Я лежу в кровати. На удивление удобно. Тепло. Мягкое одеяло. Мягкий свет пробивается сквозь плотные красные шторы. Лежу и смотрю в потолок, не понимая того, почему я нахожусь именно здесь. Я знаю это место. Я часто возвращаюсь сюда в своей памяти. Знаю я и время. Уверен, у каждого есть такой день, в который хочется вернуться.
Я и мой брат мирно спим, а скоро войдут родители и поздравят меня с моим двенадцатилетнем. Один из самых счастливых дней в жизни. И хотя сегодня понедельник, морозы ударили настолько сильные, что вся семья осталась дома, а нам разрешили спать чуть ли не до обеда!
Мама испекла торт и пирожные. Я слышу этот запах. Я слышу их смеющиеся голоса. Папа. Это его голос и смех! Сколько прошло с его смерти? Четыре года? Пять? Но это его голос. А значит, он жив!
А еще сегодня они подарят мне набор брелоков для ключей в виде маленьких машинок. От совершенно невообразимых драндулетов до ВАЗовской «тройки». Вот он лежит на желтом стуле рядом со мной. Шесть машинок в красной полупрозрачной коробке. Дорогая для мальчишек вещица! Почти валюта. Я обменяю их потом на роботов-солдатиков, тех самых, с головами всяких зверей, которые умели двигать руками! Две машинки отдам за большого трансформера и что-то там еще. А после у меня все это отнимут по пути из школы. Какое это будет горе! Кажется, там был еще какой-то динозаврик в довесок, но это уже не важно!
Впрочем, один драндулетик из набора останется точно. Его я сегодня отдам дедушке. Он тоже приедет на мой день рождения. Дед его потом вставит в переключатель скоростей из оргстекла на своем запорожце.
Сейчас все шесть машинок на месте! И тихий зимний свет падает на желтый стул через щелочку между плотными красными шторами.
Свое смятение, истерику, тихий ужас от реальности происходящего описывать я не стану. Пропустим этот момент тихой агонии. Не стану я описывать и то, как щипал себя, как стоял у окна, наблюдая за зимним пейзажем реки Свияги и то, как глядя в глаза нашей собаке, спрашивал, что же это творится?!
Скажу только, что после всего этого я побежал на кухню и со слезами обнимал и целовал тех, кого я последний раз видел на похоронах отца и чьи голоса слышал из нашей детской!
– Я так сильно вас люблю! Простите, простите меня за все. Я так рад, что вы здесь! – почти в беспамятстве шептал я.
– Малыш, тебе приснился кошмар?
– Да. Мне действительно приснился страшный сон. Мне приснилось, что папа умер от рака, что ты, мама, убитая горем отрешилась от жизни и тихо сходишь с ума. Что я далеко в Сибири, и там убитая горем моя жена, потому что я тоже от рака умер!
– Господи, какой кошмар! Ужасно, это просто ужасно, сынок, но это просто сон. Просто плохой сон. Мы здесь, с тобой, видишь? Мы очень тебя любим.
И они поцеловали меня и нежно-нежно обняли, а я рыдал посреди нашей кухни с красным абажуром. И с каждой слезой из меня выходила боль и страх последних лет.
Этот поток откровений и признаний длился примерно час.
– Видимо, он сильно испугался, – шепнул отец матери на ушко. Потом они отвели меня в свою спальню и разрешили поспать еще и не заниматься домашними делами в свой день рождения.
Я сделал вид, что уснул, родители успокоились и вернулись на кухню, поскольку вечером должны приехать бабушки и дедушки в гости. Хотя на улице стоит собачий холод и ветер!
