держать курс.
Над царившим в порту хаосом кружили вороны. Я старался не обращать на них внимания. А то уже свербила мыслишка, что я подцепил наваждение.
И вдруг я заметил у стены одного из складов странное местечко. Люди, сами о том не догадываясь, обходили его стороной. Там, в тени, неясно виднелась фигура. Вороны так и сновали вокруг нее.
А затем я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Было ли то игрой воображения? Никто, кроме меня, не видел этих проклятых ворон.
– Пора выяснить, что это за чертовщина. Одноглазый! Мне нужна твоя зверушка.
Я велел Жабомордому пойти и разузнать, что там происходит. Через минуту он возвратился и насмешливо глянул на меня:
– А что я должен был увидеть, Капитан?
– А что вообще видел?
– Ничего.
Я снова посмотрел туда – и тоже ничего не увидел. Но тут в поле зрения возникли трое здоровяков, пытавшихся заговорить со мной вчера. Вместе с ними явилось десятка три похожих, но чуть помельче. Они наблюдали за нашей баркой. Похоже, эти люди не потеряли интереса к нам.
– Эй, коротышка! Иди-ка переводить.
Самый здоровый из них, как выяснилось, звался Могаба. Он и его дружки попросились в Отряд. И в городе, по его словам, есть еще желающие. От нас требуется только согласие их принять. А затем он объяснил, откуда такое рвение. Оказывается, все эти крепко сбитые, не расстающиеся с острой сталью мужики, которых я немало видел в округе, потомки солдат Черного Отряда, служивших Гиэ-Ксле в былые времена. Назывались они нарами и представляли собой городскую касту военных. Сложилось впечатление, что я для них вроде святого. Как же, настоящий Капитан! Почти что полубог.
– Что ты об этом думаешь? – спросил я Одноглазого.
– Такие нам пригодятся. Ты только взгляни – звери! Бери всех – если, конечно, они предлагают всерьез.
– Жабомордый может выяснить?
– Еще как!
Проинструктировав беса, Одноглазый послал его на разведку.
– Костоправ!
Я так и подскочил – Одноглазый вошел совсем неслышно.
– Чего тебе?
– Эти самые нары – не шутка. Расскажи, Жабомордый.
И бес загнусавил словно бы голосом Гоблина, но куда тоньше.
Нары вправду оказались потомками наших братьев. Они создали замкнутый воинский культ на основе оставленных Отрядом легенд. Эта каста вела свои собственные Анналы и, очевидно, куда лучше нашего соблюдала древние традиции.
А затем Жабомордый и вовсе добил меня.
Подумать только – некто Элдон Ясновидящий, знаменитый местный колдун, предсказал наше появление еще несколько месяцев назад, когда мы пересекали мохнатые холмы на пути к Д’лок-Алоку. И нары (нар – на местном языке «черный») устроили множество испытаний и состязаний, дабы отобрать из каждой сотни лучших, достойных встать под знамя отцов и совершить поход в Хатовар. Конечно, при условии, что мы их примем.
Этот Элдон Ясновидящий и цель нашего похода расшифровал издалека!
Я не люблю того, чего не понимаю.
Могаба, как лучший в касте, возглавил делегацию.
А пока нары готовились к священному паломничеству, отцы города вместе с купечеством собирались использовать нас для прорыва пиратской блокады, сквозь которую за последние годы и мышь не смогла прошмыгнуть.
Словом, мы были «великой надеждой с севера».
– Ну, Одноглазый, не знаю, что и думать…
– Зато я знаю, Костоправ: все идет к тому, что ты не сможешь отказать этим ребятам.
Я и не склонен был отказывать. Пираты, о которых никто ничего толком не мог поведать, обещали стать препятствием серьезным и неприятным. В моем мозгу тлело смутное предчувствие, что они способны призвать на помощь сильную магию, если увидят, что дела плохи.
– Отчего же не смогу?
– Оттого, что ребята все это затеяли всерьез, Костоправ. Более чем всерьез. Они что-нибудь безумное выкинут, например бросятся на собственные мечи, если не возьмешь их в Отряд.
– Ну скажешь тоже…
– А ты не сомневайся. Для них это как религия. Ты же сам постоянно твердишь о былых временах, когда знамя было чем-то вроде божества, хранящего нас… Они предпочли другой путь. Отряд, ушедший на север, превратился в обычную шайку головорезов, ты сам видел. А родившиеся здесь дети возвысили своих папаш до богов…
– Это ужасно.
– Ты уж лучше мне поверь.
– Они в нас разочаруются! Из тех, кто относился к традициям серьезно, остался один я.
