ОБ АВТОРЕ

Герман Гессе родился 2 июля 1877 г. в небольшом швабском городе Кальв, расположенном недалеко от Тюбингена. Его дед, Герман Гундерт, долгое время жил в Индии, там же родилась и Мария Гундерт, мать писателя. Отец, Иоханнес Гессе, некоторое время был миссионером в Индии, однако состояние здоровья вынудило его вернуться в Германию. В семье Гессе царил дух пиетизма, и в маленьком Германе видели наследника миссионерских традиций. Его отправляют учиться в миссионерскую школу, затем в христианский пансион и семинарию в монастыре Маульбронн. Однако учеба в семинарии не заладилась – Гессе сбегает из семинарии, его находят спящим в стогу сена. Душевный надрыв приводит к попытке самоубийства и дальнейшему лечению в психиатрической клинике.

Гессе пробует себя в разных профессиях – работает в типографии в Эсслингене, на часовой фабрике в Кальве, продавцом в книжной лавке в Тюбингене. Он много читает и пишет стихи, которые начинает публиковать венская литературная газета. В 1899 г. он издает на собственные деньги первый сборник стихов и первый сборник рассказов, но обе книги продаются довольно плохо. В 1901 г. выходят «Сочинения и стихотворения Германа Лаушера, опубликованные посмертно Германом Гессе». Этот сборник автобиографических рассказов становится известным в литературных кругах Германии, Гессе предлагает сотрудничество издательский дом Самюэля Фишера. Первый тираж романа «Петер Каменцинд» распродается в течение пары недель, что приносит Гессе финансовую независимость. В 1905 г. этому роману присуждается австрийская литературная премия Бауэрнфельда. В романе нашли отражение некоторые факты биографии самого автора. Главный герой уезжает в деревню, подальше от суеты, чтобы посвятить себя творчеству. Этот сюжет повторяет и сам писатель – в 1904 г. он приобретает дом в деревне на берегу Боденского озера и переезжает туда вместе с женой Марией Бернулли. В 1906 г. выходит второй роман Гессе «Под колесом», в 1907 г. – роман «Гертруда».

Осенью 1911 г. Гессе осуществляет свою детскую мечту и отправляется в Индию. Вернувшись, публикует записки «Из Индии». В 1912 г. семья переезжает в Берн.

Политические события начала ХХ в., Первая мировая война и Веймарская республика не оставляют никого равнодушным. Гессе хочет записаться добровольцем, но немецкое посольство признает его не годным к военной службе по состоянию здоровья. Тогда Гессе занимается сбором денег для создания библиотек в лагерях для военнопленных. В ноябре 1914 г. он выступает с призывом к немецкой интеллигенции не ввязываться в националистическую полемику. В немецкой прессе разворачивается кампания по травле писателя, его обвиняют в трусости и предательстве. Эти события, как и семейные проблемы, которые затем привели к разводу, ухудшают психическое здоровье Гессе. В 1916–1917 гг. доктор Й. Ланг, ученик К. Г. Юнга, проводит с ним сеансы психоанализа.

В 1919 г. под псевдонимом «Эмиль Синклер» Гессе публикует повесть «Демиан» о проблемах психологического и философского дуализма. Затем выходит сборник, включающий в себя повести «Душа ребенка», «Клейн и Вагнер», «Последнее лето Клингзора». Эти повести связаны друг с другом единой темой – поиском пути к себе.

С 1919 г. Гессе живет в Монтаньоле, где знакомится с Рут Венгер, которая становится его второй женой. Но брак с Рут был недолгим. Третьей женой Гессе в 1931 г. стала Нинон Долбин.

В 1922 г. выходит аллегорический роман Гессе «Сиддхартха». Главный герой, тезка исторического Будды, ищет духовное совершенство, отказываясь от классического пути познания, пути, который выбирает его друг Говинда. Сиддхартха проходит разные этапы познания – он становится нищим аскетом, совершает паломничество к Будде Гаутаме, но сомневается в возможности научиться мудрости. Просветления можно достичь, по мнению Сиддхартхи, только на основании собственного опыта, а для этого нужно познать мирскую жизнь, которая ему открывается при помощи куртизанки Камалы. Но мирские радости не могут заменить духовный поиск, через много лет Сиддхартха бросает все, бежит от мира и становится паромщиком, учится слушать реку, всегда изменчивую и в тоже время постоянную. Только такой сложный, индивидуальный путь позволяет Сиддхартхе достичь нирваны.

