Серия «Духовные учителя»
Беседы Вельзевула со своим внуком / Георгий Гурджиев. – Мн.: Харвест
© Харвест, 2005
Я пришел к выводу, что современные люди могут извлечь пользу из моих исследований, если при чтении активно воспримут новые впечатления, а читать будут, следуя народной мудрости, которую я недавно вспомнил:
«Любая молитва может быть услышана и принята Высшими Силами только, если она произносится трижды: первый раз – за благополучие и спокойствие души родителей; второй – за благополучие соседей; и только третий раз – за собственное благополучие»,
Я считаю необходимым на первой странице этой книги, теперь готовой к публикации, дать следующий совет:
«Читайте каждую из моих книг трижды:
Сначала – по крайней мере так, как вы читаете механически все ваши современные книги и газеты;
Затем – вслух, как если бы читали для другого человека;
И лишь на третий раз постарайтесь вникнуть в суть моих писаний».
Лишь тогда вы сможете рассчитывать на формирование вашего собственного, присущего вам одному беспристрастного мнения о моих писаниях. И только тогда может реализоваться моя надежда на то, что , поняв все, вы сумеете извлечь для себя ту особую пользу, на которую я надеюсь всем моим существом.
Из всех убеждений, сформировавшихся в моем сознании в течение всей моей причудливо сложившейся взрослой жизни, самым непоколебимым является тот вывод, что люди, независимо от уровня развития их мышления и от индивидуальных особенностей, порождающих все виды идей, всегда и повсюду на Земле ощущают неодолимую потребность, начиная что-то новое, произнести вслух или по крайней мере про себя то особенное заклинание, понятное самым невежественным. Эти слова по-разному формулировались в разные времена, а в наши дни они звучат так:
«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь».
Вот почему и я тоже, приступая к совершенно новому, рискованному для меня делу, становясь автором книги, произношу эти слова не просто вслух, но очень отчетливо и, как сказал один старый тулузец, «с выразительной интонацией», конечно, только с той степенью проявления, которую позволяют факты, уже сформировавшиеся в моем целостном сознании и укоренившиеся в нем. Эти факты, кстати, формируются у человека в ранние годы и позже, в течение сознательной жизни, определяют характер и яркость этой интонации.
Начав таким образом, я могу быть совершенно спокойным и даже, в соответствии с нынешним представлением о «религиозной морали», полностью уверенным в том, что в дальнейшем все в моем новом рискованном предприятии будет идти, как по нотам.
Во всяком случае, я начал работать, а о будущем могу сказать согласно поговорке: «Поживем – увидим, сказал слепой.»
Во-первых, положа мою правую, слабую после недавней автокатастрофы, но все же верную руку на сердце, о постоянстве или непостоянстве которого распространяться не хочу, откровенно признаюсь, что не имел ни малейшего желания писать, но был вынужден к этому совершенно не зависящими от меня обстоятельствами, хотя, являлись ли они случайными или были умышленно вызваны какими-то внешними силами, еще не знаю. Я знаю только, что эти обстоятельства заставляют меня писать не какой-то пустячок для чтения на сон грядущий, но толстые и увесистые тома.
Но как бы то ни было, я начинаю.
Но с чего начать?
О, черт! Неужели повторится то странное и донельзя неприятное чувство, испытанное мной около трех недель назад, когда я мысленно составил план и последовательность идей, которые хотел опубликовать, и не знал при этом, как начать.
Это чувство можно описать в таких словах: «Боязнь захлебнуться в избытке собственных мыслей».
Избавиться от этого тягостного чувства я мог, лишь обратившись к той пагубной привычке, присущей как мне, так и всем современным людям, благодаря которой мы имеем возможность без каких-либо угрызений совести откладывать любое дело «на завтра».
Мне было легко так поступить, потому что, казалось, до начала работы еще много времени; но теперь тянуть больше нельзя и, чего бы это ни стоило, начать я должен.
Но с чего начать?
Урраа!!!… Эврика!!!
Почти все книги, которые мне приходилось читать, начинаются с предисловия. Значит, я тоже должен начать с чего-нибудь в этом роде. Я говорю «в этом роде», потому что в течение всей моей жизни, с того момента, когда я начал отличать мальчика от девочки, я всегда делал все, абсолютно все, не так, как другие, подобные мне двуногие губители Природы. Поэтому и сейчас я должен принять за основу эту свою особенность и начать книгу не так, как это делают другие писатели.