– Ерунда, Костоправ. Поплевать, да надраить, да ударить в барабан славы прежних дней – это еще далеко не все. Пойду отыщу этого уродца Гоблина, авось перестанет дуться и поможет мне прикинуть, что делать с посудиной, если получит пробоину. Дьявольщина, пираты, похоже, знают обо всем, что здесь творится. Может, наша репутация напугает их настолько, что пропустят без боя.
– Думаешь, есть шанс?
Это было бы просто замечательно.
– Нет. Жабомордый! Поди сюда. Черт его возьми! Ну как ребенок!.. Жабомордый, остаешься с Костоправом. Будешь выполнять его распоряжения, словно он – это я. Понятно? Ослушаешься – задницу надеру.
Бес, при всех своих талантах, обладал разумом пятилетнего малыша. И его внимание так и скакало с места на место. Он пообещал Одноглазому держаться подле меня и помогать, однако я не рассчитывал, что с ним будет легко.
Я отправился к причалам, где принял в наше братство по оружию тридцать два новобранца. Могаба был на седьмом небе – я уж думал, кинется меня обнимать.
Наши ряды пополнились весьма впечатляющими бойцами: каждый – богатырского сложения, быстр и ловок, словно кошка. Если это всего лишь полукровки от наших солдат, служивших в Гиэ-Ксле, каковы же были предки?
Будучи приведен мною к присяге, Могаба первым делом спросил, можно ли его братьям по касте взять на себя охрану других судов. После, мол, они смогут рассказать внукам, что сопровождали нас в священном походе аж до Третьего Порога.
– Почему бы и нет?
Этот Могаба со своими парнями вскружил мне голову. В первый раз с тех самых пор, как возглавил Черный Отряд, я почувствовал себя настоящим Капитаном.
Братья разошлись по домам за своей амуницией. Заодно хотели разнести по городу добрую весть.
И тут я заметил, что хозяин с носа барки наблюдает за происходящим с широкой плотоядной улыбкой.
Для его компании все складывалось просто отменно. Они были уверены, что уже захомутали нас и теперь держат за узду.
– Эй, Костоправ! Твоя блудная подружка вернулась!
– И ты, щенок? Ох, брошу тебя в реку…
Если смогу догнать. Бесенок обладал не только умом, но и резвостью пятилетнего.
Всеобщий ажиотаж при появлении Госпожи подсказал мне, что это именно она. Точнее, подсказало его отсутствие. Люди, мимо которых она проходила, прерывали разговоры, провожали ее мечтательным взглядом, вздыхали, качали головой. Ни свиста, ни воя, ни грубых замечаний.
Оглядев окрестности, я выбрал жертву:
– Мурген!
– Какие будут распоряжения? – подскочил тот.
– Когда Госпожа появится здесь, покажи ей ее жилище. Соседняя каюта – для ее гостей.
– Я думал…
– А ты не думай. Просто делай что говорят.
Сам я не хотел попадаться ей на глаза. Я пока не был готов к неизбежной схватке.
Ночь над рекой. Лунный луч плещется в темном зеркале вод. Тишина, порой сверхъестественная, вдруг разражается какофонией адского оркестра: хрюкают крокодилы, пятьдесят разных пород лягушек тянут свою песнь, птицы ухают и клекочут, бегемоты фыркают – и все прочие, богам одним известно кто еще, голосят на разные лады.
И жужжат насекомые. Здесь с ними едва ли не хуже, чем в джунглях. И будет еще хуже, когда достигнем южных болотистых низин. Нам сказали, что река – хоть это и незаметно – течет сквозь болото от десяти до восьмидесяти миль в ширину и три сотни миль в длину.
Пока что вдоль западного берега тянулись пахотные земли, а восточный на три четверти был покрыт дикой растительностью. В устьях притоков и заводях попадались лодки; их хозяева таращились на нас; подобно своей земле, эти люди были окультурены лишь самую малость.
Меня заверяли, что туземцев, живущих под самой сенью города, опасаться не стоит. Они с криком приближались к нам, но лишь для того, чтобы предложить на продажу крокодильи кожи и накидки из перьев попугаев. Я польстился и купил одну, самую большую и пеструю. И весила она фунтов шестьдесят. Облачившись, я стал в точности похож на классического вождя дикарей.
Могаба, осмотрев накидку, похвалил меня за разумное приобретение. Сказал, что эта штуковина защищает от дротиков и стрел лучше стальной брони.
Кое-кто из наров купил крокодильих кож для укрепления щитов. А Гоблину вздумалось приобрести пару высушенных крокодильих голов. Одна была гигантская, ни дать ни взять драконья. Пока я сижу на верхней палубе и описываю красоты ночной реки, он пристраивает свою чудовищную покупку на голову носовой фигуры. Наверное, готовит какой-нибудь фокус про запас.
