Отзывы на книгу «Конрад Морген. Совесть нацистского судьи»

Мы узнаём, что после окончания Второй мировой войны, с августа 1946 года по март 1948 года армейский корпус контрразведки США допрашивал Конрада Моргена. Чем же этот гражданин привлёк их внимание?
Из данной ему в книге характеристики:

Морген не был подвержен расистским, националистическим или тоталитарным настроениям. Все свои чувства, кроме любви к матери и невесте, Морген направил на профессиональную роль, которую играл с подлинной страстью. Роль судьи СС.

Книга знакомит нас с неоднозначным и довольно любопытным персонажем, как с исторического ракурса, так и с морально-этической точки зрения. Морген однажды охарактеризовал себя как «фанатика справедливости». В некотором роде так оно и было, но с определёнными оговорками. Его понимание справедливости то и дело спотыкалось, не могло не спотыкаться, о бесчеловечность системы, в которой он работал.

Любопытной судьбу Моргена сделали экстраординарные обстоятельства, которые он не выбирал и которые от него не зависели. Получив юридическое образование, Конрад начал работать в судебной системе Третьего рейха.
Морген станет эсэсовским судьёй, одной из задач которого будет расследование правонарушений в концентрационных лагерях. В ходе своей деятельности, Моргену доведётся расследовать случаи коррупции в Освенциме и «незаконные» убийства в Бухенвальде. Сама формулировка таит в себе какой-то моральный изъян, не правда ли?
В рассматриваемой уголовной системе убийства делились на законные, против которых судья СС ничего не мог сделать, и незаконные, против которых можно было что-то предпринять, по крайней мере, попытаться. Превышение жестокости не поощрялось, ибо всё должно было делаться по правилам. Полномочия эсэсовского судьи позволяли ему преследовать за незаконное присвоение имущества, отобранного у жертв концлагерей в пользу нацистского отечества. Он мог преследовать коменданта Коха и его подчинённых, обвинив их в хищении средств, несоблюдении субординации и преднамеренном убийстве заключённых.
Но, естественно, Морген не мог ставить под сомнение распоряжения Гиммлера или самого фюрера, санкционировавших массовые убийства и задумавших «окончательно решить еврейский вопрос».

Морген, по всей видимости, отдавался своей профессиональной деятельности с энтузиазмом и весьма добросовестно подходил к своим рабочим обязанностям. Хотя «столкновение с машиной массового убийства» заставило его задуматься, Морген не отошёл от дел. Он пошёл на своего рода компромисс с самим собой, сумел успокоить свою совесть, хотя, возможно, и не до конца. Быть может, сама жизнь в соответствующем социальном и политическом климате привила ему определённый цинизм, который, впрочем, не мешал ему проявлять порой наивность.
Как отмечается в книге, Конрад осуждал систему концентрационных лагерей «не в принципе, но из-за ее разлагающего воздействия на людей, приводившего к преступлению».
Действительно, в ситуации, когда расследование главных преступлений под запретом, судье остаётся заниматься только, так сказать, побочными правонарушениями.
Конраду могло казаться, что своими преследованиями тех, кто запачкан в страшных преступлениях, пусть он и преследует их не за эти преступления, он уменьшает уровень несправедливости в своей стране. Да, окольными путями, но он портит жизнь людям, на чьих руках много крови. Часто его легальные усилия кончались разочарованием, но иногда его ждал умеренный успех.

Мог ли Морген усыплять свою совесть тем, что малые дела в состоянии в какой-то степени компенсировать большое зло? И не способствует ли это созданию иллюзии нормальности?
Проблема, естественно, никак не в Конраде Моргене, а в системе, которая насквозь аморальна. Странно и немного жутко читать о косметических мерах по улучшению того, что сгнило на корню. Какой смысл бороться с коррупцией, если коррупция представляет собой наименее тяжкое из совершённых преступлений? С определённого временного расстояния и когда ты способен увидеть картину в целом, это кажется очевидным, но, вероятно, это не так или не совсем так, когда ты находишься непосредственно в моменте и наблюдаешь только небольшую часть масштабного полотна.
Следует также отметить, Морген не ограничил свой судейский фронт работ только преследованиями за коррупционные преступления. Он мог расследовать деятельность Вальдемара Ховена, главного врача в Бухенвальде, который превысил свои полномочия, по собственной инициативе убивая заключённых инъекциями фенола и другими методами. Морген пытался получить ордер на арест Адольфа Эйхмана.

Не стоит забывать, что за системой, её порядками и нормами, стояли люди, каждый из которых обладал своими личностными характеристиками и взглядом на мир. Речь не только о высших руководителях, но тех, кто организовывал работу концлагерей и многих других, без которых едва ли были бы возможны преступления такого масштаба.
Данная работа приглашает посмотреть поближе на некоторых из этих людей, включая Рудольфа Хёсса, коменданта Коха и Курта Миттельштедта, чина СС.