Во всяком случае, пренебрегая традиционным предисловием, я начну просто с предупреждения. Такое начало будет самым разумным, если только не будет противоречить ни одному из моих психических и органических принципов, ни даже упрямству. Тем не менее это будет совершенно честно, конечно, в объективном смысле, так как я нисколько не сомневаюсь, что благодаря моим писательским трудам большинство читателей немедленно расстанутся с «сокровищами», приобретенными благодаря наследственности или в результате собственных трудов. «Сокровища» эти называются «тайными знаниями» и приводят лишь к романтическому восприятию действительности или наивным мечтам о будущем. Люди, окружающие меня, согласны, что рано или поздно изменения, вызванные моими трудами, произойдут с каждым, кто осилит мои труды.
Профессиональные писатели обычно начинают вступление с «обращения к читателю». Но я не поступлю так же, как эти злые умники с их лестью, которая приятно щекочет нервы более или менее нормальных людей.
Итак…
Мои дорогие, глубокоуважаемые, решительные и, конечно же, самые терпеливые господа и мои самые дорогие, очаровательные и безупречные дамы – простите меня, я пренебрег самым важным, – ни в коей мере не экзальтированные дамы!
Я имею честь сообщить вам, что хотя под влиянием обстоятельств, возникших в последнее время, я собираюсь заняться литературным трудом, за всю свою жизнь я не написал не только ни одной книги или «поучительной статьи, но даже ни одного письма, в котором было необходимо следить за грамматикой. Невзирая на то, что я сейчас близок к тому, чтобы стать профессиональным писателем, у меня нет практики в установившихся правилах и процедурах или в том, что называется «изысканным литературным стилем», и, следовательно, я вынужден писать не так, как ординарные патентованные литераторы, к чьему языку вы, по всей вероятности, привыкли так же, как к собственному запаху.
По моему мнению, самым трудным для вас будет преодолеть то, что привили вам в детстве и что сейчас полностью гармонирует с вашей душой, – прекрасно отработанный автоматизм восприятия всех видов новых впечатлений. Благодаря этому «благословению» вам, уже повзрослевшим, нет нужды вообще применять какие-либо мысленные усилия.
Откровенно говоря, главной проблемой из признанных мною, является не отсутствие опыта в соблюдении писательских правил и процедур, но мое невежество в упомянутом выше «изысканном литературном стиле», который требуется в наше время не только от писателей, но даже и от простых смертных. Отсутствие же техники литературного ремесла меня не особенно тревожит, ведь для современной жизни это в порядке вещей.
Должен сказать, что определенное мной ранее «благословение» возникло на Земле и расцвело пышным цветом из-за необычного недуга, который последние двадцать или тридцать лет тревожит тех представителей трех полов, что спят с полуоткрытыми глазами и чья кожа является плодородной почвой для разного вида прыщей.
Эта странная болезнь проявляется так: если больной немного образован и ему заплатили вперед за три месяца, он, она или оно неизбежно принимается писать какую-нибудь «поучительную статью», если не целую книгу.
Зная об этом новом человеческом недуге и его эпидемическом характере, я вправе предполагать, что вы приобрели к нему, как сказали бы врачи, иммунитет, и поэтому не будете слишком негодовать из-за моей некомпетентности в технике писательского ремесла.
Вот почему центром тяжести моего предупреждения будут слова о том, что я игнорирую «изящный литературный слог».
В свое оправдание, возможно, недооценивая то неодобрение, которое может вызвать в вашем пробужденном сознании мое невежество в этом стиле, незаменимом для современной жизни, я полагаю необходимым сказать, со смирением в сердце и горящими от стыда щеками, что я, конечно, изучал этот стиль в детстве и мои наставники, готовившие меня ко взрослой жизни, постоянно заставляли меня, применяя в умеренных дозах устрашение, заучивать наизусть множество нюансов, которые в сумме и составляют это современное «наслаждение». К несчастью, конечно, вашему, а не моему, из того, что я автоматически заучивал, ничего не осталось и ничего не уцелело для моей теперешней писательской деятельности.