С головой помельче он подошел ко мне:
– Костоправ, примерь-ка!
– Что?
– Примерь, говорю. Когда пираты нападут, появишься здесь в накидке из перьев и с этой штукой на башке и дохнешь огнем, как мифическое чудовище.
– Великолепный трюк! Мне нравится. Нет, я просто в восторге. Посмотрим, найдется ли идиот вроде Бадьи, чтобы его исполнить.
– Но…
– Ты полагаешь, я собираюсь торчать здесь и пусть всяк, кто хочет, в меня целится?
– Мы с Одноглазым обеспечим тебе защиту!
– Правда?! Услышаны наконец мои молитвы! Столько лет я не нуждался ни в чем, кроме твоей с Одноглазым защиты! «Уберегите меня, о святые отцы-покровители нашего Отряда!» – восклицал я тысячу – да что там, десять тысяч раз! И вот наконец…
Он плюнул и, прервав меня, переменил тему.
– Те люди, – проквакал он, – которых твоя подружка притащила на борт…
– Следующий идиот, который назовет Госпожу моей подружкой, отправится к крокодилам – выяснять, нельзя ли поставить их под седло. Улавливаешь?
– Улавливаю. Правда жизни больно бьет по твоим чувствам.
Я промолчал. Но – скрепя сердце.
– Дурная новость, Костоправ, – едва слышно зашептал Гоблин; так мы переговаривались, пробираясь мимо вражеских постов. – Там, в их каюте, такое заваривается!
Он изо всех сил старался быть полезным. Жабомордый, появившись в Отряде, совершенно затмил его. И потому я не сказал, что уже предупрежден и имею пару идей на этот счет.
Из воды, спасаясь от какого-то хищника, выпрыгнула рыба. И награда вполне соответствовала затраченным усилиям: беглянку подхватила кружившая над рекой ночная птица.
Я крякнул. Надо ли оповещать Гоблина, насколько я осведомлен о положении вещей и о чем лишь подозреваю? Или лучше прикинуться дурачком и по-тихому все уладить? Отряд разрастается, и сейчас крайне важно окружить себя ореолом загадочности. На некоторое время это подействует. Старослужащие просто не заподозрят меня в столь циничном и практичном отношении…
А Гоблин тем временем вываливал на меня все имеющиеся у него факты, подозрения и домыслы. Нового я услышал очень мало. И это новое только делало четче мое представление о ситуации.
– Пожалуй, Гоблин, – наконец сказал я, – пора тебе создать главный в твоей жизни шедевр. Нечто простое, недвусмысленное и мощное и чтобы можно было пустить это в ход за пару секунд.
Он растянул губы в своей знаменитой улыбке:
– Отстаешь от жизни, Костоправ. У меня в работе пара штучек – все обалдеют, когда применю.
– Вот и замечательно.
Где-то в конце пути Одноглазого ждет сильное потрясение.
До Третьего Порога было самое меньшее две недели пути – скорость течения не превышала скорости неспешной ходьбы. Если учесть и пиратов, наше путешествие могло никогда не закончиться.
К вечеру четвертого дня защита барки была усилена так, что дальше некуда. Бревенчатые щиты укрыли главную палубу. Их нижние края спускались до самой воды, чтобы препятствовать высадке абордажных команд. Сквозь амбразуры в щитах тоже не смог бы пролезть ни один человек. Вдоль каждого борта ребята смонтировали четыре баллисты. По совету проницательного Одноглазого мы изготовили десятки зажигательных бомб, и теперь они хранились в надежных гнездах на мостике. Трое братьев из Берилла смастерили «дельфина» – остроконечное грузило в форме рыбы на длинной цепи; его сбрасывают с гика, чтобы прошибать днища мелких судов. Но более всего мне понравилась машина, придуманная Терпилой, бывшим охранником караванов. То была многоствольная штуковина, заряженная небольшими отравленными дротиками; они выбрасывались при ударе упругой доской по их торцам. Малейшей царапины хватит, чтобы вызвать мгновенный паралич. Единственным недостатком этого орудия являлась неповоротливость. Придется ждать, пока цель сама не ляжет на траекторию выстрела.
По завершении работ я посадил всех наших на диету из моей любимой – еще с тех времен, когда я был ведомым, а не вел за собой, – муштры и дрючки. Строевая и боевая подготовка, усиленное изучение языка. С Одноглазого и его любимца я согнал семь потов, добиваясь, чтобы в Отряде был хотя бы один общий для всех язык. Ох и ругались они!..
Только на наров вся эта суета производила благоприятное впечатление.
Утром шестого дня мы достигли болотистых низин, поросших кипарисами. Теперь все держались настороже.
