Георгий Шилин — отзывы о творчестве автора и мнения читателей

Отзывы на книги автора «Георгий Шилин»

5 
отзывов

Tin-tinka

Оценил книгу

Что вы знаете о проказе? О методах лечения, о возможности заразиться, о здоровых детях, рожденных у больных родителей? Если ваш ответ «почти ничего», то очень рекомендую это произведение, ведь помимо художественной составляющей, в ней много полезной информации, дающей представление об устройстве лепрозория, о пациентах и врачах, там проживающих.

Автор много пишет о пропасти, разделяющей больных и здоровых, о том, как относились в обществе ХХ века к заболевшим, как сложно переносили изоляцию зараженные лепрой и как мечтали вернутся обратно в город. Не раз поднимается вопрос, а правильно ли вообще запирать людей в отгороженных поселениях, ведь часто, из-за боязни попасть в лепрозорий, прокаженные затягивают с обращением за медицинской помощью, не получают вовремя лекарств и из-за этого их недуг протекает дольше и мучительнее. Писатель, словами своих героев, сообщает, что люди из-за исторического наследия и многовековых страхов опасаются проказы, хотя случаи заражения при отсутствии близкого контакта весьма малы и что те заболевания, которые мы не видим, не менее опасны, чем лепра (а также сравнивает проказу с сифилисом и туберкулёзом, носители которых не были исключены из общества). Из этой книги можно узнать различные истории пациентов лепрозория, при этом написанные увлекательным языком, так что сложно остаться равнодушным к персонажам.

Некоторые из этих сюжетов могли произойти с любым человеком, а наличие проказы лишь усугубляет, подчеркивает людские недостатки

спойлер(например, рассказ про неверную жену, которая послужила переносчиком лепры, сама не заболев, или же про озлобленного человека, снедаемого жаждой мести, который все доискивался, кто его заразил, при этом совсем не задумываясь о том, что его слуга подцепил заразу именно из-за него, про убийства в лепрозории, совершенные из ревности или из жалости). свернуть

А некоторые ситуации возникли именно из-за заболевания, например, отношения в парах, когда один из супругов заразился, а второй нет или, наоборот, когда один вылечился и может покинуть больной двор, а второй вынужден оставаться. Или же цепляющая за душу ситуация, когда здоровых детей забирали у прокаженных родителей, давая им шанс расти на «воле», сохранить здоровье.

Об этом романе можно долго говорить, почти каждая история интересна и примечательна, так что всем ее советую к прочтению. Тем более, что, несмотря на поднимаемые проблемы и описание действительности болеющих проказой людей, книга вышла весьма оптимистичной, с верой в светлое будущее и отчасти даже оказывает умиротворяющий эффект в наше неспокойное время, полное тревог о здоровье.

28 октября 2020
LiveLib

Поделиться

Gauty

Оценил книгу

Горькая книга. Это не совсем роман, а сборник журналистских эссе о жизни обитателей безымянного лепрозория где-то в молодой советской империи. Я бы даже сказал, что это роман-очерк, если судить по открытости финала, и каждого очерка-главы без исключения. Почему именно 20 глав в каждой неясно, а вот разбитие на две части легко объяснимо, и я вернусь к этому позже. Время действия - двадцатые-тридцатые годы прошлого столетия, что определяется довольно легко, как минимум по эпизоду с неотправленным письмом В.И. Ленину. На почту пришли и узнали новость о смерти вождя - и зарыдали, конечно же. Собственно, именно с этого эпизода, можно начинать пристально следить за переменами в жизни колонии. Можно проследить динамику перемен, отраженных в первой и второй книгах "Прокаженных". Первая часть призвана показать загнивающее положение лепрозориев и больных в нашей любимой стране, доставшееся в наследие от подлого царизма в начале двадцатых годов. Вторая демонстрирует разительные перемены за совсем короткий срок лет в 5-7. Автор старается охватить все аспекты: планируется организация ком.ячейки, здание клуба оборудовали киноаппаратом и пианино поставили, создан свой оркестр, заработали мастерские для трудящихся... Отдельно анализируются процессы, происходящие с отдельными личностями. Прежде всего, с главврачом - доктором Туркеевым. Он избавляется от мещанских пережитков, т.е. семьи, а потому может целиком посвятить себя любимому делу - двигать советскую медицину на новые ступени борьбы с лепрой. И если в первых главах Сергей Павлович описан классическим чеховским интеллигентом, с бородкой клинышком, пенсне и ворохом сомнений, то потом он не без влияния инструктора комсомола и его жены, станет-таки на красную сторону, осознает всю силу и мощь страны Советов. Фактически, выходит так, что комсомольцам-добровольцам удается перекинуть мостик из взаимопомощи, социализма, работы и дружбы, связывающий изолированный мирок лепрозория с окружающей жизнью. Много страниц будет посвящено переживаниям при отселении здоровых детей от прокажённых родителей и помещение первых в детдом. Но все же осознают необходимость этого шага и смиряются через четыре страницы, простите, через несколько дней.