Но причина этой потери не в моей лени или в лени моих почитаемых и непочитаемых учителей. Этот человеческий труд ушел в песок из-за непредвиденного и совершенно исключительного стечения обстоятельств, случившегося в момент моего появления на Свет Божий, что растолковал мне после «психо-физико-астрологического» исследования известный европейский оккультист. Произошло вот что: наш глупый хромой козел разбил окно и через дыру полились вибрирующие звуки музыки из соседского фонографа (граммофона), в то время как повивальная бабка, принимавшая роды у моей матери, сосала таблетку с кокаином.
Помимо этого случая, редкого для повседневности, моя нынешняя ситуация также коренится в более поздних событиях взрослой и детской жизни. К этому выводу, должен признать, я пришел после долгих размышлений, основанных на методе немецкого профессора герра Штумпфсинншмаузена. Дело в том, что я всегда, и инстинктивно, и механически, а иногда даже сознательно, то есть принципиально, избегал использовать этот «изящный литературный стиль» для общения.
И я, таким образом, сообщаю об этой мелочи (а может быть, и не мелочи), которая благодаря трем причинам сформировалась в моем сознании в предшествующие годы. Я решил сказать об этом в первой главе своей работы.
Остается, однако, тот неизменный, яркий, как американская реклама, факт, который не могут изменить никакие силы, даже «ноу-хау» «специалистов по валянью дурака», что я, кого в последнее время многие считали просто хорошим преподавателем ритуальных танцев, теперь становлюсь профессиональным литератором и буду, конечно, писать много, не имея, однако, автоматически приобретенных и автоматически применяющихся навыков для этого. Я буду излагать все, что сочинил, простым, обыденным, жизненным языком, без каких-либо литературных манипуляций или грамматических ухищрений.
Но это еще не все! Я еще не решил самый важный вопрос – на каком языке писать.
Хотя я начал писать по-русски, но с этим языком, как сказал бы мудрейший из мудрых Мулла Насреддин, «далеко не уедешь».[1]
Русский язык очень хорош – с этим не поспоришь. Я даже люблю его, но … только обмениваясь анекдотами (рассказывая разные истории) или обсуждая вопрос о чьем-нибудь происхождении.
Русский язык подобен английскому, который тоже очень хорош, но лишь для дискуссий в курительных, где джентльмены, удобно устроившись в креслах и положив ногу на ногу, обсуждают проблему австралийского замороженного мяса или, может быть, «индийский вопрос».
Оба этих языка напоминают известную московскую солянку, куда кладут все, что угодно, кроме нас с вами, действительно все, что ни пожелаете, даже чадру Шехерезады.
Должен сказать, что под давлением случайных и неслучайных обстоятельств я был вынужден очень глубоко и серьезно, заставляя себя, выучиться говорить, писать и читать на многих языках. Я достиг в языках такой беглости и автоматизма, что сейчас, когда судьба заставила меня заняться литературным ремеслом, я мог бы писать на любом из них.
Но для того, чтобы разумно пользоваться этим автоматизмом, приобретенным долгой практикой, мне следует писать по-русски или по-армянски, так как последние двадцать или тридцать лет мои жизненные обстоятельства складывались так, что я должен был использовать для общения эти два языка и много практиковался в них.
О, черт! Даже в этом случае проявляется одна из сторон моей своебразной, необычной для заурядного человека души, а именно привычка мучить себя.
Но мучения, которые я ощущаю сейчас, будучи уже очень зрелым человеком, берут начало в качествах, привитых моей своеобычной душе в детстве, вместе с большим количеством всякого вздора, ненужного в современной жизни, что механически понуждает меня поступать всегда и везде, согласовываясь только с народной мудростью.
В нынешних обстоятельствах, как всегда, когда ко мне приходят сомнения, они без приглашения проскальзывают мне в голову, которая не была создана для того, чтобы понять соль поговорки, дошедшей до наших дней из глубокой древности: «Всякая палка о двух концах».