Госпожа не показывалась. Как будто вообще не существовала для нас.
Еще два дня пираты не попадались на глаза. А к тому времени, как попались, Одноглазый с Гоблином успели многократно всех предупредить.
Мы проходили там, где кипарисы вплотную подступали к воде. И вдруг из-за излучины появилось двадцать суденышек. Я смог направить на них лишь две баллисты. Это остановило одну лодку. Стрельба из луков с мостика – занимавшего, кстати, почти всю длину и ширину барки – особой пользы тоже не принесла. Палубы были почти на всей протяженности укрыты навесами из крокодильих кож.
Пираты подошли к нам с бортов. После долгих усилий им все же удалось забросить кошки на верхние края щитов. Враги пошли на абордаж.
Этого-то я и ждал.
В щитах мы проделали множество маленьких отверстий. Могабины нары кололи через эти дырки нападающих в ступни. Нескольким пиратам, уже добравшимся до верхнего края щитов, пришлось какое-то время балансировать на бревнах толщиной четыре дюйма, прежде чем прыгать на крышу мостика.
Это все равно что стрелять индеек. Прыгнуть не успел ни один.
Гоблин с Одноглазым пока что не пускали в ход волшебство, они забавлялись метанием бомб. Такое пиратам было в диковинку. И они бежали прежде, чем мне пришлось использовать резервы.
По моим оценкам, неприятель потерял пять-шесть десятков человек. Немалый урон, однако меньше, чем хотелось бы. Ведь добрые купцы из Гиэ-Ксле надеются, что мы искореним пиратство на реке…
Едва враги показали спины, словно призрак из небытия, возник шкипер. Ни его, ни матросов во время заварухи видно не было. Барка свободно дрейфовала по течению.
Тут же появился и Жабомордый. С его помощью я провел штурмана через девять кругов ада. Мой гнев несколько умерил его жалобы на то, что мы дали уйти большинству пиратов.
– Вам придется драться с ними снова. И теперь они знают, чего ожидать.
– Да, первая атака была лишь пробной. Что за дьявольщина там?
Река так и кипела – как будто под водой шло сражение. Что-то заколотило в обшивку барки.
– Иглозубы! – (Штурмана передернуло, и даже Жабомордому сделалось не по себе.) – Такие рыбы, с руку длиной. Собираются на кровь. Когда их много, бесятся и нападают на все, что подвернется. Бегемота могут сожрать в минуту – с костями и дерьмом.
– Правда, что ли?
Река бурлила все сильнее. Мертвые пираты, а также раненые, не сумевшие забраться в лодки, исчезли. Пробитые и подожженные суденышки тоже пошли в рыбьи глотки, заодно с прочим плавучим мусором. По крайней мере, иглозубы предприняли героическую попытку сожрать и их.
Убедившись, что команда склонна и в следующий раз бросить нас ради спасения собственной шкуры, я потолковал с нашими ручными колдунами.
Второе нападение произошло ночью. На этот раз за нас взялись всерьез.
Обозленные первой трепкой, пираты решили не брать пленных.
Конечно, мы были предупреждены. Одноглазый с Гоблином не забывали своих обязанностей.
Здесь русло реки снова сужалось, и пираты перегородили его бревном. Как только Гоблин заметил его, я приказал отдать якоря. Мы остановились в двух сотнях ярдов от ловушки и принялись выжидать.
– Гоблин! Одноглазый! Ваши люди на местах?
Мы приготовили для пиратов кое-какие сюрпризы.
– Не беспокойся, мамаша, все на мази.
– Клетус, дельфин готов?
Мы еще не пускали его в ход.
– Так точно, сударь!
– Масло! Не слышу треклятой помпы. Что там происходит?
– Я приглядываю за командой, Костоправ.
И это правильно. Значит, снова хотели удрать? Надеются откупиться от пиратов тем, что не сопротивляются?
– Мурген! Вытащи-ка их главного из норы! – Я знал, где он прячется. – Пусть будет здесь. Одноглазый! Давай своего беса!
– Как только из разведки вернется.
Жабомордый прибыл первым и, до того как Мурген приволок за шиворот хнычущего шкипера, успел сообщить, что против нас собрались все взрослые мужчины с болота. Едва засвистели первые стрелы пиратов, я сказал Мургену:
– Объясни: если через две минуты матросы не примутся за дело, по одному будут отправляться за борт. А первым вышвырну шкипера.
Именно так я и собирался поступить.
Это подействовало. Помпы заквакали и залязгали как раз в тот момент, когда мы с Мургеном начали прикидывать, насколько далеко сможем закинуть шкипера.
Стрелы сыпались все гуще, но не причиняли вреда. Просто пираты не давали нам поднять голову.
О проекте
О подписке