Если говорить о ядре, вокруг которого Шилин строит свою историю, то это, безусловно, двойственность. Когда даются портреты наиболее самобытных и ярких обитателей лепрозория, нетрудно увидеть, что основная граница проводится между "было" и "стало". Жизнь до болезни и после. Всеобщая любовь, дружба, семья обычно превращаются в одиночество, изоляцию (добровольную или вынужденную), отчуждение. Водоразделом служит проказа, в 85 процентах случаев человек не знает, от кого он заразился. Примечательно, что те, кто узнавали об этом в романе, обычно плохо кончали, сходя с ума или в попытках мести. Противопоставление болен-здоров отлично обыгрывается, так как в лепрозории есть так называемый "здоровый двор", где живут, как вы понимаете, здоровые люди, например, работники в "семи домах, никогда не терявших своей великолепной белизны". Между двумя дворами - аллея из лип и надежда. Всячески стирая грань между больными и здоровыми, одобряя устами героев поведение, при котором люди могут курить сигареты друг друга или питаться из одной тарелки, Шилин демонстрирует, что прокаженные - такие же люди, как все остальные, только в сложной жизненной ситуации. Странно было заметить некую перекличку с произведениями о "маленьких людях", разница в том, что здесь персонажи в общей массе оптимистичнее смотрят на свою ситуацию и жизнь в целом. Я бы даже сказал, что это не совсем противопоставление болен-здоров, а болен-советский. Как вы понимаете, в СССР не должны умирать хорошие люди, пусть даже больные неизлечимой болезнью. Всячески доказывается, что очень многое, если не всё, зависит от эмоционального состояния человека. Если он готов и хочет выздороветь, то это обязательно произойдёт, надо только немного помочь терапией. На протяжении книги Туркеев не забывает вспомнить о количественных планах на выздоравливающих, а в конце романа, выписывая из лепрозория здоровых советских труженников, он радостно подчёркивает, что в следующем году-то вообще здорово всё станет.

Реалии покачнулись, когда с помощью инструктора комсомола, пришли забирать здоровых детей у заболевших родителей. Опять двойственность, в этот раз - мир детей сталкивается со взрослым и ожидаемо не может ничего противопоставить силе. Ёрничать не буду - выбор в самом деле препоганый. Жить ли в детском доме отдельно от больных родителей относительно без риска или жить в родительском доме в изоляции, рискуя заболеть. Все мы помним детские дома, особенно в голодный период 20-30 годов, не верю, что всё было так радужно, как описывает нам Шилин. Детей в колонии неожиданно много, они всегда на виду, пытаются осознать, почему родителям нельзя ходить, где вздумается, примеряют на себя эту модель и ожидаемо не понимают, что там напридумывали эти странные взрослые. Большинству из них рисуется радостное будущее с мамой и папой, и Шилин не разуверяет читателя.

А что же в произведении с отношениями мужчина-женщина? Бог ест любовь или не ест? Удивительно, но автор почти не обращается к этой теме. В эпоху становления советского государства для неё не находится места. Вспоминается жесткая Марютка в "Сорок первом" Лавренёва, здесь таких женщин-революционерок нет. Большинство описанных женщин - хранительницы очага, матери разной заботливости. Чувств к мужьям практически не осталось, тянут лямку автоматически или из жалости. О любви не говорит даже пара, "прогуливающаяся в ивняке", женщина лишь кротко глядит, а мужик-то по глазам всё понимает - вот оно что. Есть минимальные намёки именно на чувство у лаборантки Веры Максимовны, когда, например, ей становится стыдно почему-то при осмотре её доктором. И краснеет, чего раньше не случалось с ней. У бабуль личное счастье простое - чтобы вынесли на солнышко полежать и посмотреть на природу. Только молодая пара комсомольцев счастлива, что понятно - им строить светлое будущее для детей, а потому угрюмыми быть некогда. Строительство, кстати, относится и к собственным телам и здоровью - упование на исцеляющее чудо господне уходит почти полностью, уступая место вере в собственные силы советского человека и торжества науки.

