Там он ещё раз прочёл записи Сергея и окончательно уверился в их подлинности. Это не было похоже на игру иностранной или нашей разведки.

Да и смысл… Повлиять на его позицию?

Он задумался и ещё раз проанализировал все последние события.

В октябре прошлого 1921-го года его вызвали из Таллина и назначили заместителем Чичерина – наркома по иностранным делам.

Чичерин осуществляет общее руководство всей дипломатической деятельностью. Но так же курирует восточные и протокольный отделы.

А на него возложена организационная работа в НКИДе и руководство европейскими отделами.

Но строгого разделения нет…

Такой важный отдел, как экономико-правовой, подчинялся и Чичерину, и ему одновременно.

Максим Максимович вспомнил, сколько он времени отдавал консульскому отделу, отделу дипкурьеров, да и переписка в НКИДе шла через него.

Но особое внимание он конечно уделял европейским делам.

Установление дипломатических и экономических отношений с европейскими странами он считал делом особой важности.

Здесь он применял свой опыт, накопленный за годы эмиграции, и использовал уже налаженные контакты.

Он имел тесные связи с европейским рабочим движением, в течение нескольких лет представляя ЦК РСДРП в органах II Интернационала.

Был хорошо знаком с его лидерами, которые сейчас заняли крупные государственные посты в своих странах.

Теперь он мог в интересах дела использовать свое близкое знакомство со многими политическими деятелями Запада.

А что с Чичериным?

По сути, они лишь в 1921 году впервые стали работать вместе… на одном и том же участке.

Прежние их контакты носили случайный характер.

Все встречи в Лондоне, в «Герценовском кружке», на вечерах и публичных диспутах, а потом совместная работа в комиссии по репатриации российских эмигрантов происходили в иной обстановке.

К тому же…. они попали в революцию по разному…

Чичерин из родовитой, состоятельной дворянской семьи. Получил блестящее образование, отказался от карьеры дипломата, от положения в высшем обществе.

Таких было много среди революционеров. Это он знал. Тот же Ленин, дворянин, юрист, адвокат.

Путь самого Литвинова к Октябрю был другим…

Когда он впервые встретили в Лондоне Чичерина, тот еще был меньшевиком. А Литвинов секретарь большевистской группы.

У большевиков с меньшевиками разные взгляды на методы борьбы и на развитие революции.

Империалистическая все расставила на свои места.

Многие … в том числе и Чичерин… перешли на большевистские позиции … это абсолютно закономерно.

Об этом говорит и его нынешнее служение делу Октября.

То, что Чичерин был наркомом, а он его заместителем, ни в коей мере не значило, что он ему абсолютно починялся. Он считали себя взаимно эквивалентным с Чичериным.

Еще в Лондоне они обозначили свои позиции.

Конечно, они были разные люди по стилю…

Да и внешне они были полной противоположностью.

Литвинов казался себе более сухим, а Чичерин всегда более эмоциональным. Хотя наружность далеко не соответствует их внутреннему состоянию.

Конечно, у них бывают споры, разногласия …

Важнее другое, что они, будучи дипломатами Советской России, с самого начала заставили наших противников уважать свою страну и советскую дипломатию, ленинские принципы внешней политики.

В 1922 году им предстоит решить труднейшую историческую задачу: расколоть антисоветский фронт.

События этого года развивались стремительно…

Сразу же после нового года, 6 января, Антанта на конференции в Каннах приняла решение о созыве в Генуе международной экономической конференции, а 7 января мы получили приглашение принять участие в ней.

Вспоминал Литвинов недавние события…

Приглашение нас в Геную не было случайностью.

Вооруженные походы Антанты против нас окончились провалом, а пятилетний период непризнания, отсутствие экономических связей с нами нанесли ощутимый удар по европейской и мировой экономике.

Англия почувствовала это сильнее и раньше других…

Она всегда вела оживленную торговлю с Россией.

И не случайно ее премьер-министр Ллойд Джордж ещё в 1920 году заставил Антанту снять блокаду России и пригласил советскую делегацию в Лондон. Но подготовленное летом 1920 года торговое соглашение с нами так и не было подписано…

В это время развернулось наступление Красной Армии на польском фронте… Англия прервала переговоры, пытаясь таким образом оказать давление на нас. Но вот… когда наконец в марте прошлого 1921 года соглашение таки было заключено, то нас… Советскую Россию признали де-факто.

За Англией последовали другие государства.

В мае 1921 года торговое соглашение с нами подписала Германия, в сентябре – Норвегия, в декабре – Австрия и Италия.

В тот же день 7 января нам стало известно, что в Геную приглашена и побежденная Германия.

Смысл этого тоже был ясен: Англия стремится противопоставить поверженную Германию Франции, которая начала играть роль гегемона в Европе, что наносит ущерб английским интересам.

– Это, кстати, и подтверждается записями Сергея, – с удовлетворением отметил Литвинов.

К предложению прибыть в Геную наше руководство отнеслось положительно.

Первый пункт резолюции, принятой Антантой в Каннах, гласил, что «нации не могут присваивать себе права диктовать другим нациям принципы, на основе которых те должны организовывать строй своей внутренней жизни и образ правления, а каждая страна имеет право использовать ту систему, которую она предпочитает».

Это была хорошая база для диалога.

Политбюро поручило многим крупным советским деятелям и дипломатам изложить в письменной форме свои предложения «о позиции советской делегации в Генуе».

Докладные записки представили члены правительственной делегации: Чичерин, он сам Литвинов, Рудзутак, Красин, Боровский, Иоффе.

Литвинов в своей докладной записке оговорил, что по «недостатку места» не высказывает своих соображений относительно вариантов исхода конференции в Генуе… и как они могут отразится на …. Советской власти внутри страны и на рабочем движения в мире и Европе.

– От греха подальше и от лишнего словоблудия, только реалполитик, – как он тогда про себя решил.

Но он сразу же констатировал там, что «соглашение на почве каннских резолюций может подготовить почву для признания РСФСР де-юре».

Далее он изложил ситуации, могущие возникнуть в том или ином случае исхода конференции…

Изложил примерную программу деятельности советской делегации и внёс свои предложения…

Указав отдельно, что признание нас со стороны хотя бы некоторых государств значительно уменьшит шансы весенней или летней интервенции против нас.

Он также указал, что не верит в агрессию против нас…

Но даже если такая интервенция была бы объективно возможна…

То даже непризнание нас не поможет Франции оказывать большую помощь Польше, Финляндии и Румынии в интервенции против нас.

Так же он рассмотрел вероятность, что «Англия может оказать помощь России в незначительных размерах», в случае полного разлада между ней и Францией…

В докладной он сделал ряд прогнозов:

– Надежды на внешние займы маловероятны.

– Если бы европейским правительствам и удалось собрать капитал, хотя бы ничтожную сумму в 20 миллионов фунтов, это неизбежно привело бы к международному контролю и опеке над Россией и воссозданию единого империалистического фронта.

– В тоже время, признание нас расчистило бы путь частным фирмам и предприятиям.

– Но кредиты влияния не окажут на разрешение продовольственных затруднений текущего 1922 года.

– Неуспех конференции… замедлит наше признание и открытие частного кредита… временно сколотит антисоветскую коалицию… но вряд ли надолго.

– Промышленный кризис… безработица заставят выйти из кольца блокады и заключить с нами сепаратные соглашения Швецию, Норвегию и возможно другие страны, а в случае нашей настойчивости… они признают нас.

– На этот путь станет Англия, а затем – Италия, если будут продолжаться англо-французские разногласия.

В докладной он развеял опасения и скепсис многих в Политбюро, указав:

– Никакой катастрофы срыв переговоров в Генуе не означает.

– Соответственно с этим выводом…. стремясь к возложению ответственности за возможный срыв переговоров на противную сторону… делегация должна устанавливать свою тактику и пределы уступок…

– Мы приветствуем и безоговорочно принимаем первый пункт Каннской резолюции «о неприкосновенности системы собственного хозяйства и правления, устанавливаемой самостоятельно каждой страной».

– Как на основу возможного соглашения… на этот пункт нам и следует напирать.

Пункт второй мы должны толковать, как относящийся к будущим договорам с РСФСР.

– Мы должны заверить, что будем с этого времени чтить нерушимо привозимые иностранцами капиталы, их имущество будет неприкосновенно.

Так же Литвинов предостерёг и указал:

– Ни при каких… не соглашаться на денационализацию … Это требование противоречит пункту каннской резолюции.

– так как вероятность срыва конференции, в самом начале, высока, то следует сразу заявить… хотя бы вкратце… свою аргументацию по всем вопросам:

отказ от уплаты долгов,

наш выход из европейской войны,

наши контрпретензии,

восстановление хозяйства Европы.

Пояснив при этом, что по общеевропейским вопросам восстановление возможно только:

– при взаимном аннулировании всех долгов и претензий,

– при военном и морском разоружении,

– при стабилизации валют путем перераспределения запасов золота между всеми странами Европы и Америки в довоенной пропорции.

Такое можно сделать на основании долгосрочного кредита, всеобщей частичной девальвации бумажных денег в обедневших странах и уничтожении искусственных политических преград, препятствующих коммерческим связям и товарообороту.

Тут он указал, что это не коммунистическая пропаганда, а экстренные меры, допускаемые в пределах капитализма многими буржуазными учеными.

А на частичное разоружение мы идём при условии пропорционального разоружения других стран… с учетом длины границы и населения.

Помимо возмещения за убытки от гражданской войны и интервенции…. мы требуем… из общей суммы репараций в 132 миллиарда золотых марок, наложенных союзниками по Версальскому договору на бедную Германию, выделить нам, по числу убитых и раненых, – 35 миллиардов золотых марок.

Их мы ставим союзникам в уплату наших военных долгов, – если не хватит других наших контрпретензий…

Мы поддерживаем нейтральные страны против Антанты… независимо от соглашения с Германией… в вопросах о репарациях, в изменении Версальского, Сен-Жерменского и других французских договоров…

Свою программу Литвинов завершил ясным заключением:

«В европейских вопросах ориентируемся на Англию…»

Аргументация:

– Франция – крупнейшая европейская держава, ведёт жесткую антисоветскую политику, а ее союзники представляют авангард и резерв возможной интервенции против нас,

– в тоже время, влиятельные круги английской буржуазии стремятся к торговле и к экономическим связям с нами, а Ллойд Джордж готов пойти на установление с нами дипломатических отношений,

– и самое главное! – английский рабочий класс активно выступал против интервенции в России.

Последний спорный аргумент и ссылку на «огромное значение связей Советской России с измученным германским народом и возможное соглашение с Германией», Литвинову пришлось указать, зная мнение Ленина по этим вопросам.

Так как ещё в январе Ленин написал короткое письмо членам Политбюро в своём стиле: «Не открыть ли сейчас же личные и негласные переговоры в Берлине и Москве с немцами о контакте нашем и ихнем в Генуе?… Не предложить ли тотчас тайно всем полпредам позондировать почву у соответствующих правительств, не согласны ли те начать с нами неофициальные секретные переговоры об общей линии в Генуе?»

– И вот… как тут не верить всем этим разговорам, о «немецком золоте на революцию и о Ленине – немецком шпионе»?, – подумал Литвинов.

– А еще ратовали против тайной дипломатии…предали гласности всю тайную переписку царского правительства и Керенского…, – вздохнул он.

Потом он снова вернулся к мыслям о Сергее:

– Да…молодец…и если наладит дело с этими записями разговоров…вообще хорошо… будет ещё один альтернативный источник информации для анализа.