К концу лета 1921 года официально закончилась гражданская война и интервенция, хотя отдельные очаги сопротивления ещё были. Ну так все вокруг говорили и так писали в газетах, которые я регулярно читал, когда занимался их распространением. Довольно выгодное дело, если иметь своё бойкое место, иметь постоянных клиентов и быть способным это всё отстоять.
А делать это становилось всё труднее…как и находить пропитание.
Такое было впечатление, что мужики в селах перестали хлеб выращивать совсем.
Голод сотрясал страну год за годом. А тут ещё и засуха летом 1921 года и голод в Поволжье.
Москву запрудили толпы худющих крестьянских детей-беспризорников.
И большевикам не было другого выхода, как начать с ними бороться…ха-ха-ха. Именно так было написано в их газетах.
И действительно… начали нашего брата вылавливать. И никто-то там … а грозная ЧеКа! Во главе со всесильным «Железным Феликсом» – Дзержинским.
Вот что тогда писали в прессе и на плакатах, а мне запомнилось:
«После 1-й мировой войны и Октябрьской революции 1917 года беспризорность в России приняла угрожающий характер. В 1921 году в России насчитывалось 4,5 млн. беспризорников, а к 1922-му году – около 7 млн. беспризорных. Решение проблемы беспризорности стало политической задачей»
«Издан Декрет об учреждении Совета защиты детей. К работе на местах привлекаются органы ВЧК»
«По губерниям было разослано постановление наркомата образования о создании специальной детской милиции, организации бесплатного питания для беспризорников, их лечения, организации приемников»
«В январе 1921 года Президиум ВЦИК издал постановление об образовании «Комиссии по улучшению жизни детей», председателем которой был избран Ф. Э. Дзержинский. В комиссию вошли представители наркоматов просвещения, здравоохранения, продовольствия, рабоче-крестьянской инспекции, ВЦСПС, ВЧК»
«В 1921-1922 годах, в связи с последствиями войн, экономической ситуацией в стране, голодом в Поволжье, детская беспризорность достигла небывалых, катастрофических размеров. По утверждению Деткомиссии, эти явления грозили «если не вымиранием подрастающего поколения, то его физическим и моральным вырождением».
Я это всё уже и на себе прочувствовал.
Несколько раз меня ловили, и я благополучно сбегал из этих полутюремных заведений. Но своим уже не детским умом я понимал, что «пора остепеняться и вливаться в систему», – как говорил мне недавно один зализанный типок из «совдепа», которому я приносил на дом газеты.
И я сам себе выбрал интернат.
Опять же с точки зрения будущего удобства жизни в нём.
1-м коммунистический интернат Замоскворечья имени Третьего Интернационала на Большой Калужской.
Куда я и прибыл самостоятельно в конце августа 1921 года имея направление из районного приёмника при детской комнате милиции.
Там были в некотором замешательстве от такой наглой инициативы шалопая. Но препятствий не чинили. Тем более, что вид у меня был опрятный, я сам был уже пострижен «под ноль», благоухал одеколоном и тащил баул своих вещей.
Я к тому времени отточил свои анкетные данные. Помог тот «приспособленец» из «бывших», как он себя сам охарактеризовал. Он работал «совслужащим», в «гражданской» не участвовал, но имел справку о ранении «на колчаковских фронтах» и липовое «пролетарское происхождение», чтобы не попасть в «лишенцы». А так как образованных новой власти катастрофически не хватало, то его «отрывали везде с руками и ногами», – опять же по его утверждению.
Так вот… я был, согласно придуманной нами «легенде», самого что ни на есть пролетарского происхождения.
То есть, я из Питера. Отец-рабочий… погиб при штурме Зимнего. Фамилию и имя не помню по малолетству. Мама-прачка… пропала… имя помню…Елена…кажется. Где там жили…не помню… подвал какой то, труб вокруг много и гудки… (за «нарвской заставой» по описаниям похожее место есть).
А зовут меня Сергей, хочу быт по отчеству Владленовичем – в честь вождя мирового пролетариата Владимира Ленина…
А фамилия мне нравится Козырев, – как память о моём трудном детстве, когда меня называли «козырем». Чтобы его, проклятое, не забывать и строить самое справедливое общество в мире, где «всё лучшее детям», как сказал комиссар пролетарского просвещения товарищ Луначарский.
Отроду мне кажись 12 годков, так как батя хотел аккурат осенью 17-го в школу меня отдать, да вот революционные события захватили всю нашу семью. Бесконечные стачки и митинги, где я бывал с отцом и мамкой с малолетства.
Но грамоте я обучен. Сосед наш… революционный студент… Захарка…со мною занимался всё время, как сам себя помню… И даже химию с географией давал мне, приговаривая, что химия, чтобы «боНбу» для царя я мог сделать, а география – чтобы знал куда потом бежать, ха-ха-ха. Ну и языкам обучал… Чтобы и там…за границей значит… их пролетариат на баррикады идти агитировать мог… Эх жаль… летом 17-го… «казаки – царские холуи», зарубили ево…когда он в них стрелял…из револьвера.
Тут следовало пустить скупую слезу…
Всё прошло как по маслу…
Помогла и характеристика из детской милиции Замоскворечья. Это тоже по совету того «спеца», как сокращённо таких вот образованных пролетариев сейчас называли. Но чаще как раз «непролетариев», а «попутчиков» и «сочувствующих бывших», короче «контру недобитую». Последнее, – это со слов дядьки из милиции. Но справку-характеристику тот мне выправил… на своём бланке с печатью, взяв за это с меня два фунта хлеба.