Как ни странно, здесь действительно практически не поднимаются вопросы религии, так характерные для царской России. Я ждал в лепрозории церквушку, священника, причастия больных, красные углы и молитвы за здоровье, но в итоге получаем лишь больного проказой священника Протасова, посчитавшего своим долгом начать самостоятельные поиски лекарства или универсального рецепта выздоровления. Колоритная фигура, через которую автор знакомит нас со многими больными, т.к. Протасов дотошно расспрашивает каждого, у кого хоть ненадолго было улучшение, об их жизни и привычках. Христос упоминается лишь дважды, в одном случае опосредованно при разговоре об иконописи, а вот второй любопытен. Это размышление в дневнике о том, что богу на Голгофе было легче: "Если существовал Христос и на самом деле нес бремя креста, он был счастливее прокаженного, ибо знал, что скоро последует смерть." Непохоже на высмеивание устоев, а лишь замалчивание этого вопроса и снова двойственность - вера против науки, пусть и рудиментарно.

Лишь один момент в романе вызывает недоумение. Как всем понятно, очень много места занимает идеология. Это и постоянные упоминания, что раньше в царских лепрозориях прижигали кочергами и внезапные вставки, на сколько в этом году надои повысились, и обращение главного героя к коммунистическому свету, и изрядно напрягающие "лица вождей", смотрящие с транспарантов и "создающие уют в доме". Всё понятно, знакомо и очень по-Панферовски брусочно, если вы понимаете, о чём я. Но есть нюанс. Свихнувшийся иностранец задумывает революцию прокажённых под лозунгом: "Долой здоровых!" Она должна быть направлена против условий, в которых больные существовали тысячелетиями. Показалось нереальным, чтобы это пропустили советские цензоры, которые замечали и менее очевидные аллюзии на советское государство. Почему так - сложно сказать, возможно, как переломный момент для доктора Туркеева, поднявшего на этом собрании шум и по факту, разогнавшего людей. Факт остаётся таковым: государства в государстве не получилось, наоборот, предлагаются всяческие варианты ассимиляции. Трудящиеся хотят видеть в своих рядах достойных членов общества и мастеров своего дела, пусть даже прокажённых без частей тел. Всё радужно, поэтому умирать будут только в первой части, потому что ко второй самые приметные и приятные заболевшие должны выздороветь, понятно? Чтоб вырастить на 15 бушелей зерна больше, чем в этом году. Лепрозории всех стран, соединяйтесь!