Поиск себя занимает центральное место во всех произведениях Гессе. В романе «Степной волк» (1927) поиском своего «Я» занимается Гарри Галлер. Перед ним стоит задача преодолеть внутреннюю раздвоенность, объединить две части души – человеческую и волчью. В романе «Нарцисс и Гольдмунд» (1930) показаны два разных пути обретения мудрости. В опубликованной в 1932 г. повести «Паломничество в страну Востока» поиском духовной родины занимаются члены некого Ордена, в который входят и исторические личности, и поэты-романтики, и герои произведений Гессе. Вершиной этого поиска становится изданный в 1943 г. роман «Игра в бисер», в котором герои собирают духовные фрагменты, объединяя всю культуру человечества. Подобное соединение противоположностей – Востока и Запада, романтических мотивов и философии индуизма и даосизма, христианской мистики и архетипов К. Г. Юнга – характерно для всего творчества Гессе.

В 1946 г. Гессе становится лауреатом Нобелевской премии по литературе.

Умер Герман Гессе 9 августа 1962 г.

ERSTER TEIL

Romain Rolland, dem verehrten Freunde gewidmet

DER SOHN DES BRAHMANEN ¹

Im Schatten des Hauses, in der Sonne des Flussufers bei den Booten, im Schatten des Salwaldes², im Schatten des Feigenbaumes wuchs Siddhartha auf, der schöne Sohn des Brahmanen, der junge Falke, zusammen mit seinem Freunde, dem Brahmanensohn. Sonne bräunte seine lichten Schultern am Flussufer, beim Bade, bei den heiligen Waschungen, bei den heiligen Opfern. Schatten floss in seine schwarzen Augen im Mangohain, bei den Knabenspielen, beim Gesang der Mutter, bei den heiligen Opfern, bei den Lehren seines Vaters, des Gelehrten, beim Gespräch der Weisen. Lange schon nahm Siddhartha am Gespräch der Weisen teil, übte sich mit Govinda im Redekampf, übte sich mit Govinda in der Kunst der Betrachtung, im Dienst der Versenkung. Schon verstand er, lautlos das Om³ zu sprechen, das Wort der Worte, es lautlos in sich hinein zu sprechen mit dem Einhauch, es lautlos aus sich heraus zu sprechen mit dem Aushauch, mit gesammelter Seele, die Stirn umgeben vom Glanz des klardenkenden Geistes. Schon verstand er, im Innern seines Wesens Atman⁴ zu wissen, unzerstörbar, eins mit dem Weltall.

Freude sprang in seines Vaters Herzen über den Sohn, den Gelehrigen, den Wissensdurstigen, einen großen Weisen und Priester sah er in ihm heranwachsen, einen Fürsten unter den Brahmanen.

Wonne sprang in seiner Mutter Brust, wenn sie ihn sah, wenn sie ihn schreiten, wenn sie ihn niedersitzen und aufstehen sah, Siddhartha, den Starken, den Schönen, den auf schlanken Beinen Schreitenden, den mit vollkommenem Anstand sie Begrüßenden.

Liebe rührte sich in den Herzen der jungen Brahmanentöchter, wenn Siddhartha durch die Gassen der Stadt ging, mit der leuchtenden Stirn, mit dem Königsauge, mit den schmalen Hüften.

Mehr als sie alle aber liebte ihn Govinda, sein Freund, der Brahmanensohn. Er liebte Siddharthas Auge und holde Stimme, er liebte seinen Gang und den vollkommenen Anstand seiner Bewegungen, er liebte alles, was Siddhartha tat und sagte, und am meisten liebte er seinen Geist, seine hohen, feurigen Gedanken, seinen glühenden Willen, seine hohe Berufung. Govinda wusste: dieser wird kein gemeiner Brahmane werden, kein fauler Opferbeamter, kein habgieriger Händler mit Zaubersprüchen, kein eitler, leerer Redner, kein böser, hinterlistiger Priester, und auch kein gutes, dummes Schaf in der Herde der Vielen. Nein, und auch er, Govinda, wollte kein solcher werden, kein Brahmane, wie es zehntausend gibt. Er wollte Siddhartha folgen, dem Geliebten, dem Herrlichen. Und wenn Siddhartha einstmals ein Gott würde, wenn er einstmals ein-gehen würde zu den Strahlenden, dann wollte Govinda ihm folgen, als sein Freund, als sein Begleiter, als sein Diener, als sein Speerträger, sein Schatten.