Итак, это все не сон. Это не реанимация. Не операционная. Да и на «тот свет» все это не особенно похоже…
Итак, где я и что происходит?! И если я сейчас здесь, то значит ли это, что где-то «там» моя жена, напрочь убитая горем, оплакивает свое вдовство?! Безумие! Катя! Катенька- котейка! Господи боже, какой ужас! Господь, Ты ли стоишь за всем этим? Как искажены, должно быть, сейчас черты ее лица?! Как постареет это светлое, почти детское лицо! Впрочем, страх, боль и безысходность никого не делают ни краше, ни моложе! Таково лицо истинной потери и отпечаток ее уже не изгладить. Это в глазах, в мимике и жестах. Едва уловимо, но тем, кто умеет видеть, доступны и эти штрихи навсегда ушедшей юности и безмятежности.
Страх, боль и безнадежность. «Несвятая троица», правящая миром и жонглирующая нами, словно в мире больше нет места ни для веры, ни для надежды, ни для истинной любви.
Но если она там, а я здесь? То где это самое «здесь»? Я все более и более покрывался холодным потом.
Что это? Игра воображения? Параллельные вселенные и торжество Эйнштейна? Тангенциальное пространство Донни Дарко? Если да, то пусть эта реальность будет в разы лучше, чем та, что мне пришлось оставить. Здесь мы, по крайней мере, еще дети и сейчас Катя наверняка берет свои дипломы на детских художественных конкурсах и выставках!
И вдруг меня поразила мысль, а что, если дежавю? Только вместо короткого отрезка вот такой объемный абзац? Ведь это чувство было у каждого? Хоть раз в жизни да было? А что, если наш мир куда тоньше и интересней? Если время – это и не время вовсе? Если есть право обратной перемотки? Если каждое наше дежавю – это «склейка» реальностей и ответ на молитвы о возможности исправить, изменить, начать сначала? Тогда у меня все очень даже неплохо! И где-то в этом «сбое системы» мне крупно повезло.
Другого объяснения все равно нет. Тогда я могу пройти все еще раз, ну или все это растворится, словно видение? Риск минимален. Дежавю длиною в жизнь. Минус двадцать лет. Минус смерть. В сумме выходит новая жизнь.
Наверное, глупо будет прямо сейчас бежать в Сибирь, приставать к девочке семи лет со словами: «Катя, я твой муж из будущего, (ну или из прошлого) у меня был рак мозга, там что-то пошло не так, и теперь мы снова дети! Но через 20 лет мы вырастем, поженимся и будем счастливы, а сейчас давай дружить и есть мороженку?» Спокойно, Савва, просто всему свое время.
Теперь надо решить, как это время заполнить? Я, как минимум, умнее и взрослее многих сверстников. Приятно. Я ведь могу экстерном закончить школу, раньше поступить в университет, пораньше пойти в Церковь, поступить в семинарию, не встревать и не получать по лицу! Сколько возможностей! Я же знаю лучшие шутки КВН и песни, которые точно станут хитами. Я же могу стать гением! Пророком! Да кем угодно я могу стать!
Так. Стоп. На гитаре я, кажется, еще не умею играть. Ладно, это мы исправим. Времени достаточно. Надо бы еще и клавиши добавить к изучению. И языки. И программирование. И питание! Обязательно спорт и правильное питание! И я начал фантазировать на тему.
Но чем больше я перебираю варианты и события, тем страшнее становится эта новая реальность. Это январь девяносто восьмого!
Август. Господи боже почему именно сюда? Ведь через каких-то пять-шесть месяцев не то, что о правильном питании можно будет забыть. Вообще вопрос питания встанет весьма остро, и надо будет идти работать грузчиком с отцом и братом! Долларовые кредиты, дефолт, забастовки и голодовки, перекрытые трассы! Да просто куча всего! Ладно, пережили раз, переживем и еще раз.
Или? Можно попробовать иначе! Ведь я же могу сделать родителей невероятно богатыми! Продать сад, купить доллары, и все – к сентябрю новая жизнь! И это как минимум! Я расплылся в улыбке. Кажется, нас ждет совсем другая жизнь. Надо сегодня же поговорить с отцом. Он умный, он меня поймет! Всегда понимал.