9 ноября 2019
LiveLib

Поделиться

Hermanarich

Оценил книгу

Героический роман (возникает особенно острое желание скаламбурить — «гераклический роман») как жанр представляет из себя достаточно сложное полотно. Героический роман очень чувствителен и к ткани повествования, и к методу, через который данную ткань объединяют в некое единое целое. Качество ткани очень важно — она не должна гнить, распадаться, не должна быть сильно дешёвой, но и слишком дорогой ей быть не надо. «Парчовый героический роман» это оксюморон. Героический роман должен быть перенасыщен тем, что я бы назвал «превознеможением» — болью, страданием, унижением. Только с заведомо низкого яруса повествование может воспарить в душевдохновляющие, горние просторы, и осветить нам, погрязшим в грехе смертным, путь через тьму к свету. С другой стороны — метод сшивания разнородных кусков в единое полотно важен ничуть не менее, чем качество самих кусков. Поэтому мы имеем два возможных сценария развала всего замысла — либо изначально гнилой материал, либо же портному-писателю просто не хватило мастерства сшить эти куски кожи в единое целое, и оживить созданного голема.
Если мы определяем данный жанр как «героический роман», то абсолютно необходимо выделить фигуру героя. Фигура героя здесь есть, и это герой прям из палаты мер и весов раннего соц. реализма, который пламенем своего сердца заставит Данко стыдливо спрятать свою жалкую свечку подальше, а жизненной силы которого больше чем ярости у барса из Мцыри. Речь идёт, конечно, о докторе Туркееве. Годы написания данного романа не дают нам шанса — в начале 30-х годов вообще глубина персонажей сильно не поощрялась. Великая литературная традиция XIX века осталась в прошлом, вместе с царским режимом, а новая литературная традиция должна была основываться на совершенно иных принципах. Поэтому не стоит ждать от доктора какой-то сложности или психологической глубины — её нет. Герой есть герой, но больше о нём, чего его «героическое» амплуа, нам знать не положено. Личная жизнь? Даже старательно нагнетаемый автором катарсис ничего не смог сделать с этой героической сущностью — нет жизни у этого человека. Привычной нам жизни. Вся его жизнь — борьба со страшным монстром, и пусть жертвами этой борьбы будет даже его семья — это малая цена. «Счастья для всех, но совсем не даром», да и обиженных будет хоть отбавляй.
Разумеется, никакое героическое повествование невозможно без хтонического монстра, чудища из бездны, разверзнутую пасть которого должен навсегда захлопнуть наш герой. Чудище здесь выбрано очень амбициозно — это болезнь, третировавшая человечество несколько тысячелетий, и, казалось бы, оставшаяся невредимой даже несмотря на тот невероятный арсенал вооружений, который разработала наука к началу ХХ века. Чудище многолико и неуязвимо, видимо, но непонятно. Через скрупулёзный пересказ имеющихся на тот момент сведений представляется то гигантское поле брани, на которое выйдет наш герой, а полем битвы будет — нет, не душа людей, а самая что ни на есть физическое тело, разъедаемое и уничтожаемое болезнью из преисподней. Проказа уничтожает не только тела людей — она разъедает их самих как сущность, она убивает их социальный статус, она испепеляет не только самого человека, но и всё, что делает человека человеком. Разумеется, только такой герой, как наш, может рискнуть выйти на такого монстра, каждодневно рискуя своей жизнью и здоровьем.
А если всё настолько хорошо с материальной частью повествования — можно ли говорить о том, что это произведение должно войти в золотой фонд героической прозы? К сожалению, нет, и подкачал здесь метод. Автор старательно, крупными мазками в стиле Рембрандта, рисует нам проникновенное полотно — и первую четверть книги ты действительно проникаешься этой ситуацией. Что же происходит в оставшихся ¾? А происходит то, что бывает, когда отменный материал попадает в руки слишком уж молодого, пылкого, но не очень профессионального автора — автор пытается прыгнуть выше своей головы, и всё запарывает. Если первую четверть книги простым, но проникновенным историям действительно нельзя не сопереживать, то дальше начинаются разного рода сюжетные извращения. И да, эти извращения никак не похожи на жизнь — за героями разворачиваются просто шекспировские драмы, сами герои компонуются не то что в любовные треугольники, а прям в полноценные многоугольники, каждый прокаженный становится носителем истории, которая должна заставить разрыдаться Достоевского, да что там Достоевского — должны пронять даже самого завзятого циника. Результат получается совсем не очень — нарочитая лубочность тому виной. Если герои Пантелеймона Романова, равно как и чудики Шукшина в подобных условиях выглядят если и не органично, то абсолютно приемлемо для советской прозы, то Гамлеты и Дездемоны, Отеллы и Офелии больше навевают мысль о буффонаде. Автора сложно винить — он хотел как лучше. Но со штурвалом он явно не справился, своими руками задушив человеческие истории ради невесть зачем нужных здесь шекспировских терзаний.
Конечно, это далеко не единственная проблема данного повествования. Вторая проблема — слишком уж явственный «социалистический душок», который исходит от парторга. Одному доктору, конечно, никак не забороть проказу, поэтому он получит верного оруженосца — советскую власть в лице инструктора комсомола. Явно с перехлёстом энергичный комсомолец готов уничтожать не только проказу, но и чуму, бедность и всю мировую несправедливость. Если Туркеев предстаёт «всего лишь» борцом за жизни своих пациентов, то Орешников это тот воин, который отобьёт у болезни души её жертв. Так Данко в повествовании задвоится — и никакой проказе уж точно не удержаться перед такими противниками: сдержанными, вечно улыбающимся Туркеевым и энергичным и задорным Орешкиным, в лице которого мы видим всю ту благость, что несёт для больных, заблудших, усталых и потерянных советская власть! И здесь начинается главная проблема повествования.
Лепра из действительной болезни, которая терроризировала человечество на протяжении тысячелетий, вдруг превращается в ёмкую метафору того ужаса и дряни прошлого, которая должна неминуемо отступить перед советской властью. Личные трагедии людей, попавших в эту мясорубку, после своей нарочитой буффонизации, вдруг предстают просто как иллюстрация победы советской власти над тем, над чем не справилось человечество до Великой Октябрьской Социалистической Революции. Прокаженные, получившие, как им оказалось, свой, полноценный кусок текста и место в литературе, вынуждены смириться со своей сугубо утилитарной ролью — ролью иллюстративного материала повышения удоев здоровья на стройке социализма. В результате вместо финального катарсиса мы имеем полноценное клоунское шоу, где личная трагедия людей лакируется верой в светлое завтра, а всё что может предложить нам автор сейчас — театральную постановку, в которой глубоко больные люди будут изображать здоровых. Возможно, они в это и поверят — но поверят ли в это палочки Гензена? Как учёный перед микроскопом автор старательно пробует и отбрасывает разные катарсисы, которые должны были произойти в повествовании — личная трагедия доктора Туркеева? Обещание нового лепрозория? Выздоровевшие люди? Новая жизнь для ребёнка? Прощение матери? Автор отбрасывает варианты — нет, не тянет это на катарсис. И лучшее что ему остаётся — устроить упоминавшуюся постановку. Больные будут изображать здоровых, а впереди их ждёт новый лепрозорий. Главным героем оказался не доктор Туркеев, и даже не инструктор комсомола Орешкин, а Советская власть — и оттого ещё гроше. Человеческую победу, пусть и призрачную, пусть только зачатую — уже украло государство, как до этого был украден ребёнок. Главным злом повествования назначена лепра, но дочитав последние строки, и повозив по нёбу концовку, хочется спросить ещё раз — не будет ли это той известной ситуацией, когда старая болезнь просто вытесняется новой?