По сохранившимся свидетельствам, Морген никогда не был активным сторонником национал-социалистической идеологии и поклонником Гитлера. Он привык смотреть на то, что происходит вокруг, через призму своей профессии правоведа. Понимая, что поражение Германии становится всё более вероятным, он беспокоился о судьбе родных, о своей невесте и о друзьях, воюющих на фронте. В другое время нравственных качеств Моргена могло быть более чем достаточно для достойной жизни, но, к сожалению, моральные вызовы его времени требовали большего. К такому выводу приходят авторы книги. И с ними трудно не согласиться.

До тех пор, пока судья претендовал на проведение в жизнь нравственных установок народа и здравого национального сознания, он был относительно независим в определении правомерности применения того или иного закона.

За этим, возможно не слишком удачно, сформулированным предложением скрывается дилемма.
Высвечивается сложная взаимосвязь юриспруденции и этики, доминирующей в обществе. Юридический закон и мораль переплетаются, где-то пересекаются, где-то могут расходиться. Но законы не могут быть оторваны от нравственных установок. Этика и представления о порядочности заметны в трактовках настоящего и прошлого. Если исключить этические установки из уравнения, то можно, при желании, найти оправдание даже самым чудовищным деяниям.
Однако этические маркеры, как мы знаем, величина по определению непостоянная и заметно подверженная временным флуктуациям.
Что если эти установки таковы, что ради восстановления «украденного величия» допускают и поощряют убийства других людей, только по той причине, что они принадлежат к какой-то «категории»? Что если они допускают во имя «высшей идеи» смерти большого количества невинных людей?
И что значит делать своё дело, находясь в такой системе координат, которая нагло выдаёт «чёрное» за «белое»?

Мне показалось, что книга выиграла бы от небольшого редактирования. Повествование несколько прерывистое. Однако я решила не занижать сильно оценку, так как взятый ракурс и поднятые идеи, безусловно, заслуживают нашего внимания и приглашают к размышлению.

Справедливый суд и фашистская Германия, на первый взгляд, кажутся совершенно несовместимыми понятиями. Да и судили ли при Гитлере хоть кого-то, кроме евреев, славян и прочих унтерменшей? Членов СС, например? Оказывается, да, и порой даже справедливо.

Система юстиции при Гитлере — вещь очень и очень спорная. Судить надо было согласно букве закона, это да, но вот сам закон оставлял желать лучшего. Убийство, например, было запрещено, но с определенными оговорками. Нельзя было просто так взять и убить еврея, но если у вас была какая-либо «политическая необходимость», то ладно, можно. А что это за необходимость такая — Адольф его знает. И, конечно, любое убийство надо было согласовывать с начальством — сначала попроси разрешения убить тысячу-другую, а потом уже запускай в душевую, а иначе что? Иначе анархия! Короче, два нуля были практически у всех, но по предварительному согласованию.

Те же, кто нарушал установленный порядок, могли и сами встать к стенке. Но простой суд не мог судить всех, ведь были обычные немцы, а были чистокровные арийцы, благонадежные и верные члены партии, воины ордена СС, рыцари Гиммлера, кавалергарды Третьего Рейха — их нельзя было судить по обычным законам, для них требовался свой, эсэсовский, со своими судьями и моральными нормами.

Одним из таких судей был Георг Конрад Морген — юрист и оберштурмбаннфюрер СС. Вокруг его небезызвестной персоны и строится исследование пары философов Герлинды Пауэр-Штудер и Дэвида Веллемана, чья профессиональная деятельность лежит в области биоэтики и моральной философии. Путем изложения биографии Моргена, Герлинда и Дэвид повествуют о юриспруденции в заведомо аморальном государстве с ложными законами. Ключевые вопросы, которые они перед собой ставят, звучат как-то так: можно ли быть справедливым в подобных условиях? Как бороться с прогнившей верхушкой при помощи права? Какой моральный выбор стоит перед человеком закона внутри такой системы?

Фигура Конрада Моргена спорна. С одной стороны, это человек, который превыше всего ставил закон, и авторы книги верно называют немецкого судью «фанатиком справедливости». Но справедливость в случае с Моргеном — явление противоречивое. Дело в том, что Морген искренне верил в Третий Рейх и в миссию СС, он преследовал коррупционеров и военных преступников не потому, что те были таковыми, а потому, что хотел очистить ряды своего любимого СС от скверны, обелить репутацию. Поэтому в дальнейшем, когда Морген давал показания на Нюрнбергском процессе, он всячески пытался защитить СС и валил всю вину и ответственность на высшее руководство и в большей степени на самого Гитлера, который, как всем было очевидно, натурально сошел с ума.

