Соломон (Исецкий) Г.А. Среди красных вождей. –– М.: Современник, 1995. –– 512 с., фотоил. –– (Осмысление века. Кремлёвские тайны). –– Тираж 30.000 экз.
Книга представляет собой перепечатку, под одной обложкой, двух старых заграничных публикаций:
Соломон Г.А. Среди красных вождей. Лично пережитое и виденное на советской службе. В 2 кн. Кн. 1-2. Париж: Изд-во«Мишень», 1930.
Соломон Г.А. Ленин и его семья (Ульяновы).— Париж, 1931.
Автор этих мемуарных книг, Георгий Александрович Соломон (1868—1934) — очень интересный исторический персонаж, остающийся практически неизвестным широкой публике (в Википедии статья о нём короткая и маловразумительная, содержит грубые ошибки). Сведения, которые он сам даёт о себе, довольно отрывочны: первая книга охватывает поздний период его жизни (1917-1923 гг.), экскурсы в прошлое редки; во второй книге рассказ начинается с декабря 1898 г., но и здесь автор предстаёт перед нами уже вполне зрелым, 30-летним человеком, с давно сложившейся системой взглядов. В издании 1995 г. имеется любопытное Приложение (с. 498-506): «Дело департамента полиции. Особый отдел. О дворянине Георгии Александровиче Соломоне» (архивный шифр редакция не приводит). Данные, полученные полицейской слежкой, охватывают период между 9 мая 1891 г. и 16 августа 1898 г. и несколько восполняют дефицит биографических сведений; проясняются условия, в которых проходило становление Г.А. Соломона как революционера. В самом конце издания 1995 года (с. 507-508) редакция даёт краткую общую справку об авторе, но она совершенно неудовлетворительна как по объёму, так и по содержанию.
Только в 2009 г. появится качественный биографический очерк, заполняющий все пробелы. Его напишет, широко используя архивные материалы, историк Владимир Генис, автор фундаментального двухтомного исследования о советских невозвращенцах (Генис В. Л. Неверные слуги режима: Первые советские невозвращенцы (1920—1933). Опыт документального исследования. Кн. 1. М., 2009.— Гл. 4. «Присоединившийся», или история одной дружбы (Г. А. Соломон). С.75-100). Тот же очерк предпослан журнальной публикации нескольких глав из третьей мемуарной книги Г.А. Соломона: «Леонид Борисович Красин. По личным воспоминаниям автора и с опытом характеристики» (см.: Вопросы истории. 2009. № 2. С. 3-39; № 3. С. 3-28). Полный текст, сколько мне известно, до сих пор не издан. Остаются в рукописи и ещё две книга Соломона: «Два года на голоде (1891-1893)»; «Провозвестники большевизма. Очерки из лично пережитого». В последней книге мемуарист хотел показать, как «революционное подполье подготовило психологию и методы большевизма» (цит. по вышеуказанному очерку В. Гениса: Вопросы истории. 2009. № 2. С. 15)
Фамилия «Соломон» сразу вызывает ассоциации с еврейством, но она ложная: Георгий Александрович происходил из православной дворянской семьи. В деле департамента полиции сказано: «В одном из разговоров он указывал на своего богатого дядю — члена Государственного совета, по фамилии также Соломон» (с. 503). Речь идёт, несомненно, о Петре Ивановиче Саломоне (1819—1905): это был действительный тайный советник, сенатор и член Государственного Совета. Но знал ли этот царский сановник о существовании у него племянника-революционера? Я как-то не уверен... А вот В. Генис в этом не сомневается (оставляя без внимания такой нетривиальный факт, как различное написание фамилий). В принципе можно допустить, что Соломон-революционер был не родным, а двоюродным племянником Саломона-сенатора, то есть представлял младшую ветвь рода, представители которой по какой-то загадочной причине стали писать свою фамилию иначе: не «Саломон», и «Соломон».
В отличие от предполагаемого (мнимого?) дядюшки, племянничек на государственной службе не преуспел, хотя и продержался там целых семь лет (до первого ареста в 1901 г.). К этому периоду жизни относится его вынужденное знакомство с одной незаурядной молодой женщиной, которой вскоре суждено было прославиться: сперва амурными похождениями, затем успешной сценической карьерой и, наконец, многолетним сожительством с пролетарским писателем Горьким.
И. Е. Репин. Портрет актрисы Марии Фёдоровны Андреевой. 1905 г. Национальный художественный музей Республики Беларусь.
Во второй раз судьба свела Георгия Соломона с этой предприимчивой дамой в 1919 году. В переломные эпохи судьба играет людьми самым удивительным образом: мелкий чиновник, не сумевший при царском режиме продвинуться по службе, становится заместителем своего друга Красина, наркома торговли и промышленности. То есть у Соломона довольно высокий пост, что-то вроде «зам. министра». И вот в его ведомстве неожиданно получает ответственную должность... скандально известная актёрка-греховодница, которую он видел последний раз лет 20 назад, в самом раннем её жизненном амплуа.