Согласно бумаги, я был образцовым беспризорным. Даже фак моего желания вступить в 19-м году в ряды «юных коммунистов» был там отмечен.
А так меня вряд ли бы в этот интернат приняли… Светила мне дорожка, согласно постановлению Деткомиссии совсем в другое заведение…для «дефективных детей»…
Это меня всё тот же «спец» просветил и газету дал почитать.
Всё там верно было написано.
Нет, я не был умственно неполноценным, как все думают, слыша слово «дефективный».
Просто, согласно того документа, всех детей, уличённых ранее или склонных… к воровству, насилию, лжи и другим неправомерным действиям, считали «дефективными» и их следовало усиленно перевоспитывать, изолированно от общества и других детей. Одних месяц, других два, а иных и до «домзака» или тюрьмы «по старорежимному» по достижению ими 16 лет.
А вот эта моя справка из милиции фактически утверждала, что я вполне нормальный ребёнок и могу жить и учится с обычными детьми.
А в этом интернате именно такие и жили. Это были дети-сироты или полу-сироты москвичей, в основном рабочих, которые либо погибли в революционном вихре, либо продолжали сражаться вдали от дома.
Учились мы в обычной московской школе. Бывшей элитной гимназии. Вместе с детьми из обычных семей.
Как и пять лет назад, я держал экзамен на поступление.
На этом экзамене определяли в какой класс меня зачислить. И по единодушному решению комиссии, меня приняли сразу в пятый класс. Честно признав, что вряд ли я даже в пятом классе приобрету какие ни будь дополнительны знания. Но в шестой мне рано, так как тут у них семилетка, а после… либо в училище, либо работать. Но советская власть запретила детский труд и меня до 16 лет никуда не возьмут, так как даже в училище уже есть производственная практика. Так что мне же лучше лишний годик тут пожить на всём готовом.
Как всегда в таких заведениях, всё началось с осмотра у врача и помывки в бане.
Врач был сухонький старичок в пенсне. Мне до этого близко врачей видеть Слава Богу не доводилось. Вернее, скорее доводилось, но вот в памяти это не отложилось. Видимо здоровье у меня в раннем детстве было отменное. Что сказалось потом положительно и во время моего бродяжничества, как ещё зовётся образ жизни беспризорника.
Во время него я ни разу ни чем не заболел. Хотя вокруг меня… вначале тиф, а затем и новомодная «испанка», косили ряды не только «детей подземелья» но и вполне себе добропорядочных граждан.
Позже я это себе пояснил несколькими факторами.
Первый и главный: это хорошая наследственность, как утверждал сейчас монах-учёный Мендель, а наш советский учёный Вавилов потом отстаивал эту теорию в неравной борьбе с всякого рода «мичуринцами-лысенками», говоря, что генетика никакая не лженаука, а наоборот – будущее всего человечества.
Второй главный фактор, это конечно личная гигиена. Как то не мог я быть грязным и есть что попало. Обязательно мыл руки, воду кипятил или ходил за кипятком в кочегарки, вокзалы и депо, где её раздавали всем желающим, таким вот способом власть способствовала и обогреву масс и заодно боролась с грязной водой и инфекциями. В Питере это была холера, – главный бич скученности и слива нечистот в водоёмы города, откуда и происходил водозабор. В Москве, благодаря акведуку, вода поступала более чистая, но вот потом… Поэтому лучше было пить кипячёную.
Третий фактор, это питание. Ему я уделял тоже большое значение. Ха-ха-ха… Каждый бродяга питанию уделял внимание! Но в отличие от большинства, мне не достаточно было одного хлеба. Я инстинктивно понял, что нужно разностороннее питание. И вообще, мне несказанно повезло, я умел читать…и в этом испытывал потребность. А так как в заброшенных хоромах различных бежавших буржуев были целые залежи книг, то я просто глотал их…читая всё своё свободное время. Всё подряд…и на всех известных мне четырёх языках. И вот попадались мне там книги и о питании. Особенно понравилась мне книжонка об мореплавателях. Их косила цинга. И спасались они от неё по- разному. Но вот лучше всего помогал лайм или по-нашему лимон. – Так вот почему англичан ещё кличут «лаймис» или «лимонники», – догадался я тогда.
Но вот незадача… Лимонов у нас не было… Но читая другие книги, я выяснил, что схожий…если не лучший эффект даёт наша русская квашенная капуста. А уж совсем «на безрыбье», сибирским охотникам помогал отвар из хвои. Им можно было и зубы полоскать, чтобы те не болели и не выпадали, но и пить его тоже было полезно.
А книга о правильном питании вообще говорила, что питание должно быть сбалансировано. И там должно быть всё! И любой перекос тут же сказывался очень плохо. Много споров в книгах было о полезности горячей пищи и супов в частности.
Апологеты сыроедения приводили в пример народы Севера. Сторонники растительной пищи указывали на народы Юго-Востока и Индии в особенности.
Любители специй и острых приправ кивали на долгожителей Кавказа и той же Индии с Китаем, в которых вообще полная антисанитария с точки зрения европейца, а никто почти не болеет.
Особняком стояли радетели морепродуктов и так называемой Средиземноморской диеты. Те указывали также и на долгожителей страны Восходящего Солнца.
В общем, я понял, что есть можно всё…но умеренно. Так и старался не только хлебом с водой питаться.
Ну и конечно я держался подальше от всех, у кого проявлялись признаки болезни. Без всяких колебаний покидал ночлежки, где замечал такого человека. Даже среди ночи в дождь и стужу… Справедливо полагая, что находясь там до утра сто процентов можно заразится, так уже был в курсе, как распространяются заразные хвори.
О проекте
О подписке