8 ноября 2019
LiveLib

Поделиться

Tarakosha

Оценил книгу

В своём романе Георгий Шилин затрагивает весьма непростую и местами довольно неприятную тему о жизни одного из лепрозориев в 20-30-е годы прошлого века, куда помещались люди, больные проказой, на тот момент ещё недостаточно изученной, на территории Советского Союза.

Как выясняется, автор был единственным советским писателем, так глубоко проникшим в жизнь и быт прокаженных, в область борьбы с чудовищной и "загадочной" болезнью, борьбы, которую мужественно и новаторски вели советские врачи.

При чтении романа чувствуется насколько серьёзно подошел писатель к изучению своей темы, взятой за основу . Чтобы написать этот роман, автор подолгу изучал жизнь в лепрозориях, прочитал специальную медицинскую литературу, повествующую об истории борьбы с проказой и о методах ее лечения, что и нашло отражение в тексте, выглядящем достоверно и убедительно.

Благодаря этому роману, читатель имеет уникальную возможность познакомиться с тем, как было устроено медицинское учреждение, как осуществлялась борьба с наводившей ужас болезнью, как было организовано совместное проживание больных и здорового персонала.

Помимо этого, и в первую очередь, роман, конечно, о людях и их непростых судьбах. По сути, это череда очерков из житейских историй, в которых всегда есть место любви, трагедии, отчаянию и счастью.

Рекомендую книгу всем, интересующимся медицинской тематикой и книгами, расширяющими кругозор.

19 февраля 2022
LiveLib

Поделиться

ALEKSA_KOL

Оценил книгу

Книга больше похожа на документальную. Она состоит из разных эпизодов жизни лепрозория.
Я читала эту книгу - словно была в болоте. Оно меня медленно затягивало, но мне не нравилось. ))

Сам язык написания мне не очень нравился.
Диалоги не естественные и часто затянутые. Сюжет, вроде, неплохой, но в книге огромное количество прославления Советского Союза. Это меня жутко утомляло.

Книга нам рассказывает о разных людях, которые больны проказой и как они живут в лепрозории, как они туда попали. Так же в книге есть истории врачей, которые работают там, и которые живут на здоровом дворе лепрозория.
Многим героям я сочувствовала, особенно, когда рассказывалась как они переживают, какие эмоции испытывают. Это мне было интересно.
Так же ближе к концу книги появляется линия про то, как ведутся поиски вакцины от лепры и как ее пытаются лечить, и понять как проказа передается. Это было интересно.
Я из этой книги узнала многое об этой болезни. Так же почитала в википедии о проказе. ))) Как оказалось, я почти ничего ранее о ней не знала.

Книга точно неплохая и познавательная, но тут очень много лишнего.
К прочтению советую любителям советских авторов. Всем остальным, проще почитать в интернете о болезни. Ну, это мое субъективное мнение. )))

12 октября 2023
LiveLib

Поделиться