— Вот и я,— с театральной простотой и фамильярностью сказала она, входя ко мне.— Имею честь представиться по начальству...
Я ответил ей очень вежливо, но без всякого поощрения взятого ею тона. Она поняла это и сразу стала серьёзна.
— Хотя мы с вами и не знакомы,— продолжала она,— но я вас хорошо знаю по рассказам Леонида Борисовича (Красина.– А.Г.) и Алексея Максимовича (Горького. – А.Г.). Вообще мы, старые коммунисты, хорошо знаем друг друга...
— Ну, я-то вас хорошо знаю по моей службе в Контроле Московско-Курской железной дороги,— ответил я,— когда я находился под начальством вашего мужа Андрея Алексеевича Желябужского. Помню, вы устраивали в Контроле спектакли и балы, на которые все подчинённые вашего тогдашнего мужа обязаны были являться, внося, кажется, по рублю... И вы блистали на этих балах, как королева: вы посылали секретаря Лясковского, как вы знаете, проворовавшегося, к тем, кого вы хотели осчастливить, с объявлением, что желаете с ним танцевать... О, я вас очень хорошо помню... Но о том, что вы коммунистка, да ещё старая, я и понятия не имел...
Всё это я сказал не без ехидства. Она покраснела и сильно смутилась. Я предложил ей перейти к делу...
Этот забавный эпизод в мемуарах Соломона «проходной»,но для меня он интересен тем, что действующие лица представляют два полярных варианта отношения к жизни. Соломон – человек долга и нравственный ригорист, член РСДРП со дня основания партии; большевик с 1903 года, но «не ленинец», то есть не веривший в возможность немедленного построения коммунизма, и всё-таки принявший должность в наркомате Красина, чтобы иметь возможность «служить народу». Не склонный к компромиссам, упорно не желавший закрывать глаза на злоупотребления в советских зарубежных представительствах, он нажил себе множество врагов и уже в конце 1922 г. вынужден был оставить советскую службу. Став невозвращенцем, жил в бедности; умер в возрасте 66 лет от инсульта. Какой контраст с судьбой его ровесницы Андреевой! Щедро одарённая природой, она шла по жизни играючи, явно не подозревая о существовании каких-либо моральных норм. Угнездившись в 1919 г. в ведомстве Красина, эта стареющая Мессалина со временем сделала в СССР блестящую служебную карьеру, побывав даже на посту заведующей художественно-промышленным отделом советского торгпредства в Германии (1926-1928). Отметилась, между прочим, в распродаже шедевров Эрмитажа. Всегда была на виду, в почёте и уважении, при какой-нибудь должности; пережила и репрессии, и Сталина; умерла 8 декабря 1953 г., в возрасте 85 лет. Вот так, друзья мои, устроен мир...
Впрочем, я увлёкся и отошёл от главной темы: содержания двух ранних мемуарных книг Соломона. Название первой не слишком удачно: «красные вожди» первого ряда будут там появляться лишь эпизодически (Ленин, Красин, Иоффе, Воровский, Литвинов, Чичерин, Коллонтай). Прочие только упоминаются (в т.ч. такие крупные фигуры, как Зиновьев, Троцкий, Сталин). В основном Соломон имел дело с людьми значительно меньшего масштаба. Ценность книги в том, что блестяще передана атмосфера эпохи «военного коммунизма». Мастерски обрисован тот запредельный бардак, который царил в советских учреждениях; показано, что представляли собой заполнившие эти учреждения коммунисты. Во второй книге рассказывается о семье Ульяновых и, разумеется, о самом видном её представителе. В 1899-1901 гг. Соломон был дружен с Анной Ильиничной и её мужем, знал и Марину Александровну Ульянову; с Лениным он познакомился только в 1903 г., и с ним отношения как-то не сложились. После захвата власти большевиками-ленинцами («Великая Октябрьская социалистическая революция») Соломон имел объяснение с Лениным; расстались они «при явно враждебном отношении друг к другу», и нельзя не удивляться тому, что в дальнейшем Соломон поддался уговорам своего друга Красина и пошёл-таки на советскую службу.
Финал воспоследовал вполне закономерный. Отношение левого крыла эмиграции к советской эпопее Соломона хорошо выразил Пётр Бернгардович Струве (Россия и славянство (Париж), 7.XII.1929, № 54):
Г.А. Соломон и человек того же порядка, но более крупного чекана, Л.Б. Красин, могут вызывать смешанное из сожаления и презрения недоумение перед их нравственной и политической слабостью, как пособники режима, который они признавали нелепым, и людей, в которых они подозревали умалишенных. Но эта моральная оценка поведения Г. Соломана не устраняет нисколько ни объективной содержательности, ни психологической правдивости его показаний.