Так может ли такой человек быть действительно справедливым? В рамках своего закона — да. Морген честно преследовал нацистских преступников и добился весьма существенных результатов: расстрел Карла Коха, коменданта Бухенвальда, и арест его жены, известной бухенвальдской ведьмы; расстрел Германа Флорштедта, коменданта Люблина; суд над Карлом Кюнстлером, комендантом Флоссенбюрга и т.д. Нельзя поспорить с тем, что действия Моргена шли на пользу мировому сообществу, что его жажда искоренить зло спасла немало человеческих жизней, но с моральной точки зрения — и к этому выводу приходят Герлинда и Дэвид — Конрад Морген был в высшей степени противоречивой личностью, человеком своей эпохи и государства.

Исследование австро-американского дуэта гораздо интереснее читать не как биографию одного судьи, а как морально-этическое рассуждение на тему юриспруденции. Книга не дает ответов, зато подталкивает к формулированию вопросов, над которыми особенно интересно поразмыслить в рамках современной действительности. Эту работу нельзя отнести к числу научных, но для книги категории популярной истории — очень даже недурно. Что-то новое для себя вы наверняка узнаете.

Думаю, на этот вопрос все ответят отрицательно. Но если почитать книги на эту тему, то видно, что в любом правиле есть исключения. Был ли таким исключением нацистский судья Конрад Морген? Об этом нам расскажут авторы этой книги.

Давайте рассмотрим две чаши весов:

Конрад Морген был нацистом и всячески защищал честь СС.

Конрад Морген боролся с коррупцией в концентрационных лагерях и участвовал в обвинениях многих высокопоставленных лиц СС. А т.к. там особо не церемонились с преступниками, то многих, кого обвинял Морген казнили.

Конрад Морген не был расистом, он всегда действовал по закону, а не по расовым предрассудкам.

Конрад Морген был честным судьёй и действовал по закону, а слово Гитлера равнялось закону.

Таких моментов очень много в книге, с одной стороны вроде человек что-то пытался делать против системы, но система настолько проникла в мозг к каждому, что чаще он выбирал закон, а не мораль. Я люблю такие книги, которые заставляют думать, рассуждать, сомневаться: «А могло ли быть иначе?».

Самым интересным для меня была даже не история самого Моргена, а то, как была устроена судебная система того времени. Вроде законы есть, но они могут в секунду стать недействительными, т.к. так решил Гитлер. Были «законные» убийства и судьи доказывали, какие убийства законные, а какие нет. Идеология настолько проникла в головы, что всякая дичь казалась нормальной. Конечно же, в книге есть примеры страшных преступлений нацистов (на которые тот же Морген закрывал глаза). А сам Морген зациклился на коррупции, для него это было приоритетнее, а еще было важно, как сохранить лицо и честь СС.

Как по мне главный герой этой истории очень хитрый. С одной стороны, он вроде что-то пытался сделать, но многие моменты в его показаниях очень спорные. Знаете, выглядело это так, что он вроде как член СС, но был не в курсе, что евреев убивали миллионами. Короче, не поверила я ему, хотя немного хорошего он успел сделать. У вас, возможно, будет другое мнение.

Сразу хочу сказать, что авторы не историки, они философы, и их цель не рассказать биографию Конрада Моргена, а заставить задуматься: а мог ли человек пытаться изменить систему? Мог ли человек следовать моральным принципам, когда закон разрешал убийства, а у высокопоставленных лиц была неприкосновенность?

Сама по себе история эсэсовского судьи, пытавшегося сажать за коррупцию комендантов концлагерей (в том числе и знаменитого Рудольфа Хёсса), конечно сильно рвет шаблоны, но вот сама книга не производит благотворного впечатления - она рыхловата, сумбурна и не очень хорошо структурирована.

То ли авторам не хватило фактов, то ли они плохо распорядились имеющимися, но только один раз исследование продемонстрировало свой потенциал - когда Пауэр-Штудер и Веллеман стали тщательно сверять заявления героя книги и реальные факты, находя несоответствия и подвергая эти несоответствия анализу.

Может и не стоило требовать больше от двух авторов, чьи профессиональные интересы лежат в области философии - Герлинде Пауэр-Штудер преподает философию в Венском университете, а Дэвид Веллеман - в Нью-Йоркском.  Но даже философская сторона и различные дилеммы этического и морального характера затронуты ими не очень полно - как будто они боялись загрузить читателя и утомить его серьезными разговорами.

Авторы, пытаясь соблюсти баланс между науч-попом, серьезным историческим исследованием и философской работой, в итоге так и не сумели создать что-то цельное и внятное. Всего понемногу и постоянное ощущение недоделанности. Но благодаря оригинальной теме книга все-таки получилась интересной.