Поговорить с родителями не вышло. Вообще, подмену они заметили сразу. Но сначала просто шептались на кухне о «резко повзрослевшем сыне» и о «недальновидности правительства», если «даже ребёнок понимает, куда все катится».
Здорово все прошло, когда я спросил у отца, где у нас Гессе, Бродский и Булгаков. Сколько гордости и радости было в его глазах! Библиотека в доме была более чем достойная! Но, к моему удивлению, в ней совершенно не нашлось книг по медицине, и уж тем более книг, затрагивающих тему онкологии. Поэтому я быстро освоил тропинки к центральной юношеской библиотеке. Также брал книги по медицине и психологии «во взрослой». В этом уже помогали родители.
Наши с Андреем родители – это обычные честные советские инженеры, которые теперь учатся жить по новым правилам. Последние десять лет мы жили в новой кооперативной «трешке», которую для наших родителей долго и честно строили их родители.
Мебели у нас было мало, убранство простое: стенка в зале с хрусталем и цветным телевизором «Весна», два зеленых кресла с деревянными подлокотниками, журнальный столик и старенький диван. Еще стояла радиола с виниловым проигрывателем. Кстати, коллекция пластинок у отца была отличная!
Кухня была совершенно простая. С красными обоями под кирпич двух видов, так как в наличии не оказалось нужного количества рулонов, хоть площадь кухни и была всего метров девять, плюс кладовка; раскинутый наполовину белый стол-книжка и холодильник ЗИЛ. Но необычным было то, что именно на этой кухне готовились истинные кулинарные шедевры при полном отсутствии продуктов.
В родительской спальне все было еще проще: шкаф, две кровати, приставленные друг к другу, круглое зеркало, объеденное попугаем Кешей, и небольшой красивый круглый картежный стол с белой столешницей и резными ножками. Очень старый, с накинутым сверху вязаным пледом. Папа все время спотыкался об него и однажды увез его на дачу, где стол окончательно исчез.
Но наша с Андреем комната – это отдельная история. Здесь родители, экономившие на всем, кроме нас, постарались на славу! Два диванчика с раскладывающимися бортами-подлокотниками, чтобы превратить небольшой диван в полноценное спальное место. Было два секретера с откидывающимися столешницами, чтобы мы могли делать уроки. Чёрно-белый «Горизонт», восстановленный из пепла каким-то мастером таким образом, что мы могли подцепить к нему наш Денди. Еще было три ковра. Один на полу и два на стенах, чтобы нам не мерзнуть в бетонных коробках. Настоящая роскошь постсоветского быта!
Была в нашей комнате и еще одна вещь. Сколько я себя помнил, она всегда стояла в шкафу. Это старая мамина печатная машинка. В ящике, в котором она хранилась, была и писчая бумага. Советский А4 удивительно приятный на ощупь. На этих листах я печатал свои стихи и заметки. Рука не слушалась и быстро уставала от письма, отчего почерк получался очень корявый и плохо читаемый.
Еще от старого спортивного комплекса, который некогда занимал почти всю комнату, родители оставили нам только шведскую стенку и турник, которыми теперь пользовались ежедневно не только мы, но и отец.
Вот и вся мебель. Все остальное – это книги! Множество книг на самодельных стеллажах и полках. И все это было, без сомнения, прочитано моим отцом.
Из Владимира Александровича вышел бы хороший кабинетный ученый, получился бы толковый преподаватель в вузе. Он любил читать и глотал книгу за книгой, перечитывая вечерами вслух наиболее интересные места. Слушать его было одно удовольствие! Он умел и любил работать. Но зарабатывать так и не научился. Папа был очень честный, хорошо воспитанный, но немножечко ленивый человек, для которого перестроиться с рельсов «дом-работа-дом» почти невозможно.
Поэтому в квартире были бесконечные коробки с фильтрами для воды «Роса», барометрами и еще какой-то не совсем понятной для меня бытовой «приборкой», которую папе давали вместо зарплаты на заводе, где он работал начальником цеха. Все это всей нашей семьей продавалось или менялось на еду, вещи и предметы быта. Соседи по подъезду обходили квартиры друг друга, предлагая, кто чем был богат. Денег толком не было ни у кого. Мы снова живем в эпоху натурального обмена. И здесь, как никогда, было важно единство семьи.
Здесь на авансцену выходила мама. Ксения Анатольевна – всегда молодая и очень красивая женщина, вышедшая замуж в девятнадцать, а в двадцать три уже бывшая матерью двоих сыновей. Старший сын Андрей и младший – ваш покорный слуга и правдивый рассказчик этой истории – Савелий Владимирович Винтер.
Мама всегда была активной и очень жизнерадостной женщиной, умевшей находить выход из любой тупиковой ситуации, приготовить ужин при полном отсутствии продуктов и утешить скорбящего, подобрав слова и жесты. Она всегда брала бразды правления там, где не дотягивал отец, поэтому в доме все всегда крутилось и вертелось так, как ей было нужно. Даже в час ночи. Даже если мы закатывали банки на зиму. Все были при деле, на подхвате и за споры с мамой всегда можно было получить «на орехи» от отца!
Семья и лад в доме, пожалуй, единственное, что дает хоть какую-то надежду и стабильность для жизни в нашей многострадальной стране. На Руси всегда выживали только семьями.
И если эти отношения подорваны, то ты остаешься один на один со всем безумием этого мира, правительства, начальства и окружающей среды. Нам с братом бесконечно повезло. Наши бабушки, дедушки, мама и папа были действительно достойными людьми. То сокровище, которое не ценишь, пока не потеряешь, или пока не начнешь ходить по чужим домам. За свою жизнь мне хватило и потерь и «чужих домов», чтобы осознать эти простые истины.
Итак, фронт работы был ясен, а благодаря поддержке домашних у меня все пошло более чем бодрым маршем! Я адаптировался к этой реальности и с радостью смотрел на юную Орейро, пересматривал «Элен и ребята» и ловил премьеры по МTV, слушая эти песни словно впервые, активно подпевая и пританцовывая! Кассетный магнитофон на кухне крутил «Арию», «ДДТ», «Короля и Шута» с их новой скрипачкой и бесконечными «прыжками со скалы», а виниловые пластинки в зале снова звучали голосами «Аббы», «Скорпионс» и «Битлз»!
Самое главное, у меня пропал страх. Вообще, страх сковывает нас именно тогда, когда мы в силах что-то изменить.
В итоге я так увлекся, что родителей стали вызывать в школу из-за моих споров с учителями во время уроков. Повеселил их случай, когда я в голос начал читать «Я вас любил» Бродского, воспользовавшись заминкой одноклассника у доски, который никак не мог осилить любовной лирики Пушкина. Мне, конечно, прочитали лекцию о такте и приличном поведении, но и тогда мама и папа всецело были на моей стороне, не скрывая своей радости за сына и его незаурядные способности.
– Ну, и о чем вы поспорили на этот раз?
– О мамонтах. У нее картинка на столе лежала, где древние мужики копьями с каменными наконечниками загоняют на охоте мамонта в ловушку.
– И что?
– Блин, родители, ну вы же умные люди! Вот вы сами верите, что древний человек смог деревянной палкой-копалкой вырыть яму размером с мамонта, отбить одного многотонного от целого стада ему подобных, загнать этого слонопотама в свою ловушку, а потом каменным ножом резать шкуру в восемь сантиметров толщиной и делать из этого одежду?
– Ты думаешь, что все было не так?
– Нет, может быть так оно все и было, просто могут быть варианты. Что если вся эта пещерная живопись не сцена охоты, а сцена, например, отпугивания стада от стоянки людей? Я лишь сказал, что все, что до Ельцина не совсем достоверно и всегда в истории есть оттенки и детали, которые меняются со временем и точкой зрения. Особенно в рамках школьной программы. Все зависит от того, кто у руля. Вот еще вчера Ленин и Сталин были хорошими, а уже сегодня это ставят под сомнение, а пройдет лет 20 и опять они станут хорошими! Вот об этом я и говорил.
– Так это тоже вполне логично.
– А вот наш учитель истории посчитала иначе и влепила мне на уроке трояк. Хотя это была даже не наша тема!
– Да и Бог с ней. Потом выучи по учебнику и получи пятерку. Не трать силы на ветер. И не стесняйся задавать вопросы. Думай, рассуждай, учись! Знаешь, что отличает человека талантливого от всех остальных?
– Что?
– Он может выбирать, чем ему заниматься. Он не связан рамками и системами. Он их создает. Поэтому посмотри вокруг: одни сейчас богатеют, воруют и грабят целую страну. А другие, увы, нищают, как мы. Мы не видим возможностей. А вы с братом их увидите. Поэтому не тратьте себя на ветер! И не идите против совести. Никогда. Мы прожили так, чтобы не стыдиться, наши родители так жили. И вы, пожалуйста, сохраните свою честность.
Впрочем, удивлялись, а порой и пугались моих слов и действий даже они. Что поделать, человек – это сумма поступков, знаний и опыта. Не спрятать образ мысли, прочитанные книги, институтское образование и тех людей, с которыми ты рос и дружил. Все это у тебя в глазах, на языке и кончиках пальцев. Даже если тебе двенадцать. Не спрятать и отсутствие всего вышеперечисленного.
В моем же случае оказалось невозможным скрыть ни университет с семинарией, ни стажировку в Германии по психотерапии, ни сформировавшийся литературный и художественный вкус, ни веру в Бога, ни любовь к Библии, ни знание событий последующих двадцати лет.
И все это радовало, удивляло, восхищало и открывало перспективы. Правда, об окончании школы экстерном или хотя бы с медалью, мне пришлось забыть. Я решительно не помню почти ничего из школьной программы, а наверстывать эти пробелы и прилежно сидеть на уроках, которые я когда-то слушал, мне показалось не особенно интересным. Хотя общая успеваемость повысилась. Придраться было не к чему.
Здесь стоит сказать, что дискуссии на уроках истории, МХК и литературы были уже нешуточными. Некоторые учителя меня стали явно недолюбливать! А некоторые, напротив, начали использовать меня в своих интересах. Таким образом, по протекции директора нашего славного лицея я получил возможность помогать учителям вести кружки и факультативы по этим предметам. Не так чтобы их много кто посещал, но все же.
Больше всех этому обрадовался мой папа. Он втянулся в эту игру настолько, что теперь лично отбирал для меня книги и прочитывал специализированную литературу «под карандаш». Дуэль началась! Впрочем, иногда мы проигрывали.
Мы проиграли битву пожилой женщине, учительнице истории, той самой Лидии Игнатьевне, которая влепила мне трояк и до последнего жалела о Перестройке, развале Союза и победе Ельцина на выборах два года назад.
Мне пришлось признать, несмотря на всеобщее настроение, что дальнейшее развитие России этим курсом приведет к образованию весьма коррупционного общества и его новому расслоению на очень богатых и бедных, на «чиновников» и «бюджетников», хотя они получают зарплаты из одного федерального бюджета и на «Москву» и «регионы».
И когда она скажет, что именно с этими явлениями и пытались бороться ранее, поднимая страну после военной разрухи, проделав путь от Великой победы к покорению космоса меньше чем за двадцать лет, у меня не останется другого пути, как только согласиться с ней. Согласиться в необходимости сильной хозяйской руки и жестких мер по отношению к тем, кто, получив власть и деньги, станет отрываться от реальности, пуская целую страну по ветру.
Крыть было нечем. Мудрая женщина. Может, у нее тоже фора в двадцать лет? Но я получил от нее задание на лето разработать план «развития России в конкретных пунктах и цифрах».
О проекте
О подписке