So liebten den Siddhartha alle. Allen schuf er Freude, allen war er zur Lust.

Er aber, Siddhartha, schuf sich nicht Freude, er war sich nicht zur Lust. Wandelnd auf den rosigen Wegen des Feigengartens, sitzend im bläulichen Schatten des Hains der Betrachtung, waschend seine Glieder im täglichen Sühnebad, opfernd im tiefschattigen Mangowald, von vollkommenem Anstand der Gebärden, von allen geliebt, aller Freude, trug er doch keine Freude im Herzen. Träume kamen ihm und rastlose Gedanken aus dem Wasser des Flusses geflossen, aus den Sternen der Nacht gefunkelt, aus den Strahlen der Sonne geschmolzen, Träume kamen ihm und Ruhelosigkeit der Seele, aus den Opfern geraucht, aus den Versen der Rig-Veda⁵ gehaucht, aus den Lehren der alten Brahmanen geträufelt.

Siddhartha hatte begonnen, Unzufriedenheit in sich zu nähren, Er hatte begonnen zu fühlen, dass die Liebe seines Vaters, und die Liebe seiner Mutter, und auch die Liebe seines Freundes, Govindas, nicht immer und für alle Zeit ihn beglücken, ihn stillen, ihn sättigen, ihm genügen werde. Er hatte begonnen zu ahnen, dass sein ehrwürdiger Vater und seine anderen Lehrer, dass die weisen Brahmanen ihm von ihrer Weisheit das meiste und beste schon mitgeteilt, dass sie ihre Fülle schon in sein wartendes Gefäß gegossen hätten, und das Gefäß war nicht voll, der Geist war nicht begnügt, die Seele war nicht ruhig, das Herz nicht gestillt. Die Waschungen waren gut, aber sie waren Wasser, sie wuschen nicht Sünde ab, sie heilten nicht Geistesdurst, sie lösten nicht Herzensangst. Vortrefflich waren die Opfer und die Anrufung der Götter aber war dies alles? Gaben die Opfer Glück? Und wie war das mit den Göttern? War es wirklich Prajapati⁶, der die Welt erschaffen hat? War es nicht der Atman, Er, der Einzige, der Alleine? Waren nicht die Götter Gestaltungen, erschaffen wie ich und du, der Zeit untertan, vergänglich? War es also gut, war es richtig, war es ein sinnvolles und höchstes Tun, den Göttern zu opfern? Wem anders war zu opfern, wem anders war Verehrung darzubringen als Ihm, dem Einzigen, dem Atman? Und wo war Atman zu fin-den, wo wohnte Er, wo schlug Sein ewiges Herz, wo anders als im eigenen Ich, im Innersten, im Unzerstörbaren, das ein jeder in sich trug? Aber wo, wo war dies Ich, dies Innerste, dies Letzte? Es war nicht Fleisch und Bein, es war nicht Denken noch Bewusstsein, so lehrten die Weisesten. Wo, wo also war es? Dorthin zu dringen, zum Ich, zu mir, zum Atman, gab es einen andern Weg, den zu suchen sich lohnte? Ach, und niemand zeigte diesen Weg, niemand wusste ihn, nicht der Vater, nicht die Lehrer und Weisen, nicht die heiligen Opfergesänge! Alles wussten sie, die Brahmanen und ihre heiligen Bücher, alles wussten sie, um alles hatten sie sich gekümmert und um mehr als alles, die Erschaffung der Welt, das Entstehen der Rede, der Speise, des Einatmens, des Ausatmens, die Ordnungen der Sinne, die Taten der Götter unendlich vieles wuss-ten sie – aber war es wertvoll, dies alles zu wissen, wenn man das Eine und Einzige nicht wusste, das Wichtigste, das allein Wichtige? Gewiss, viele Verse der heiligen Bücher, zumal in den Upanishaden⁷ des Samaveda⁸