Пытаясь понять основную мысль и действительное значение, скрытое в этой странной формулировке, более или менее здравомыслящий человек, как мне кажется, вскоре придет к заключению, что все идеи, содержащиеся в этих словах, основаны на той познанной людьми за долгие века истине, согласно которой у каждого необычайного феномена в жизни есть две противоположные по своему характеру причины, и приводит этот феномен также к двум противоположным результатам, которые в свою очередь становятся причинами нового феномена. Например, пусть нечто, являющееся следствием двух противоположных причин, дает свет; затем это нечто может также неизбежно дать начало противоположному явлению – тьме; или если какой-то фактор вызывает импульс явного удовлетворения в организме живого существа, он также неминуемо вызовет такую же явную неудовлетворенность, и так далее всегда и во всем.
Воспользовавшись здесь этим образцом народной мудрости, формировавшейся в течение столетий и отраженной в образе палки, которая действительно о двух концах, где один их них символизирует добро, а другой – зло, можно сказать, что если я воспользуюсь упомянутым выше автоматизмом, приобретенным благодаря долгой практике, это будет хорошо для меня лично, но для читателя это выльется в противоположность, а что противоположно добру, легко поймет каждый нормальный человек.
Короче говоря, если я воспользуюсь своей прерогативой и возьмусь за «добрый» конец палки, «злой» ее конец неизбежно обрушится на головы читателей.
Это действительно может случиться, потому что по-русски невозможно выразить тонкости философских проблем, которые я намереваюсь осветить в моей работе достаточно полно, тогда как, хотя это и возможно на армянском, этот язык, к несчастью всех современных армян, не очень приспособлен для выражения современных понятий.
Чтобы ослабить горечь вызванных этим внутренних ран, признаюсь, что в дни моей ранней юности, когда я заинтересовался вопросами филологии и был поглощен ими, я предпочитал армянский язык всем другим, на которых тогда говорил, включая даже мой родной язык.
Армянский язык был для меня тогда самым любимым главным образом потому, что у него был свой характер и он не имел ничего общего с соседними языками, и все его «тональности», как сказали бы ученые филологи, были присущи ему одному и, как я понимал уже тогда, полностью соответствовали характеру этого народа.
Но за последние тридцать или сорок лет я был свидетелем таких изменений в армянском языке, что, хотя он и не полностью потерял оригинальность и самостоятельность, которые были ему свойственны начиная с глубокой древности, сейчас он приобретает свойство «грубой смеси языков», чьи созвучья режут слух более или менее внимательного и чувствительного слушателя и воспринимаются как набор турецких, персидских, французских, курдских интонаций, смешанных с другими «неудобоваримыми» и «нечленораздельными» шумами.
Почти то же можно сказать о моем родном языке – греческом, на котором я говорил в детстве и вкус «автоматической ассоциативной энергии» которого я все еще помню. Я мог бы, осмелюсь сказать, выразить на нем все, что пожелаю, и сейчас, но это невозможно по простой и отчасти комической причине, что кто-то должен будет разобрать и перевести мои труды на другие языки. Но кто это сделает ?
Можно с полной определенностью заявить, что даже самый лучший специалист по новогреческому просто ничего не понял бы в том, что я написал на языке, усвоенном мной в детстве, потому что за последние три-четыре десятилетия мои дорогие «соотечественники», воспламененные желанием во что бы то ни стало походить на представителей современной цивилизации даже в своих речах, проделали с моим родным языком то же, что армяне, стремящиеся стать русскими интеллигентами – со своим.
Греческий язык, чей дух и букву я унаследовал, и язык, на котором разговаривают современные греки, похожи так же, как, по словам Ходжи Насреддина, свадебный марш похож на траурное песнопение.
Так что же делать ?
Но не тревожьтесь, почтенные покупатели моих умствований! Пока хватает французской, армянской и хазарской бастурмы, я найду выход из этого положения.
У меня есть опыт. В жизни я так часто попадал в трудные ситуации и так часто находил из них выход, что это стало почти привычкой.
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Беседы Вельзевула со своим внуком», автора Георгия Ивановича Гурджиева. Данная книга имеет возрастное ограничение 12+, относится к жанру «Эзотерика, оккультизм». Произведение затрагивает такие темы, как «религиозно-философская проблематика», «космология». Книга «Беседы Вельзевула со своим внуком» была написана в 2005 и издана в 2005 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке